Фуэте для олигарха

– Игорь, я хочу, чтобы завтра же с утра вы наняли новую гувернантку, вернее гувернёра, мужчину и желательно не из робкого десятка, – Томашевский положил телефон в карман пиджака, и ещё раз обернувшись на дверь комнаты Стаса, улыбнулся и медленно направился в свою спальню.

Глава 4

Томашевский закончил очередной разговор с деловым партнёром и, отложив телефон в сторону, внимательно посмотрел на Еву, сидевшую с ним рядом в машине на заднем сидении. Он наблюдал за ней украдкой с того самого момента, как забрал её из школы. Ему показалось, что она словно ушла в себя и волновалась настолько, что практически не дышала. Нервно сжимая пальчики на руках, она смотрела прямо перед собой и молчала.

– Малыш, ты не заболела? – Эльдар погладил её по голове.

Ева повернула голову и натянуто улыбнулась.

– Нет, я здорова. Просто я…

– Волнуешься?

– Да. Я боюсь, что они меня не примут.

– Почему?

Девочка промолчала.

Томашевский обнял её за плечи и прижал к себе.

– Возьмут, не волнуйся. Не возьмут в этой школе, поедем в другую, где менее строгий отбор. Ты ведь хочешь заниматься балетом, несмотря ни на что?

– Да.

– Ну, тогда борись за то, что любишь. Знаешь, мне тоже в своё время было очень часто не по себе, когда я брался за новое дело, а потом, когда я добивался успеха, понимал, что мои опасения были напрасны. Так и у тебя, если ты поверишь в собственные силы, ты добьёшься успеха. Кстати, если сегодня ты поступишь в балетную школу, то уже вечером мы с тобой поедем в магазин и купим тебе всё, что будет необходимо для занятий. Одежду, обувь и аксессуары. И ещё я планирую в угловой комнате особняка на втором этаже обустроить тебе небольшой танцевальный класс.

Ева ослепительно улыбнулась.

– Правда?

– Конечно, правда.

– И установишь балетный станок?

– Непременно, – он улыбнулся и провёл ладонью по её волосам.

– Спасибо тебе большое, дядя Эльдар. Ты самый лучший дядя на свете.

– Вот это для меня новость и признаюсь, очень приятная. Ну что ж, вот мы и приехали.

Машина остановилась на парковке у балетной школы, и Эльдар, покинув салон автомобиля, открыл дверь со стороны Евы и помог ей выйти на улицу. Они вошли в здание и, поднявшись по лестнице на второй этаж, оказались в кабинете директора.

Пока девочка переодевалась, Томашевский занял своё место в репетиционном зале, где должна была проходить работа комиссии. Периодически посматривая на часы, он принялся терпеливо ожидать начала экзаменационного тура.

Когда в зале появились две пожилые женщины, и следом за ними вошла Оболенская, Томашевский сразу же перевёл свой взгляд на неё и невольно улыбнулся.

Сегодня её образ напоминал бизнес-леди. Брючный костюм тёмно-синего цвета, плотно облегал её стройную фигурку, а босоножки на высоченной шпильке делали её стройные ножки визуально ещё длиннее. Лицо с лёгким макияжем и волосы, убранные в аккуратный пучок на макушке придавали нежности. Лишённая украшений, она сегодня действительно напоминала строгого педагога.

В руках Стефания сжимала блокнот с ручкой и о чём-то тихо переговаривалась с коллегами. Опустившись на стул за большим длинным столом, она обернулась и взглянула на Томашевского.

Эльдар кивнул ей в знак приветствия и попытался улыбнуться. Но заметив её небрежный кивок головы и плотно сжатые губы, моментально сменил выражение лица на серьёзное.

Через несколько минут дверь открылась и в зал вошла женщина, которая вела за руку Еву.

Девочка двигалась медленно, старательно вытягивая носочки и гордо распрямив плечики, держала спину ровно. Все её тельце было подобно натянутой струне.

Остановившись в центре зала, она опустила руки по швам и внимательно посмотрела на сидевших за столом педагогов.

– Здравствуйте, милая барышня! – обратилась к ней Бунина. – Попрошу вас назвать своё имя и количество полных лет.

Девочка повернула голову и, взглянув на Эльдара, снова перевела взгляд на педагогов.

– Здравствуйте! Меня зовут Ева Томашевская. Мне семь лет, – она сделала выброс правой руки в сторону и присела в лёгком балетном поклоне, приветствуя педагогов.

– Прелестно. Вы занимались раньше хореографией? – обратилась к ней одна из женщин.

– Да. В течение двух лет, я занималась с хореографом, пока она не уехала.

– Чему же вы научились у него? И что умеете сейчас?

– Я пока умею совсем немного, но очень хочу научиться многому.

– Чему же, милая, вы хотите научиться? – обратилась к ней самая пожилая из женщин.

Ева сложила ручки на груди, делая из них крышу домика.

– Я хочу танцевать все партии в балете, какие только есть. Хочу научиться самым сложным элементам и готова ради этого пожертвовать всем.

– Чем же интересно в первую очередь ты готова пожертвовать ради танца? – раздался громкий голос Оболенской.

– Своей жизнью, – не задумываясь, тихо ответила Ева.

Женщины тихо рассмеялись.

– Прелестный ребёнок. Вы просто очаровательны, милая барышня, – снова обратилась к ней Бунина. – Прошу вас коллеги… – она жестом руки показала женщинам в сторону девочки. – Я думаю нужно посмотреть физические данные и возможности ребёнка.

Две женщины согласно кивнули, поднялись на ноги, и подошли к малышке. Попеременно заставляли её отводить ручки в стороны и поднимать ножки, вытягивая носок, склонять голову и прогибаться назад, вставать на цыпочки и делать сразу по несколько оборотов вокруг своей оси.

– Ну что, каков ваш вердикт? – Бунина внимательно посмотрела на женщин.

– Конечно, ребёнок ещё будет развиваться, но на сегодняшний день прелестная гибкость у девочки и главное выворотность ног потрясающая. Ведь, как известно это крайне важно в нашей профессии, – ответила самая старшая из преподавателей.

Ева, внимательно слушая разговор взрослых, нервно сжимала пальчики на руках.

Томашевский видел, как слегка подрагивали её губы, и сильное волнение буквально отражалось на её лице.

– Ну что, Стефания Павловна, берёте? – Бунина с вызовом во взгляде посмотрела на Оболенскую.

Стефания поднялась на ноги и подошла к девочке. Внимательно посмотрев на неё, она медленно направилась к подоконнику, на котором стоял музыкальный центр.

– Я сейчас включу тебе музыку. И ты должна будешь мне с помощью танца изобразить всё, что ты почувствуешь во время прослушивания этой музыки. Поняла меня? – обратилась она к девочке.

Ева молча кивнула и вышла в центр зала.

Томашевский затаив дыхание, смотрел на племянницу.

Её хрупкий силуэт в нежно-голубом балетном купальнике с полупрозрачной юбочкой был таким нежным и трогательным. Когда заиграла грустная скрипичная мелодия, она словно замерла на месте, закрыла глаза и лишь спустя мгновение, развела руки в стороны и, взмахнув ими, грациозно подняла их над головой.

Приподнявшись на цыпочки, она сделала несколько лёгких шагов и, закружившись на месте, отчаянно вскидывая руки к потолку, словно боролась с кем-то, цепляясь за невидимую спасительную нить в воздухе. Снова кружилась на месте, и изящно опускаясь на пол, словно теряла на мгновение сознание, и тут же снова поднимая руки вверх, пыталась вознестись в небо. Но её движения с каждой минутой становились всё слабее, и она, обречённо опустив руки вниз, и вскинув голову в последний раз, обвела грустным взглядом помещение вокруг себя и, закрыв глаза, тяжело опустилась на пол.

Томашевский взволнованно смотрел на племянницу и уже поднялся на ноги, чтобы подойти к ней, но заметив строгий взгляд Оболенской и резкое движение её руки, снова опустился на свой стул.

Когда музыка стихла, Стефания опустилась на колени рядом с девочкой и нежно провела рукой по её волосам.

Ева открыла глаза и улыбнулась.

– Ну а теперь, может, расскажешь, фантазёрка, что ты увидела и кого изображала, – обратилась она к девочке.

Ева поднялась с пола и присела на месте.

– Я была птицей, большой и красивой чайкой, которая высоко взмыла в облака. Я парила так беззаботно и легко, наслаждаясь высотой, и свежим ветром, пока на меня не напала большая чёрная птица. Я была смертельно ранена её острыми когтями, но всё ещё хотела жить и в последний раз взмыть в небо, чтобы увидеть море с высоты полёта. Но у меня не хватило сил, и я упала в воду. Я ещё пыталась сражаться за свою жизнь, но большие волны накрыли меня с головой, и я погибла.