Страница 8 из 12
Вскоре, наконец-то, возвратился блудный царевич в родной город, и отец с матерью с радостью встретили сына. Поведал родителям Елисей о своих странствиях, о товарище своём – Черном Вороне, да Чижике, Коте и Собачке.
– Что ж, мать, – объявил царь Демьян, – Могу я теперь передать царство наше в надежные руки Елисея, а сам спокойно умереть, не тревожась за землю отцов.
– Признаюсь тебе, Елисеюшка, – зашептала царица Арина, – мы с отцом специально воспретили людям в нашем царстве болтать о Красаве-Красе Золотой косе, опасаясь, что ты убежишь к ней и сложишь свою голову на плахе. Да видно, чему быть, того не миновать.
Но передохнул дома Елисей всего-то три дня и три ночи, глядят отец с матерью, а сынок обратно в путь снаряжается.
– Что за кручина гложет тебя, не отступает? – спрашивает царица Арина.
– Поведай нам о своей печали, мы же твои родители и нас не стоит страшиться.
Елисей поведал родителям, как перед отъездом злополучно подшутил над незнакомкой на берегу реки, и теперь желает отправиться в путь на розыски той самой раскрасавицы.
– Так, может, она нашла свои вещи, а если нет, то на них, возможно, вышито её имя? Сходи, разведай.
– Как же я сам не додумался!
– Одна голова хорошо, а три лучше!
Царевич со всех ног кинулся к реке. Нашёл ту самую злосчастную полянку, а девичья одежда оказалась на месте. На шёлковом платочке, среди нарядной вышивки, он разобрал едва приметную букву «Б», вот и весь улов. Сидит на берегу царевич Елисей и льёт горькие слезы.
В это время по дорожке вдоль реки девица гнала гусей и уток на птичий двор Демьяна и увидела парня со своими давно пропавшими вещами.
– Так вот кто украл мои вещи! Стража, люди, держите злодея!
Обернулся Елисей и видит ту самую купальщицу:
– Я хотел пошутить, да и только.
– Вот так шуточки, оставить меня в одной рубашке, да ещё в чужом городе. А где ты пропадал столько времени? – А я из-за своего постыдного промаха пустился в долгие странствия, и вот только три дня назад вернулся домой из Дивного града.
– Так, выходит, вы и есть тот самый царевич, к которому я приехала на смотрины, и куда не попала из-за тебя?
– Стало быть.
– Тогда мне повезло, что я обошлась без знакомства с самым чёрствым царевичем на всём белом свете.
– Я не чёрствый, а мягкий и ещё добрый.
– Добрый? Мало того, что подсматривал за девушкой, так оставил без одежды, так ещё смылся, вот так герой!
– Простите меня, давайте вместе загоним вашу птицу и пойдемте во дворец, я вас познакомлю с мамой и папой. – Ни за что! Ноги моей там не будет никогда! Благодарю за возвращённые наряды, только не надобны они мне больше, да и жених мне более не нужен! Я лучше поскорее ворочусь в родимый дом.
– Жаль. Умоляю, дайте мне ещё хоть одну минутку. Я прошёл сто дорог, переправлялся через глубокие реки и высокие горы, но всё время вспоминал о вас. И даже когда участвовал в испытаниях, чтобы добиться благосклонности одной ненаглядной царевны из дальней страны, то всё равно думал о вас.
– Она очень красивая?
– Кто?
– Кто-кто, да та самая ненаглядна царевна?
– Да, такая вся распрекрасная!
– Ну, и убирайтесь отсюда в свой Дивный град, к своей невесте! А я лучше пойду к своим гусакам, лишь бы вас больше не видеть.
– А почему к невесте? Нет у меня никакой невесты!
– Да потому, что неудачникам головы рубят, а ты с головой жених.
Девица отвернулась и побежала догонять шумное птичье стадо.
– Как тебя зовут? – только и крикнул вдогонку царевич.
– Божена, – донеслось в ответ и, как говорят всё знающие летописцы, упрямая девица добавила:
– Счастливо оставаться.
Еще печальнее вернулся во дворец Елисей. Матушка усадила за стол сынка, спрашивает:
– Ну, что там на реке, Елисеюшка? Расскажи, пока нет Демьяна, а то он непременно примется браниться.
– Я нашёл её.
– Ну и что, она счастлива, что её полюбил царевич?
– Нет, она не желает со мной даже разговаривать, обиделась и ушла.
– Ты бы дал ей золотых монет за причиненные неудобства.
– Ты что, мама. Она бранилась на меня.
– Молодец, приличная девица, на шею не бросалась, верно, строгого воспитания, а это в наше время большая редкость!
– О чем ты? Она сказала, что уезжает из столицы и меня видеть не хочет.
– Вот те на! А где она живет?
– Я думаю, у нас на птичнике.
– Вот так дела! Надо что-то придумать.
Тут открылась дверь и зашёл царь, который просто-напросто подслушал весь разговор:
– Что вы без меня придумаете-то? На кого царство-государство оставлять, не ведаю.
– Батюшка, ты подслушивал?
– Как ты смеешь такое болтать? И кому, в лицо самому царю! Я случайно остановился… вот и всё.
– Милый, а можно послать верного дьяка на птичник и выведать там всё о птичнице?
– Что бы вы делали без Демьяна Великого! Я уже отослал, с минуту на минуту вернется.
Вскоре в палаты вбежал дьяк с растрёпанной бородой. – Не вели казнить, вели миловать, царь-батюшка.
– Тебя, Ефимко, тока за смертью посылать, долго ждать доведётся и ничего не понять, то ли в рай собираться, то ли в ад. Докладай, токмо с чувством, с толком, с расстановкой.
– Старший птичник божится, что ничего о девке не ведает. Говорит, мол, нанял из жалости, когда та без одёжи осталась. Откуда она взялась, не знает, а проживает она в светелке у бабки Матрены, на Светлой улице.
– Понятно, что ничего не ясно. Вопросов стало больше, чем ответов.
– Не вели казнить, царь-батюшка.
– Иди домой, и никому ни слова, ясно?
– Разумеется, чай, не дурак на службе у государя.
– Смотри у меня, а то всяких разных пустомелей на оленях увозят в те края, где десять месяцев зима – остальное лето.
– Как не понять.
Покинул палаты верный слуга, а Демьян призадумался, подпёр щёку рукой и сопит, то ли почивает, то ли думу думает. Семья ожидает, чай в чашки подливает. Царица крючком вяжет скатёрку, а Елисей из платка птичку крутит.
Повелел царь призвать первого мудреца боярина Наума, вместе стали думу думать, да так ничего не надумали, опустив носы, разошлись. Да тут царю еще попался на глаза шут Емелька:
– Иди сюда, дурачок!
– Не вели казнить, вели миловать, да шубу подарить с лаптями.
– Не ехидствуй, заноза, подскажи, что делать-то нам с Елисеем?
– Разок он уже прыгал выше горы, в луну из лука стрелял, да дубок вырывал, пускай повторит. Повторение – мать учения. А-то только меня в тереме кличете смешилой и шутилой.
– Да, видно, выбора нет, придётся послушать несуразного скомороха.
На том и порешил царь. Елисей на уговоры согласился, и утром они выехали в сторону птичника. По требованию свиты привёл птичник девицу в серой рубахе, всю в пуху и перьях.
Поклонилась она царю, а Демьян и говорит:
– Девица Божена, не к кому нам сватов посылать, не ведаем твоих отца и мать, потому, по царскому велению, объявляем указ, хотим тебя, девицу без рода и племени, взять в жёны нашему единственному сыну Елисею. Но при одном условии, если наш сын пройдёт три испытания и, хотя бы одно из них выполнит. Вот какие: первое – перескочить через гору, второе – угодить стрелой в луну, третье, и последнее – голыми руками свалить столетний дуб.
– Я готов к испытаниям! – подтвердил Елисей, робко глядя на девушку.
Царь тогда продолжил:
– Если удастся исполнить задание, то тогда и определится твоя счастливая доля – поведёшь нашу птичью прислужницу под венец. Ну, а если дашь маху, то пойдем тебе выискивать новую невесту, не может быть, чтобы на Божене свет клином сошёлся. А потом, перед нами точно она? Из-за пуха не могу рассмотреть невестку. Умойте её!
Старший птичник с испугу попасть в царскую немилость, окатил птичницу из ведра водой. Расплакалась Божена и сквозь горькие слезы молвит:
– Ваше царское величество, а меня-то хоть кто-то спросил? Или, может, силком потащите под венец?