Заматерение

Она сразу согласилась. Возможно, что ради смеха, но после завершения вечера мы все пошли пешком к озеру, и я весь путь нежно держал её за руку. По дороге я стал кадрить её не по-детски, чем вызвал взрыв негодования у окружающих парней, так как у Алины среди них было немало поклонников. Но я, в отличие от них, мог до бесконечности рассказывать ей различные забавные истории, не утомляя девушку унылыми воздыханиями. И даже подарил ей свою подписанную книгу, чем окончательно похоронил остальных воздыхателей под плинтусом.

В какой-то мере я её даже спасал от этих назойливых ухажёров, не умеющих красиво сказать комплимент девушке и постоянно путающихся в своём языке. А у меня наоборот рот ни на минуту не закрывался и вскоре идущие поблизости девушки уже внимали моим рассказам и шуткам - порой не очень скромным, но в рамках приличий. Да и обвинить младенца в похабщине, вряд ли кому-то пришло в голову. Вот я и заливался перед девушками, токуя словно тетерев.

Первоначально многие из них чурались моей охраны, и вели себя несколько скованно. Но мне удалось постепенно расшевелить их, и временами слышался живой и задорный смех то одной, то другой из девушек. Таким образом, весь путь до озера, я без устали развлекал всю окружающую компанию, а мы продвигались очень неспешно, чтобы я мог поспевать за всеми прочими, совершая три шага на их один. Спасибо моим тренировкам и отличной спортивной форме, что я нисколько не устал от ходьбы и одновременной болтовни.

А для великовозрастных балбесов я показал наглядный мастер-класс по охмурению девиц. Женщины любят ушами, и надо им лить туда поток красочной лести. А всем девушкам, окружившим нас с Алиной, пришлась по вкусу моя болтовня, потому что я витийствовал, искренне восхищаясь их молодостью, юной свежестью и красотой.

И только несколько влюблённых парочек шли от нас поодаль, увлечённые друг другом, не обращая никакого внимания на шум и смех, доносящийся от нашей компании. На скамеечках у озера я собрал окружение из большинства девушек, развлекая их своими рассказами до самого рассвета, который в это время года очень ранний. В это время, я переходил, как почётный приз, с одних коленей на другие, и девушки крепко меня расцеловывали, всячески тискали, прижимая к себе, и уделяя тем самым массу внимания.

Я уже привык к такому обожанию со стороны женской аудитории, так как милая мордаха и младенческий возраст создавали мне необъяснимую притягательность в их глазах. Редко кто мог устоять, чтобы не расцеловать такого чудного кроху. Так что перед обратной дорогой моя гувернантка тщательно оттирала меня смоченным платком от губной помады и туши, так как стал похож на размалеванного паяца в гриме.

Расходились мы по домам очень весёлые, и надеюсь, что в том была и моя небольшая лепта, а не только потреблённого на вечере алкоголя. Наверно я был единственный, кто его вообще не потреблял в зале. Впоследствии им будет, чем похвастать перед знакомыми, так как встречали рассвет новой жизни в компании такого уникального младенца, который к тому же веселил их своими байками, а также разыгранным представлением некоторых историй.

Алину я проводил до самого порога её многоэтажки, и на прощание попросил «ручку облобызать» - по бла-а-родной традиции. Смею надеяться, что на сегодняшний вечер партнёр у неё был не из самых скучных, а даже несколько забавный. Притом, не смог удержаться, и зачитал великолепное пушкинское стихотворение, как нельзя подходящее к моменту:

«Алина сжальтесь надо мною,

Не смею требовать любви,

Быть может за грехи мои,

Мой ангел, я любви не стою.

Но улыбнитесь, этот взгляд,

Всё может выразить, так чудно,

Ах, обмануть меня нетрудно,

Я сам обманываться рад…»

В прочтение я вложил настоящую экспрессию, весь свой артистизм и прочувствованность, так что девушка рассмеялась и расцеловала такого милого лжеца в обе щечки.

Вот таким образом, я зажигал на выпускном балу, а дома на меня насела моя гувернантка и стала допытываться, откуда знаю столько красивых слов и историй, а также - где научился их так занимательно рассказывать? Пришлось напомнить, что я писатель, сиречь - властитель читательских дум. Это моя профессиональная обязанность - «profession de foi»[3]. Но моё объяснение её явно не удовлетворило, и она подозрительно косилась на меня ещё несколько недель, пока сие не изгладилось из её памяти.

Конечно, я дал слабину и размяк в обществе юных прелестниц, вот и захотелось тряхнуть стариной и распушить перед ними свой павлиний хвост. Но погуляли мы и отдохнули действительно отлично. Даже Людмиле понравилось, хоть она и стремилась никак не показывать вида.

Думаю, в её классе все парни опасались либо её отца, либо её саму. Уж больно она серьёзная и наверно им не раз наваляла, за их шуточки в адрес фамилии. Ох, надо ей поскорее выскакивать замуж и менять её. Но пока она не делает никаких встречных шагов, и все ухаживания Алексея проходят втуне. Оченно зря, они бы уравновесили друг друга, если конечно не сцепились в самые первые дни совместной жизни.

Теперь, по Центральному Телевидению следует ожидать репортаж о вручении младенцу золотой медали об отличном завершении средней школы, и это будет точно по-нашему, то есть от всей широты славянской души. На выдающегося я уж точно не тяну, но противника надо подавить психологически. Уж насколько Борис Спасский вёл в начале партии с Бобби Фишером[4], но тот его порвал, как тузик грелку. Не боец оказался Спасский, и нервная организация хлипкая.

Правильно Высоцкий сразу среагировал на атмосферу матча и написал по этому случаю песню. На матче целенаправленно проводилось психологическое давление на советского шахматиста и был использован целый ряд приемов из тогда ещё мало известного НЛП.

Песня у Владимира Семёновича в этот раз получилась очень похожей, но некоторые строки были иными. Однако на разных выступлениях он часто изменял слова по обстановке, и на многих плёнках слова песен ощутимо разнились. Так что данные изменения я нисколько не связываю со своим вмешательством, ибо такова природа творчества, а момент творения всегда уникален и неповторим.

Потому я решил давить сам, не дожидаясь новых покушений с их стороны. А в том, что они будут, я даже не сомневался. Нагло-саксонская нация на них собаку съела и всю свою историю на них строила свою внешнюю политику. Специализировалась на подлостях - то апоплексический удар табакеркой по голове[5], то отказ принять семью близкого родственника - Николая Александровича, что завершилось подвалом Ипатьевского дома в Екатеринбурге. И отовсюду, торчат их длинные уши.

***

Как-то обыденно для меня, но время пролетело абсолютно незаметно. Не мной одним подмечено, что в детстве дни длинные, а месяцы и годы долгие. В старости же - всё наоборот: не успел оглянуться, а год пролетел. Вот и у меня такой же парадокс, что мои сверстники ещё учатся бегать, и лишь самые смелые осваивают трёхколёсные велосипеды, а я вкалываю, как тот папа Карло, с утра и до ночи.

Мне всю эту трёхколёсную фигню осваивать некогда, и так постоянно зашиваюсь. Весь день кручусь, что та белка в колесе. Мне бы сутки по 72 часа, и то, боюсь, не хватило бы. Круг идейных соратников вырос, но и его катастрофически недостаточно для всех намеченных проектов. Хорошо, что джуниор успешно завершил первый курс, несмотря на всю свою занятость в исследовательских проектах.

Этому я нисколько не удивляюсь, когда было необходимо, мы в институте работали от восьми и почти до полуночи, лишь бы успеть на последний транспорт. И так получалось, что такая необходимость присутствовала практически всегда. Правда, ранее я списывал это на армейскую закалку, выработавшую стойкий характер. Оказывается, характер присутствовал и до неё, просто нивелировался природной ленью. С другой стороны и до армии на заводе вкалывали почти круглосуточно для выполнения плана в конце месяца. И тогда мою работу почти не контролировал ОТК, зная, что всё сделано верно, а блоки можно сразу отправлять на наладку. Даже хотели присвоить личное клеймо качества, но потом передумали, и перевели работать в наладку.