Страница 2 из 15
Всего-то один разок за всю тягучую небесную дорогу Алёна прикрыла глаза, и даже как будто задремала под ровный шум турбин. Привиделась во сне иль в грёзах безвестная речушка, с обрывистыми берегами в пучках камыша. А вдали на горизонте темнели горы, а прямо у подножья, на песке, среди диковинных пальм в довольстве ленивый почивал городок, залитый по самые козырьки крыш розовыми лучами умирающего солнца.
– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни, наш самолёт начинает снижение перед посадкой. В аэропорту прибытия двенадцать градусов тепла.
Пассажиры загалдели. Слова стюардессы привели Алёнку в себя, и она готова была от радости, что полёт наконец-то заканчивается, заголосить на весь салон. Ждать безмятежности земной тверди оставалось недолго. Под звон в ушах девочка опять открыла книгу. Самолёт затаил дыхание и, онемев, принялся крениться, заваливаясь на левое крыло, слегка поскрипывая в подбрюшье. Скоро под ногами задрожал пол, но её утихомирило только безучастное отношение соседей к своей судьбе…
После приземления небесной птицы, наконец-то распечатали дверь, и девочка пулей выскочила под низкое серое небо за глотком зябкого воздуха, и через минуту, продрогнув после душного салона, – бегом в синее двухэтажное здание. Краем глаза она заметила полдюжины ярких, как апельсины, вертолётов с опущенными почти до земли лопастями, а ещё серые винтокрылые самолётики, и недалеко, в нескольких сотнях метров – свинцовое море, безысходно плещущееся в пологий берег.
В здании рядом с выдачей багажа Алёна дождалась появления чемодана и подобно ледоколу двинулась к толпе встречающих, высматривая ожидавшего её приятеля папы. Но, пройдя сквозь строй из мужчин с обветренными лицами и редких женщин, она оказалась одна около выхода из здания. Как оказалось – её просто не встретили.
Замешкавшись, Алёна ещё раз оглянулась, в надежде заметить папиного друга. Напрасно. «Вот я, блин, попала. Ведь не зря лететь не хотела. Теперь придётся самой заново разыскивать отца», – подумала девочка. Она полезла в карман за телефоном, и стала высматривать рекламу такси, но стойки не оказалось. Тогда Алёна двинулась к выходу. Навстречу распахнулись двери, и на пороге аэропорта возник стройный смуглый мужчина, в полевой форме с зелёными звёздочками на погонах, прижимающий к груди мятый лист в файле с надписью маркёром «Алёна».
– Я, я здесь, – крикнула девочка. Военный повернулся к ней. – Наконец-то, здравствуйте.
– Здравствуйте. Вы и есть дочь капитана Жукова? – улыбаясь тонкими черными усами, поинтересовался незнакомец.
– Да, то есть, как у вас говорят, – так точно.
– Не надо солдафонства. Имею честь представиться – капитан Андрей Андреевич Сабуров, к вашим услугам, мадмуазель.
– Ого-го, «мадмуазель»! А аэроплан случайно не закинул меня с попутным ветром в Париж или всё же я очутилась в Арктике?
– Что там, какой-то Париж на мелководной Сене, сударыня! Увидите, мы здесь тоже не лыком шиты. Мы находимся в посёлке около одной из величайших рек нашего континента, она легко вместит сотню или даже тысячу галльских потоков! Впрочем, нам сейчас не до Франции, лучше скажите – как долетели?
– Хорошо, но всё же немного страшновато.
– Это нормально, призывник Жукова, не страшатся летать только трухлявый пень и пегий олень. Давайте немедленно свои вещи, нас ждёт машина, надо торопиться. Заодно, расскажите, ё-моё, как мой друг умудрился в отпуске заработать орден Мужества, у нас, знаете ли, чаще из отпуска привозят неприличные болезни, а не государственные награды.
– Пусть он вам сам всё поведает, и, кстати, моя фамилия Белкина.
– Да, капитан Жуков какой-то странный, что-то хочет рассказать, да всё никак руки не доходят.
Они вышли из здания. На стоянке среди машин встречающих стоял зелёный «козлик» с солдатом за рулём.
– Нам сюда, конечно, не «мерседес», а только УАЗ, но насколько позволяет военный бюджет. И потом, для нашего климата – то, что надо, у нас тут вечная распутица. В этом году снег до конца сошёл всего лишь за несколько дней до твоего прилёта. Ещё на той неделе можно было кататься на лыжах! И это в июне! Но радоваться теплу рано – на северных склонах снег будет таять ещё с месяц, а то, глядишь, продержится до следующей зимы, такое здесь не редкость.
– Вы знаете, мне страшно в вашей непонятной Арктике, и хочется прямо сию минуту улететь обратно.
– Стерпится-слюбится.
– Спасибо, порадовали.
Машина покинула стоянку и поехала, объезжая колдобины и неровности, мимо пёстрого края едва виднеющегося моря, каких-то заброшенных домов-пятиэтажек без оконных рам и с выбитыми дверями. Виднелись остовы машин, бывших некогда грозными грузовиками. На покосившихся столбах мотались пучки ржавых проводов и безглазые фонари. Повернувшись к гостье, встречающий между делом поведал:
– Нам тут на голову свалилось небольшое ЧП, поэтому все офицеры в части на усилении. Про происшествие даже по центральным каналам показали. Вот докатились, прогремели на всю страну. А меня отпустили лишь потому, что я всю ночь торчал без сна в карауле.
– А что случилось, Андрей Андреевич?
Он показал глазами на водителя и развёл руками, мол, нельзя болтать лишнее, и только добавил:
– Отец дома всё расскажет. А давайте лучше про наш ненаглядный посёлок, тем более, мы скоро уже приедем.
– Конечно, деваться мне некуда, так что послушаю.
– Значит так, посёлок основан в далёком 1933 году как один из пунктов Северного морского пути, напомню отличнице и просто красавице – это когда большие корабли следуют по Ледовитому океану из Архангельска на Чукотку и обратно. Помнишь историю о гибели парохода «Челюскин»?
– Да, припоминаю, вроде их зажали льды, и люди высадились прямо на льдины. Так?
– Да, их спасла полярная авиация. Будем считать – экзамен ты сдала. Так вот, возвращаясь к нашему посёлку – это районный центр и морские ворота республики. Зимой средняя температура под минус сорок, а летом целые плюс восемь градусов. Народу проживает всего-то около пяти тысяч. Есть музей, заповедник, морской порт, обсерватория. Всё бы хорошо, да вот только частенько приключаются морозы под полтинник, и пурги лютуют от трёх до пятнадцати дней – тогда из дома нос не высунешь.
– Ничего себе! Вот школьникам повезло – на занятия не ходят!
– Да, а снег выпадает в сентябре и портит нам всю жизнь. Не может потерпеть хотя бы до октября. Поэтому, призывник Жукова, одеты вы легко, не по сезону. А ветровка, кстати, запрещена для ношения в районах Крайнего Севера!
– Правда? Меня, что накажут?
– Верно! Приговорят к смерти через замораживание в вечной мерзлоте… Шучу-шучу.
Солдатик за рулём засмеялся, и спросил, покосившись на Сабурова:
– Разрешите, товарищ капитан?
– Разрешаю.
– У нас даже летом бушлат не смимают, в жаркие дни его только расстёгивают. Как говорится – чай не май месяц, не на юге служим!
Он ещё раз рассмеялся собственной шутке, наблюдая в зеркало заднего вида за реакцией девчонки.
– Вот, блин, я попала.
– Отставить смех, рядовой Востриков! Эти два придурка из твоего взвода тоже всё хихикали, только сейчас один в морге загорает на длительном хранении, а второй в бегах – в тундре кормит комара. А вас, Алёна Игоревна Жукова, мы оденем в ватник, и вы ни за что не околеете на южном берегу моря Лаптевых.
– Я прихватила с собой осеннею куртку, но если станет холодно, можно что-то купить и зимнее, недорогое. Только вот одна загвоздка – я вам уже говорила: у меня фамилия Белкина и отчество Александровна, по дедушке.
– Да, Алёна Белкина-Жукова, всё у вас в семье как-то спутанно, пардон, так сказать. Без стакана не разберёшься в вашей родословной.
– Это точно. Семейка мне досталась аховая.
Машина тем временем въехала в посёлок и помчалась по прямой улице – всё как в обычном городке, только яркие фасады домов отличались от привычных для девочки строений, оставшихся безвозвратно где-то за тысячи вёрст, на большой земле. Линии улиц спускались сверху вниз, вели к бухте, а на западе, на соседней сопке, маячили паруса ржавых антенн, напоминая о временах холодной войны и бряцанья ядерным оружием великих держав.