Воин Опаловой Луны

Причал содрогнулся, и это вывело его из раздумий. Заскрипел такелаж, мелкие волны заплясали у деревянных столбов у него под ногами. «Цубаса» причалила.

Имя Чиизаи очень ей подходило.

Она была единственной дочерью куншина и походила на цветок. Мойши понятия не имел, что означает ее имя, но как только увидел ее, так сразу же подумал о бутоне цветка сливы. Темном и трепетном.

Она медленно приближалась к ним, спускаясь по резным сходням на пристань. И он понял, что обманулся – она была не дитя, а вполне расцветшая женщина.

У нее было нежное лицо с темными миндалевидными глазами и высокими буджунскими скулами. Крупный чувственный рот, что было необычно. На ней были церемониальные сандалии на деревянной подошве и шелковое платье длиной до земли. Оно было ослепительно белым, сияющим в свете солнца, и расшито бледноголубыми летающими рыбками.

Все в ней было как и подобает девушке. Но когда она остановилась перед ними и поклонилась, когда они поклонились ей в ответ, Мойши заметил в ее облике чтото странное. Мгновение он терялся в догадках, но затем потрясенно осознал, что ее волосы завязаны традиционным узлом, который обычно носят буджунские воинымужчины.

По обе стороны верхней части сходней на корабле стояли неподвижно, словно статуи, двое высоких буджунов. Ни один не спустился вместе с ней, что тоже казалось странным для дочери куншина.

Она улыбнулась.

– Эрант, регент Шаангсея, привет тебе от отца моего куншина, всего народа Аманомори и ДайСана. Мы желаем тебе удачи на новом твоем посту и приносим наши поздравления. – Она подняла маленькую деревянную шкатулку, запечатанную со всех сторон битумной смолой, чтобы предохранить содержимое от влаги и соли. На крышке была печать куншина буджунов – три ржанки в полете в круге мира. – С нашими наилучшими пожеланиями. – Она протянула ему шкатулку.

Эрант, как заметил Мойши, был несколько растерян. Принимая шкатулку, он был явно тронут.

– Благодарю тебя, Чиизаи. Великая честь получить такой подарок.

– О, это не подарок, уверяю тебя, – ответила Чиизаи. – Глаза ее смеялись. – Не соизволишь ли открыть?

Эрант открыл шкатулку кинжалом и посмотрел внутрь. Несколько мгновений он не шевелился. Затем осторожно достал оттуда серебристое кольцо. Оно было изумительной работы, произведение искусства золотых дел мастеров Аманомори. В перстень была вправлена совершенной формы жемчужина.

Повисла изумленная тишина. И тут Чиизаи невинно сказала.

– Мой отец подумал, что это будет достойный дар правителю величайшего в мире морского порта.

Эрант надел перстень на безымянный палец левой руки – палец сердца – и поднял взгляд на Чиизаи.

– Я польщен сверх меры, Чиизаи. И побежден. – Он подал ей подарок, который выбрал для нее, – стеганую шаангсейскую кофту из лучшего шелка, сшитую с величайшим искусством. На ней была вышита голубая цапля – шаангсейский символ изящества и яростная тигрица – буджунский знак власти. Теперь кофта казалась ему просто жалкой по сравнению с поднесенным ему даром, но Чиизаи страшно обрадовалась и тут же надела ее.

Эрант отступил на шаг, чтобы представить ей Мойши, но Чиизаи, глянув на него уголком глаза, сказала:

– А это наверняка Мойши АннайНин. Сто тысяч извинений за мою невежливость, но мне нужно было немного времени, чтобы прийти в себя.

– Все в порядке, госпожа. Она рассмеялась.

– Пожалуйста, зови меня Чиизаи. Будет непростительно, если я буду продолжать все эти церемонии с тобой, лучшим другом ДайСана. – Она посмотрела на него без малейшего страха, но с таким уважением и теплотой, что он даже удивился. – Отец велел передать тебе это, как только я тебя увижу.

Мойши думал, что она передаст ему письмо, о котором говорил Эрант, но вместо этого она обняла его, крепко и горячо, как воин воина. «Эта связь крепче крови, – подумал Мойши. – Он мой брат».

– ДайСан очень скучает по тебе, Мойши.

– А я по нему.

Она встала рядом с ним и вложила руку ему в ладонь, беззаботно, как ребенок.

– Вижу, ты вызвал почетную стражу, Эрант.

– Тебе нравится, Чиизаи? – спросил регент.

– В смысле величественности и вида – очень. Она склонила голову. – Но я должна тебе сказать со всей откровенностью, что все это не нужно. Это же неофициальный визит. Мой отец хочет, да и я хочу, чтобы было ясно – не должно быть никаких официальных выездов, никаких ужинов в мою честь, никаких эскортов – короче говоря, совершенно никаких государственных почестей.

– Понимаю, – сказал Эрант, когда они начали свой путь между сверкающими рядами почетной стражи, хотя он явно ничего не понимал. – Могу ли я тогда спросить о причине твоего приезда в Шаангсей?

– Можешь, – рассмеялась она. – Регент, прошу, держись со мной как с обычной женщиной, а не как с дочерью куншина.

– Да, госпожа. Я буду очень стараться.

– Хорошо. Итак, насчет моего пребывания здесь. Мой отец уверен, что я не должна всю свою жизнь проторчать в Аманомори. ДайСан с ним согласен. Я здесь для того, чтобы учиться. Именно поэтому, понимаешь ли, всякие официальные встречи пользы не принесут. Честно говоря, я не хотела бы, чтобы всякому было известно, кто я такая.

Мойши рассмеялся.

– Ты поставила перед нами жутко сложную задачу, Чиизаи. В Шаангсее трудно утаить такие вещи.

– Как поживает ДайСан? – спросил Эрант.

– Он здоров и счастлив. Мой отец рад, что ДайСан с ним рядом. Они почти не разлучаются сейчас. Часто вместе выезжают из замка и по много дней ездят себе на воле, сопровождаемые одними ржанками.

– Рад слышать это.

– ДайСан велел спросить о твоих ранах, но, как вижу, в этом нет нужды. – Она только раз глянула на его искусственные алые ноги, когда ступила на берег.

Они были у основания пирса и готовы были погрузиться в водоворот бешеной деятельности порта. За ними грузчики разгружали багаж Чиизаи под руководством буджунских моряков. Ни капитана, ни штурмана не было видно, что показалось Мойши странным.

Однако не было времени на подобные раздумья, поскольку Чиизаи уже тащила его в сутолоку порта. Ее кожа, как он заметил, когда она обернулась, чтобы потянуть его вперед и широкий рукав ее платья на миг задрался, слегка загорела. Это тоже было необычно. Буджунские женщины гордились своей белой нежной кожей, и, как рассказывал ему ДайСан, на городских улицах и в дождь, и в ясную погоду было полнымполно бамбуковых зонтиков.

Толкотня кубару, запах пряностей, мучная пыль, облаком стоявшая в воздухе, крики, обрывки песен – как будто вступаешь в волны беспокойного моря.

Казалось, Чиизаи знает, куда идти, поскольку она потащила их в толпу, к дальней стороне гавани. Там, почти прямо напротив пирса Трех Бочек, стоял маленький полосатый белоголубой шатер – прямо у слепой стены харттина.

Они остановились у входа в шатер, и она спросила:

– Что это за место?

– Это шатер шиндай, госпожа, – сказал Эрант.

– Шиндай, – повторила она, словно пробуя новое слово на вкус.

– Да, так называют местных предсказателей.

– А, предсказатели судьбы. Вот здорово! Зайдем?

Эрант нахмурился. Сам он не любил шиндай, поскольку не придавал значения их прорицаниям. Правда, за исключением того, что они постоянно обдирали как липку своих посетителей, другого вреда от них не было.

– Как хочешь.

Мойши не желал иметь с этим ничего общего. Как только его затащили в шатер, он всем своим видом показал, что хочет поскорее вернуться в харттин к Офейе.

В шатре было темно и уже жарко, но он все же различил женщину с лицом, чемто напоминающим свиное рыло. В остальном она была ничего. Женщина встала и с улыбкой приветствовала их.

– Добро пожаловать, – сказала она. – Пришли узнать будущее?

Она обращалась ко всем троим, но у Мойши появилось неуютное ощущение, что она обращается к нему одному.

– Прелестная госпожа, – сказала шиндай, – пожалуйста, возьмите эту колоду карт и перетасуйте, как желаете.

Чиизаи взяла колоду, перевернула рубашками вниз и одну за другой просмотрела карты. Все они были без рисунка.