Страница 27 из 121
– Я помню о своём обещании, и я сдержу его до конца. Просто ты же понимаешь, мне это делать каждый раз всё сложнее. К тому же, охрана каждый раз мне докладывает о том, что творится в кулуарах ночного клуба и о недовольствах танцовщиц относительно твоего привилегированного положения в клубе.
– А им какое дело? Разве я своими отказами забираю деньги из их кармана? Думаю, напротив они должны быть мне благодарны за то, что не отбиваю выгодных клиентов.
– Отбиваешь. Потому что, получив твой отказ, выгодные клиенты уходят в другие клубы, а не довольствуются тем, что им предлагают в лице других танцовщиц.
– Значит я у всех, как кость в горле. Ну что ж, я готова уйти прямо сейчас, – она поднялась на ноги.
– Сядь, пожалуйста, я не договорил.
Стефания снова опустилась в кресло и внимательно на него посмотрела.
– Ты тоже слышал те сплетни, что ходят о нас с тобой в клубе?
– Да, но дело не только в них. Я рты сплетникам сам смогу заткнуть, только мне хотелось бы…
– Ты хочешь, чтобы я действительно спала с тобой?
– Спала со мной? – он с улыбкой посмотрел на неё. – С ума сошла женщина! Я не желал этого, даже когда каждый вечер танцевал с тобой на сцене в прошлом, потому что всегда любил только Катюшу. А уж сейчас, когда мы счастливо женаты много лет и у нас две дочки и подавно. Мне просто хотелось бы, чтобы ты перестала конфликтовать с танцовщицами. Потому что твоя безнаказанность с моей стороны и порождает эти слухи и недовольства. Я должен соблюдать свой строгий образ хозяина клуба. Понимаешь? И мой авторитет должен оставаться незыблемым.
– Хорошо, ради твоего спокойствия я обещаю постараться ни с кем больше не связываться.
– Ну, вот и умница. А теперь иди, готовься к выступлению. Сегодня аншлаг и зал полон, так что постарайся показать им чего ты стоишь.
Стефания улыбнулась и, поднявшись на ноги, сделала перед ним глубокий балетный реверанс и, склонив голову, ответила:
– Слушаюсь, мой босс! – она уже направилась к двери, но остановившись, и обернувшись, снова внимательно посмотрела на него.
– Ну что ещё? – Аракчеев с улыбкой смотрел на неё.
– Знаешь, сколько работаю у тебя в клубе, меня всё время терзает один вопрос, который я хочу задать тебе.
– Ну, задай его сейчас и успокойся, наконец.
– Откуда у тебя этот ночной клуб? Как ты оказался в этом бизнесе после того, как ушёл из театра?
Аракчеев прищурил глаза и откинулся на спинку кресла.
– Ну, допустим, это подарок одного влиятельного поклонника моего балетного таланта в прошлом.
– Поклонника? – Стеша загадочно улыбнулась. – А может влиятельной поклонницы твоего таланта? – она зажмурилась, заметив вспыхнувшие в его глазах адские искорки пламени.
– Ах ты… – Пётр быстро скомкал лист бумаги и запустил в её сторону. – Проваливай из моего кабинета, несносная девчонка! Поклонница… Я тебе покажу поклонницу… – он ослепительно улыбнулся.
Стеша заливисто рассмеялась и, распахнув дверь, выскочила в коридор, направляясь в гримёрную комнату.
Спустя полчаса она покинула её и, остановившись за кулисами, медленно провела руками по своему телу, словно пытаясь ещё раз убедиться, что с костюмом всё в порядке. Она всегда замирала на несколько минут перед своим выходом на сцену, словно уходила в себя. Её выступление завершало ночное шоу и, появляясь неожиданно и также исчезая в конце представления, она была подобна призраку и вызывала этим неподдельный интерес искушённой публики.
Стефания опустила голову и глубоко вдохнула.
– Пора, Одиллия. Ваш выход… – неизменные слова и изящный жест руки в сторону сцены главного хореографа и постановщика ночного шоу, заставили её сосредоточиться на работе.
Оболенская гордо вскинула подбородок и уверенно вышла на сцену, окутанную кромешной темнотой, и полной тишиной, которые стали привычными в момент её выступления.
Осторожно коснувшись пальцами холодного металла пилона и заскользив по нему ладонью, Стефания резко остановилась и обвела взглядом притихший зал. Сердце бешено стучало в её груди, но едва она опустила на лицо тонкую полупрозрачную вуаль чёрного цвета, она словно ожила и задышала в полную силу. И тот взгляд, которым она повторно обвела зал, когда свет софитов ярко вспыхнул над нею, уже принадлежал не ей…
Искушающий, уверенный и страстный, он надменно скользил по лицам собравшихся в зале представителей элитной дорогой публики, словно очаровывая и околдовывая каждого из них. Громкая музыка, заполнившая огромное пространство казалось, невидимой тенью накрыла сцену вокруг неё, обволакивая её тело, которое не спеша двигалось в такт чувственной нотной феерии. Скрытое лишь тонкой полупрозрачной шифоновой тканью угольного цвета оно скользило подобно гибкой змее, пытаясь слиться с шестом воедино.
Обволакивающая, волнообразная нега, разливалась по её жилам, подобно жгучему удовольствию, заставляющее её кровь, то холодеть, то жарко плавится. Чувственно прогибаясь в пояснице и обхватывая ногами длинный холодный металл, она поднималась над притихшими господами так высоко, словно хотела скрыться от их пристальных взглядов.
Остановившись и с пренебрежением рассматривая их замершие лица, она делала изящные повороты. Стремительно опускалась вниз и оказывалась у их ног, уничтоженная и раздавленная, чтобы подарить им эту иллюзию, которую они так хотели увидеть. Заставить их желать её, поклоняться, потерять самообладание и затаив дыхание, просто впитывать её лёгкое парение и отчаянные взмахи руками, словно крыльями.
Её тело казалось, парило в воздухе, заставляло следить за ней неотрывно, словно она их околдовала, вынуждая невольно поверить тому, что видели перед своими глазами. Ей казалось, что семь минут танца длятся вечность. Грация её движения, её немыслимых вращений, скольжения, когда руки казалось, не чувствовали металла, и жили отдельно от неё, словно она и правда в эти моменты превращалась в птицу. Безумную и порочную с чёрным оперением, покрывающим её обнажённое тело с ног до головы. Словно внутреннее скрытое существо появлялось на поверхности и властвовало безраздельно в это время, порабощая всех вокруг.
Музыка стихла, и свет резко погас. В зале стояла оглушающая тишина и лишь, когда свет софитов осветил лишь часть сцены, публика взорвалась бурными аплодисментами и криками, с требованием повтора, увиденного.
Стефания сбросила обувь с ног и тяжело дыша, пересекла коридор и обессилено опустилась на подоконник. Притянув к себе колени руками, положила на них голову. Струйки пота стекали по её лицу, пальцы предательски дрожали, а сердце выбивало бешеный ритм в груди, заставляя дыхание сбиваться.
Аракчеев подошёл к ней ближе и нежно провёл пальцами по её волосам.
Она устало подняла на него глаза.
– Ты была великолепна сегодня! Ты околдовала весь зал. Твой танец сегодня был подобен урагану. Что с тобой? Как ты добилась этого?
– Это была не я… – задыхаясь, проговорила она. – Я больше не контролирую её на сцене. Она живёт своей отдельной жизнью, – Стефания прикрыла веки.
– Что с тобой? – Пётр с волнением в глазах смотрел на её лицо. – О чём ты говоришь?
– Петя, прости, пожалуйста. Я пойду… – Стефания встала на ноги и медленно направилась в свою гримёрку.
По пути не замечала восторженные взгляды и громкие аплодисменты коллег. Словно оставившая на сцене все силы, она хотела сейчас только одного, побыстрее добраться до зеркала, и смыть с себя всё, что могло напоминать о её сегодняшнем безумии на сцене.
Избавившись от макияжа и аккуратно повесив костюм на вешалку, Стеша надела свою одежду и собрав волосы в высокий хвост, снова присела у зеркала. Облегчённо выдохнув, она всмотрелась в своё отражение и, подняв руку, медленно провела пальцами по своей щеке.
Когда в дверях появился хореограф и постановщик её танца с огромным букетом роз, Оболенская прикрыла глаза и отвернулась от него в сторону.
– Ну что, моя прима, сегодня ты была на высоте! – Багрицкий ослепительно улыбался. – Похоже, ты, наконец, послушалась моего совета, сбросила свои белые крылья и как видишь, сорвала сегодня все овации наших гостей.