Страница 9 из 24
Как же всё-таки бесшумно и неуловимо время! Оно пленяет нас ощущением движения и обновления, завораживает своей вязкостью и текучестью, способностью замирать, ускоряться, разбиваться на разные периоды и отрезки. Только ему позволительно так легко обманывать нас, убеждая, что всё ещё впереди, всё успеется, всё будет хорошо, и мы заживём по-новому, беззаботно и счастливо.
Время словно ветер врывается в наши души, наполняя их свежестью и чарующим ароматом будущего, потому как у времени не существует ни вещественных воплощений, ни закрепощающей силы тяготения.
Наша героиня и сама не понимала, зачем она вновь после стольких лет приехала сюда. В город, в котором где-то на окраине стоял старый двухэтажный дом с тяжеловесным балконом и кипарисовыми аллеями вокруг. Аллеи отгораживали его от остального мира, позволяя там накапливаться восхитительным цветным теням и беспечно резвиться солнечному свету. Она ни на минуту не забывала об этой частице благодатной земли, наградившей её долгим эхом безоблачной любви и желанного счастья. И что ей после этого весь наполненный суетой и погружённый в низменные заботы простоватый мир! Разве что вновь случайно набредёт на ту заповедную территорию утраченной Вероны, где, не переставая, поёт влюблённая мандолина и откуда-то сверху, с балкона второго этажа, слышатся знакомые и трогательные слова о любви.
Но прежний город жил уже совсем иной жизнью. Окраины встречали её головокружительными высотками, отражая в зеркальных витринах первых этажей её стройную фигуру и красивое лицо, которое совсем не исказили годы, а лишь добавили ему выразительности и строгости.
Искала ли она своего темноглазого в пыльных джунглях из стекла и бетона? Пожалуй, да, а иначе зачем бы ей было осторожно заглядывать в лица встречных мужчин, искать глазами тёмную зелень кипарисов и вздрагивать, замечая балконы на уцелевших старых зданиях.
Мужчины нередко застывали, провожая её взглядом, делали ей комплименты, пробовали заговорить. Только она не останавливалась, безразлично улыбаясь уголками губ и смотря куда-то вдаль, наверное, туда, где лежит её благодатная земля и плотно в два ряда растут кипарисы.
Как-то она забрела на длинный мол у торгового порта, по которому взад-вперёд сновали такелажники, портовые рабочие и медленно разъезжали гружёные электрокары. Вряд ли она могла внятно кому-нибудь объяснить, каким образом она забралась туда, где все заняты делом и где любой праздный человек смотрится дико и неуместно. Как ни старалась она держаться обочины, ей всё равно не удавалось не мешать общему движению и работе людей, занятых на погрузке.
– Женщина, вы здесь зачем? – услышала она глухой, грубоватый окрик.
«Неужели нельзя было схамить как-либо иначе – этот человек не имел никакого права говорить так», – подумалось ей. От обиды она закусила губу и с ненавистью в упор посмотрела на того, кто посмел потревожить её память, касаться которой не имел никакого права.
Только это ничуть не смутило говорившего. Он, нагло ухмыляясь, безобразно пялился, и взгляд его был грязным и раздевающим. Она почти физически ощущала, как он, опуская глаза, переходил с её груди на бёдра и дальше к незащищённым платьем коленкам… При этом что-то влажное и липкое оставалось на её теле, словно не было никакого расстояния между ней и этим грузным, лысоватым волокитой, по-видимому, считающим себя импозантным и неотразимым. Он вновь криво, понимающе усмехнулся и что-то черкнул на засаленном бланке старой товарной накладной. Это был номер его телефона.
Через несколько дней она, сама не зная почему, позвонила…
Перед сменой он приходил под окна её пансионата и ждал, пока она появится в окне. Завидев её, он принимал нелепую позу и начинал быстро-быстро перебирать руками, имитируя игру на гитаре. Эта глупая повторяющаяся шутка, очевидно, казалась ему очень забавной и оригинальной. Круглое лицо его лучилось гордостью и довольством от содеянного, потом он изображал короткие корявые па и, приплясывая, удалялся прочь. А вечером он ждал её в своей маленькой комнатушке, используя в качестве романтического инвентаря огарок стеариновой свечи, помещённый в стеклянную банку из-под кабачковой икры.
Она возвращалась от него окольными путями, стараясь держаться подальше от оживлённой набережной, где гуляли счастливые пары, и звучала весёлая музыка. Она шла и громко плакала, не замечая вокруг себя никого. Редкие прохожие провожали её сочувственным взглядом, каждый по-своему объясняя причину её слёз. А она горячо убеждала себя никогда больше не появляться в этой убогой комнатёнке с похотливым самцом, но всякий раз приходила, нарушая все свои прежние клятвы и обещания.
Она ненавидела себя.
«Всё, это в последний раз, – говорила она себе, – из-за этого плешивого пошляка я совсем перестала слышать моего темноглазого».
Она шла берегом моря и видела, как молодые люди с гитарами провожают песнями уходящий день, и ей захотелось снова услышать свою песню. Она прислушалась к себе, но внутри было тихо, лишь слабо потрескивал огарок свечи на дне банки из-под кабачковой икры.
Она вспомнила, что в углу знакомой, неприютной комнаты со свечой видела старую гитару, украшенную широким голубым бантом.
«Вот и прекрасно! – решила она, ускорив шаг. – Пусть он сочинит для меня песню».
И это было убедительным оправданием перед своей совестью для её последнего визита туда.
Он, глупо улыбаясь, предложил ей тапки, но она, не снимая обуви, прошла в комнату и села на край кровати.
– Что-то случилось? – спросил он её.
Его лицо стало серьёзным, и она к удивлению своему заметила, что прежде, в молодости, он, возможно, был очень красив.
Она встала, вытащила из захламлённого угла гитару, украшенную голубым бантом, и сунула ему в руки.
Он, недоумевая, посмотрел на неё, неуверенно провёл рукой по струнам и накрыл их ладонью.
– Сочини для меня песню!
В её голосе звучали такие резкие и повелительные интонации, что он только виновато и обескуражено мялся на месте и не знал, что ей на это ответить.
Она снова села на кровать и требовательно похлопала в ладоши.
– Маэстро! Попросим.
– Помилуй! Но о чём же мне петь?
– А спой мне о рыбаке-неудачнике, в чьи сети попадается не рыба, а несчастные, наивные девушки!
Он сделал странное движение головой, словно хотел откинуть назад мешающие ему волосы и начал чуть слышно перебирать струны. На его мизинце тускло отсвечивало пламенем свечи золотое колечко в форме двух слипшихся сердец.
– Ну да, об этом мы можем, такое, помнится, уже сочиняли однажды.
И он без паузы и подготовки запел:
Она не дослушала и вышла прочь.
Солнце уже коснулось края воды, одаривая оставляемый им мир своими последними лучами. Лучи скользили по краям её невесомой фигурки, выжигая за ней бесконечную чёрную тень.
Вслед за Свами Сарасвати
От чего просто необходимо отдыхать, так это от избыточного общения, особенно, если оно мало связано с тем, что вас по-настоящему интересует. Не могу посетовать, что мне в этом отношении как-то необыкновенно не повезло, нет, но, если случаются дни и возможности для отдыха, я, с оглядкой на вышеизложенное обстоятельство, неизменно выбираю одиночество и тишину.
Вот и на этот раз я остановился в небольшом отеле, расположенном вдалеке от всяческой курортной суеты, в стороне от оживлённых трасс и шумливых приморских городов.