Страница 4 из 12
– Давно я здесь? – спросила, прокашлявшись.
– Да не особо. Час назад перевели из реанимации. Твой парень тут крутился, вон рюкзак твой оставил, но врач его пока выставил из палаты, – охотно ответила женщина.
– Рюкзак выставил? – отреагировала я немного заторможенно.
– Парня твоего! Кстати, у тебя телефон звонил несколько раз. Извини, я не приучена по чужим вещам лазить. Думала, твой парнишка на пороге появится – скажу ему, чтобы посмотрел, кто там тебя добивается, объяснил ситуацию…
Я, уже не слушая, тут же потянулась к своему рюкзаку и лихорадочно принялась искать мобильный телефон. Если звонили несколько раз – наверняка мама. Небось, места себе уже не находит, строит сотни предположений, одно страшнее другого, почему не беру трубку.
Но первым в ладонь ткнулся честно выпрошенный дракоша. Чтобы не мешал, выложила его на одеяло, продолжая поиски.
– О, хорошенький такой! А хвостик где? – тут же отреагировала соседка. – Можно вылепить из пластилина или полимерной глины и аккуратненько подклеить, я смотрела видео на Ютубе…
А вот и телефон! Нескольких быстрых нажатий на кнопку блокировки экрана оказалось достаточно, чтобы понять – заряда в нем не осталось. Черт!
– Что, не включается? Позвони с моего, если надо. Сейчас, где-то тут лежал… Куда ж он делся? Помню, у меня тоже была ситуация, когда телефон разрядился, а я посреди поля одна. Представляешь?
Было видно, что она, в принципе, не прочь поболтать, но ее прервал появившийся на пороге Николай Васильевич.
Быстрый осмотр, несколько стандартных вопросов о самочувствии, и только после этого мне сообщили, как же я, собственно, сюда попала. И снова ничего нового не узнала. Припадок, Скорая, реанимация, палата… Ожидаемо. А сейчас начнутся все те же осточертевшие уговоры на химию.
– А где Пашка? – опомнилась, бесцеремонно перебив врача.
Тот неодобрительно покачал головой, окинув меня осуждающим взглядом поверх очков, но тянуть с ответом не стал.
– Молодой человек пошел оплачивать квитанцию. Не беспокойтесь, судя по всему, пока с вами не поговорит – не уйдет.
Черт! Спустить все на тормозах точно не получится – наверняка Пашка уже в курсе всего. Зная его, точно не уйдет, пока не вытрясет из меня подробности моего состояния и не выскажет все, что думает о моем решении скрывать до последнего…
На душе стало совсем мерзко. Видеть сочувствие и боль бессилия в глазах близких – то, чего я боялась намного больше смерти.
– Угу… Я здесь как обычно, до утра – и могу идти? – уточнила на всякий случай, прикидывая, что буду врать родителям, почему не приду сегодня ночевать.
– Я уже говорил это и в прошлый раз – вам следует находиться под наблюдением врачей, а ваш отказ от лечения… – завелся Николай Васильевич, и вновь последовала лекция о химиотерапии. – Вот посмотрите на Антонину Львовну! Она борется за жизнь и побеждает, а вы сдаетесь!
Женщина деловито поправила косынку на голове и подмигнула мне из-за спины врача.
– Я не сдаюсь, просто не хочу терять драгоценные минуты зря. Вы же сами знаете, на моей стадии выживаемость после химии всего два процента – я обратилась слишком поздно. Извините, я не настолько верю в успех данного мероприятия, предпочитаю получать от жизни все, что она еще в состоянии мне дать, – парировала, слабо усмехнувшись.
Сожаления от принятого решения я не испытывала. И Николай Васильевич это понимал. Да и убеждал, скорее, по привычке.
Вскоре ко мне пустили Пашку. Непривычно серьезного, с залегшими тенями под глазами, без намека на улыбку и с отчаянным страхом во взгляде.
– Как ты? – прошелестел он безэмоциональным голосом.
Непривычно было видеть его таким… и страшно.
Антонина Львовна как раз отправилась с медсестрой на какие-то процедуры, и мы с другом остались в палате одни. Я неловко завозилась на своем месте, не зная, как теперь с ним говорить. Судорожно вздохнув, решила делать вид, что ничего не произошло, вести себя как обычно. В конце концов, это же мой Пашка, друг с самых пеленок, в ком горит такой же огонь сумасшедшинки. Кто меня поймет, если не он?
– Да нормуль, завтра уже до обеда выпишусь. Сколько ты там за меня заплатил, корешок квитанции остался? Завтра подойдем к банкомату, я сниму с карточки, сразу тебе отдам… Кстати, помнишь, ты говорил о своих знакомых стритрейсерах? А они не могли бы взять нас с собой? Визг шин, запах бензина, скорость, заставляющая сердце бешено колотиться в груди… – начала с воодушевлением, уверенная, что Пашка, как и раньше, подхватит, но в этот раз все пошло совсем не по плану.
– Серьезно? Стритрейсеры? – повторил он совсем тихо, тоном, от которого пробежали неприятные мурашки по коже.
– Ну да… Не хочешь? Можем и на байдарках, как ты хотел… – пробормотала немного нервно, еще надеясь, что все может быть как раньше.
– Твою мать, Арина! У тебя рак, а я узнаю только сейчас! Парашюты, байдарки, джампинг, гонки на мотоциклах и квадроциклах, прочая экстремальная хрень – я, как дурак, радовался, что трусиха Арька вдруг так изменилась, откинула страх и получает удовольствие от жизни… А ты просто прощаешься с ней, готовясь к смерти! – заорал Пашка, заставив меня испуганно сжаться на своей койке.
– Паш, все не так… – начала робко, сглотнув тугой ком в горле, но парня уже понесло.
– А как?! Как?! Ты планомерно отказываешься от лечения, принимая лишь обезболивающие! Ты уже смирилась и приняла все как есть! Как ты могла скрывать это от меня?! Ладно от меня, но от своих родителей? Ты думала вообще сообщать нам? Или мы бы узнали обо всем постфактум, на твоих похоронах?! – продолжал разоряться он, бурно жестикулируя.
Я молча глотала слезы и даже не пыталась перебить его, вздрагивая после отдельных фраз, больно бьющих по обнаженным нервам. Понимала, что в чем-то он прав, но именно поэтому и не хотела обрекать их тоже на это томительное жуткое ожидание неизбежного. На шум прибежала медсестра.
– Молодой человек, это больница, а не ночной клуб, где можно так орать. Пожалуйста, покиньте палату, – скомандовала она строго, уперев руки в бока.
Пашка бросил на нее озлобленный взгляд, собираясь ответить что-то резкое, но вдруг словно обмяк, бессильно махнув рукой.
– Да, простите, сейчас я уйду… – пробормотал он.
Медсестра смерила его неодобрительным взглядом, но, видимо, что-то уловила в его глазах и, украдкой вздохнув, смягчилась:
– У вас пять минут, – и вышла.
– Паш… Я не могла по-другому, пойми… Я не хочу доживать оставшееся мне время, натыкаясь везде на сочувственные взгляды, которые заочно меня уже похоронили, – я все еще надеялась на понимание с его стороны.
– Арь… Это очень жестоко с твоей стороны, – добавил Пашка тихо, и меня аж передернуло от бездны боли, прозвучавшей в его голосе.
– Давай обсудим все завтра, когда выйду отсюда, ладно? И ты бы не мог позвонить моим родителям, соврать им что-нибудь? А то у меня телефон разряжен. Скажи, что мы на вылазку отправились или еще куда…
– Я уже позвонил твоим родителям, они скоро приедут, – обронил он, глядя куда угодно, но только не на меня.
– Как позвонил? Зачем?! Да как ты мог?! – вскричала я, подскочив на своем месте, отчего игла выскользнула из вены, а дракончик скатился с одеяла и с громким стуком упал на кафельный пол.
– Да! Я мог! Они заслуживают знать, что происходит с их дочерью! – вновь заорал Пашка, прямо встретив мой взгляд.
– Молодой человек! – раздалось требовательное восклицание из коридора, и на пороге вновь возникла медсестра.
– Уходи, – я первая отвела взгляд, не выдержав давления.
– Арина…
– Паш, просто уйди, хорошо? Завтра поговорим, – добавила тихо, крепко зажмурившись, как в детстве, когда верила, что если я не вижу монстров, то и они не видят меня…
Жаль, что с проблемами так не работает. Глубоко вздохнув, откинулась на подушку, бездумно уставившись в потолок. Все нормально. Я справлюсь.
– Девушка, да что ж вы так! Что за детский сад, зачем дергаться, знаете же, что капельница стоит! – возмутилась медсестра, ловко вернув иглу на место. – Это ваша фигурка? Симпатичный какой, только крыло отвалилось. Держите.