Летучий корабль

– Дождался… Видно, и вправду злые языки плетут, преданнее людской дружбы нет ничего на свете. Посмотри, ведь ты из-под воды вытянул бедного старика, да вековечным уроком всё мне станет.

– Говори, Водяной, не заговаривай мне зубы, вон и заря уже алеет.

– Ладно, поведаю, не утаю, дел-то раз-два и готово – найдите реку с серебряной водой, и там воротится человечья личина царевича. Но долго не тяните, только одна луна у вас. Не поспеете, навеки прирастет шкура к нему, да следом и нутро захлебнётся звериным рыком.

– Смотри, дедушка, если обманул! Только где нам разыскивать эту самую речку? Куда ты её спрятал?

– Батюшка ещё мой покойный говаривал так – «иди туда, куда глаза глядят, найдешь то, чего не ожидал». А сам я там не бывал – надобности не было, нас-то, водяных, из дома лишний раз не выгонишь.

– Эх, перекусить бы тебе горло.

– Был бы всамделишным волком, то перегрыз бы. А собака всегда сердечна, нет в ней прирождённой злости.

– Гнилая борода, как ты разнюхал, что я пёс?

– Дык, я запросто вижу, кто под чьей личиной кроется.

– Заруби себе на носу, Водяной, если обманул, я тогда останусь навечно в волчьем обличье, ни ты и ни твоя родня не ступит более на берег, я вас день и ночь караулить стану.

– Запомнил, как такое забудешь.

На том и распрощались Волк и Водяной.

Вскоре вернулся Волк к царевичу и поведал о посуле речного хозяина. Делать нечего, собрались друзья опять в дальний путь. Идут куда глаза глядят, да за луной следят, денёчки считают, зарубки на посошке делают.

У Божены сапожки сносились, пришлось в ближайшей деревне прикупить лапти.

Прошла одна седмица, следом вторая, подобрались они уже к неведомым горам. Не тем, виденным Елисеем на закате, а к новым, восточным. Но никто не укажет и не покажет, где же та диковинная Серебряная река. Редкие прохожие головой машут, мол, неведомое место, а в трактирах постояльцы недоумённо плечами пожимают. Миновала ещё никчёмная неделя. Совсем опечалился царевич. Божена с друзьями с него глаз не спускают, всё успокаивают – то прибаутку расскажут, то песенку споют, да мало толку – всё унылы глаза Елисея. Просит царевич:

– Орёл, а Орёл, взвейся в небо и глянь, нет ли среди ручьев и рек того потока, что походит на Серебряную реку!

Поднялся в небеса Орёл и скрылся за облаками. Опять просит царевич:

– Волк, а Волк, поспеши в лес, разведай все тропинки, может, найдешь мою реку!

Убежал Волк. Сызнова просит царевич:

– Рысь, а Рысь, поднимись на вершину самого высокого дерева и взгляни, нет ли хоть ручейка с блестящими водами.

Рысь направилась на самую высокую сосну, что цепляла вершиной за облака. Снова умоляет царевич:

– Божена, любимая Божена, поищи заветную дорожку, что приведёт меня к спасению.

– Ладно, милый, только будь здесь и дождись нашего возвращения.

Опять упрашивает царевич:

– Огонёк, верный мой товарищ Огонёк, поторопись на отроги здешних гор, может, там нас ждёт таинственная река? Чую, всё сильнее и сильнее во мне приживается звериное, с каждым часом берёт силу над человеком.

Без узды и седла ускакал в горы конь. А медведь остался один-одинёшенек, свернулся калачиком под сухой березой. Спит спокойно, да и кто посмеет обижать громадного мишку? И снится ему сон, будто выпал снег, а он укрылся от зимнего бурана в берлоге и проспал до весны. А когда верба украсилась жёлтыми серёжками, он очнулся от долгого забытья под песенку неугомонного зяблика.

Проснулся царевич, глядь, вернулся Орёл, сидит, тоскует – не разглядел он с небес чудной реки – землю прикрыл туман. Затем возвратился Волк, да только кручина в его сердце поселилась, не напал он в тайге на дивные истоки, ведь кругом кусты с иголками, не прорвёшься. Следом спустилась с ветвей Рысь, виновато легла у ног товарища, пусть все когти обломала, да без толку – марево укутало вершины деревьев.

К вечеру явилась Божена:

– Милый мой, я обошла все тропки-дорожки, но у подножья гор они все обрываются – какие травами заросли, какие камнями засыпало, а где прямо засека из деревьев, куда идти, не ведаю. В здешней глуши не слыхать ни человека, ни зверя.

Поутру последним вернулся Огонёк и поднял на ноги всех друзей:

– Пойдёмте в горы, когда я оказался на самом верху, то дождался восхода, и лишь заалела заря, я ударил копытом по камню, он тотчас лопнул, и из-под него хлынула вода, заблиставшая, как Млечный путь.

– Где это место? – спросил Елисей.

– На вершине горы, по её склону несётся поток в неведомую страну, покрытую, пока видит глаз, бескрайними лесами и болотами.

– Идёмте, друзья, нам нельзя терять ни минуты.

Вышли они в кручам искать исток дивной реки. Не один день поднимались к высоким вершинам, обходили пропасти и ущелья, карабкались по отвесным скалам, пока не вышли к незнаемой реке. Видят они – водопад искрится тысячами серебряных брызг, и падая в бездну, уносит шумящие стылые потоки вдоль сверкающих от росы берегов.

Божена принялась дёргать царевича за шерсть, приговаривая:

– Елисеюшка, сегодня грядёт новолуние, отведённый нам лунный месяц истечёт, как песок сквозь пальцы.

– Я хочу пить и хлебну этой воды. Если уж мне начертано судьбой остаться навечно в проклятом обличье лесного зверя, то лучше оставь меня здесь одного, а сама с друзьями возвращайся домой и забудь меня.

– Я останусь рядом, ты мой суженый и я не отступлю. Мы выстроим хижину, и я буду тебе помогать выживать в глухой чаще.

– Не забывай, Божена, ведь Водяной говорил, что я весь переменюсь и стану неистовым медведем, не постигающим слов и не знающим жалости. Ещё не хватало, чтобы я тебя растерзал, как лютый зверь. Прости, что я поломал твою жизнь. Поклянись мне, что если мой облик не вернётся, то ты уйдёшь домой.

– Только если ради тебя.

Они подошли к бурлящей реке. Зеленый листик сорвался с ветки берёзы и, слетев вниз, пал в кипящий поток, в тот же миг он пожелтел, и вода, подхватив беднягу, понесла его дальше в неведомую долину.

– Будь, что будет, – вымолвил Елисей и наклонился к воде, смотря на своё отражение. – Даже сейчас я нисколько не жалею, что тогда избавил от смерти собаку. Мои отец и мать мечтали, чтобы у меня была жена и друзья, и я ведь этого добился, получается, не напрасно я жил на этом свете? Прощай, любимая Божена, прощайте, мои сердечные приятели.

Дрогнуло сердце жены:

– Не надо, Елисей, оставайся пусть медведем, но живым! – закричала Божена, но было поздно, царевич сорвался с камня вниз и погрузился с головой в студёную воду. Налетевшая пена скрыла царевича из виду, и в пучине его поток подхватил и по камням поволок вниз по течению.

– Постой, царевич! – Крикнул Волк и бросился в поток.

– И я тоже, – вслед за ним закричала Рысь.

– Нет, я первый, – с небес, камнем в воду, рухнул Орёл.

Шумное течение подхватило друзей и понесло на острые камни.

Живо сказка сказывается, да не скоро дело делается. Божена побрела по берегу горной реки в поисках пропавшего любимого и друзей. Изредка ей попадались на глаза пучки бурой шерсти, перья, но Елисея не было видно.

Вышла царевна к озерку, в которое сбегало два шумных потока. Опустилась на камень и горько заплакала. Слышит, рядышком на ветке птаха, среди вороньего ора, засвистала, подняла голову, а там знакомый Чиж! А вокруг него вьётся стая галок да ворон, того гляди – заклюют. Но он смело прорвался к царевне в руки.

– Ты выжил?

– Да, и наконец-то распростился с обличьем орла. Знаешь, тяжеловато мне приходилось. Только вот чуть не одолело вороньё.

– Тогда давай-ка вместе искать Кота, Собаку и Елисея.

– Давай.

Пошли они дальше. Вскоре они на солнцепёке наскочили на старого знакомого: мокрого Котейку, и спрашивают:

– Ты жив, братец?

– Да вот, прихожу в себя, мяу. Мы, коты, не любим холодную воду, как, впрочем, и горячую. Да еще на меня в воде накинулись рыбы, думал, разорвут, насилу от них отбился и выбрался на берег.