Страница 8 из 13
Пирра сунула руку под подушку и нащупала деревянную фигурку кошки. Усерреф вырезал, когда Пирре было восемь лет. Кошка желтая с черными пятнышками. Усерреф сказал, называется «леопард». На животе у игрушки приделан ремешок. Потянешь – леопард открывает и закрывает пасть. Пирра давно выросла из игрушек, но к этой у нее особое отношение. Три лета назад мать приказала убрать из покоев дочери все игрушки, но Пирра спрятала леопарда в углублении в полу под сундуком для одежды.
– Покорись матери. Такая уж твоя судьба, – тихо произнес Усерреф. – Самой же проще будет.
– Покориться? Как ты? Помнишь, ты сказал, что вдали от Египта живешь только наполовину?
Усерреф вздохнул:
– Лучше жить наполовину, чем не жить вовсе. Сама понимаешь – во второй раз мать тебя не простит.
Красивое лицо Усеррефа сурово. Пальцы поглаживают курильницу. По опочивальне Пирры распространяется аромат особой смеси: ириса, смолы терпентинного дерева и змеиной кожи. Усерреф говорит, эти запахи помогают сбросить груз печалей: так же змея сбрасывает старую кожу.
На глаза навернулись слезы. Усерреф для Пирры не просто раб, а старший брат. И все же они такие разные, что никогда до конца не поймут друг друга. Он так сильно скучает по Египту, что в знак скорби каждое утро бреет голову. Главный страх Усеррефа – умереть на чужбине, потому что тогда он не встретится с родителями и братом в загробном мире. Но несмотря на все это, Усерреф ни разу не пытался сбежать. Судьба Усеррефа – жить в рабстве на Кефтиу. Так пожелали его боги, а идти против их воли нельзя.
Скоро запах благовоний заполнил всю комнату. У Пирры даже голова закружилась.
Усерреф встретился с ней взглядом и улыбнулся.
– В Арзаву поплывем вместе, – ободряюще произнес он. – Я буду рядом. Всегда о тебе заботился и сейчас не брошу.
Усерреф сжал в кулаке амулет – всевидящее око. Значит, он не просто обещает, а клянется.
– Знаю, – кивнула Пирра.
Не могла же она сказать, что тоже дала клятву: ноги ее не будет в Арзаве. Пирра сделает все, что в ее силах, решится на любой отчаянный шаг, но найдет способ сбежать.
Глава 6
Пирра проснулась рано – еще не рассвело. Тускло светящаяся лампа чадит у кровати, распространяя аромат жасмина. По чердаку бегают мыши. Вдалеке постукивают грузила ткацких станков.
Свернувшись калачиком, Пирра зажала в кулаке мешочек из кожи ящерицы. Внутри соколиное перо и львиный коготь. Узнать бы, как поживает Гилас. Друг сейчас далеко – на севере, за Морем. Наверное, отыскал сестренку. А если нет… что ж, зато он свободен.
– Госпожа…
Служанка по имени Силея отодвинула дверную занавеску и заглянула в покои.
– Я сплю, – пробормотала Пирра. – Уйди.
– И не подумаю!
Силея бесцеремонно ворвалась в комнату со стопкой одежды в руках.
– Вставай, госпожа! Нужно привести тебя в порядок. На пиру ты должна выглядеть безупречно!
Пирра устремила на старшую рабыню взгляд, исполненный неприязни. Силея повинуется только Верховной жрице и не брезгует шпионить для своей хозяйки. Еще одна девушка принесла на подносе завтрак: пирожки с грецкими орехами и ячменный отвар. Рядом лежит шарик ладана. Его жуют после еды, чтобы почистить зубы. Третья девушка расчесала темные волосы Пирры и уложила кольцами. Силея тем временем одевала Пирру, причем делала это без всякой осторожности, почти грубо. Сорочка из тонкой красновато-желтой шерсти, синяя верхняя юбка с разрезом, расшитая узором из летучих рыб, узкий алый кафтан, пояс из позолоченной кожи ягненка, украшенный бахромой. На ступнях со вчерашнего дня сохранились узоры из хны. Силея только подкрасила точки на ладонях и лбу – Пирра вечно их стирает.
Силея орудовала палочкой из слоновой кости, утыканной острыми зубчиками. Пирра невольно подумала: интересно, рабыня донесла Верховной жрице о неудавшемся побеге своей подопечной? Наверное, скрывает. Иначе сама же окажется виноватой. Как бы там ни было, настроение у Силеи отвратительное.
Тут Пирре пришла в голову идея. Выхватив у Силеи палочку, нанесла хну на шрам. Так-то лучше. В бронзовом зеркале отразился ярко-красный полумесяц на щеке. Теперь старый шрам выглядит как свежая открытая рана.
Полное лицо Силеи перекосилось от возмущения.
– Великая будет очень недовольна.
– То, что надо, – сухо парировала Пирра. – И не делай вид, будто расстроена. Ты ведь обожаешь, когда мне попадает.
– Эх, госпожа! – укоризненно покачала головой Силея.
– Эх, Силея! – передразнила служанку Пирра.
Идет седьмой день празднеств в честь улова меч-рыбы, а значит, Яссассара будет проводить ритуалы на Главном дворе. Пирра велела рабыням выходить без нее. Сказала, подойдет позже с Усеррефом. Силея осталась недовольна, но Пирра так на нее посмотрела, что даже эта нахальная особа не решилась возражать.
Вскоре после ухода рабынь в дверях показался Усерреф. Скрестил руки на груди и окинул Пирру подозрительным взглядом.
– Только сегодня без диких выходок, договорились?
– Будь спокоен, – ответила Пирра.
Но мысли мечутся в голове, будто птицы в силке. До отплытия в Арзаву всего два дня – и ни одной дельной идеи.
Вместо того чтобы пройти на Главный двор, Пирра свернула в сторону Двора ласточек. Там собираются простолюдины.
– Зачем тебя сюда понесло? – проворчал Усерреф.
– Не знаю.
На самом деле Пирра просто не хочет попадаться матери на глаза. Рассказала Силея о попытке побега или нет, Яссассара уже в курсе дела. От внимания Верховной жрицы не ускользает ничего.
Утреннее жертвоприношение уже состоялось, и Двор ласточек заполнил гул голосов. Крестьяне продают и обменивают свои товары, обращаются за советом к дешевым провидцам. Пахнет потом, кунжутным маслом, пылью, медом, кровью.
Женщина предлагает прохожим утолить жажду из бурдюка с вином. Сгибом локтя она прижимает к себе глиняные стаканы грубой работы, вставленные один в другой. Рыбак жарит осьминога над костром из оливковых косточек и одновременно косится на ведро с уловом, где шевелятся остальные осьминоги – их черед еще не пришел. Старик отгоняет от глиняных фигурок быков стайку детей, с раскрытыми ртами глазеющих на его товар.
– Это вам не игрушки, а подношения для богов! – рявкнул торговец. – Сначала заплатите, потом трогайте! Принимаю только миндаль и сыр.
Девочки-крестьянки остановились поболтать. Все три в честь праздника разодеты в лучшие наряды. При виде Пирры подружки смущенно затеребили бусы из раскрашенных ракушек и с завистью уставились на дочь Верховной жрицы. Еще бы: шею обхватывает золотое ожерелье, над ушами зеленые лилии из яшмы. Знали бы эти девчонки, как Пирра им завидует! Наверное, удивились бы. Они могут выйти за ворота, когда захотят, и даже не задумываются, какое это счастье.
Вдруг Пирра ощутила на себе чей-то взгляд.
В углу площади под кособоким тростниковым навесом, скрестив ноги, сидела женщина. Она не сводила глаз с Пирры. Девочка вздрогнула: она узнала белую прядь в волосах незнакомки. Точь-в-точь сорочьи перья!
Пирру будто притягивала невидимая сила. Девочка направилась к тростниковому навесу. Усерреф укоризненно поцокал языком, но нехотя побрел следом.
Вблизи женщина ничем не отличается от обыкновенных странствующих провидиц. Кожа потемнела на Солнце, приобретя тот же коричневый оттенок, что и туника. Подошвы сандалий сморщились по краям, как копыта у неухоженного осла. На плетеной циновке разложены жухлые пучки трав, но покупателей на этот незавидный товар не находится. Впрочем, женщину отсутствие спроса не смущает. Ее лицо пересекают полоски тени и света. Трудно сказать, молода незнакомка или стара. На предплечьях мелкие круглые шрамы – видимо, ожоги.
Женщина уставилась на отметину на щеке Пирры.
– Откуда? – без всяких церемоний спросила она.
– Как ты смеешь! – возмутился Усерреф. – Перед тобой дочь…