Страница 5 из 11
Тот застыл лицом и позой, а Орест Сергеевич признательно поклонился:
– Премного благодарен. Надеюсь, я вас не стесню.
– Об этом не беспокойтесь: у меня хорошая двухкомнатная квартира…
Орест Сергеевич оторопел:
– Как же мы будем там жить?
– Очень просто: вы в одной комнате, я – в другой…
– А гостиная, столовая, кабинет?
Музейщики переглянулись.
– Наш мир слишком отличается от вашего, – горько усмехнулся директор. – Вам придётся ещё очень многому удивляться!
6
В тот вечер Козличенко на клизмы не пошёл. И на танцы тоже. Подкараулив в коридоре Веронику Витальевну, он решительно шагнул ей навстречу. Волоокая красавица опустила на него свой тихий взгляд (была она выше Козличенко) и впервые одушевлённо ему улыбнулась – мягко и устало, как улыбаются женщины от какой-нибудь докучливости, которая, на самом деле, им приятна. Эта улыбка была, так сказать, с оговоркой, но при этом и воодушевляющая!
– Вероника Витальевна! – на подъёме начал Козличенко, однако вдруг запнулся, кашлянул, и сдавленно закончил:
– Давайте шампанского выпьем…
– А давайте, – просто ответила она.
«Неужели начало везти?» – с осторожностью подумал Козличенко, присовокупляя к давешней удаче (а что как не удача оказаться в нужное время в нужном месте?) это неожиданное согласие дамы.
«Определённо!» – возликовал он, когда Вероника Витальевна не стала протестовать против того, что он закрыл дверь своего номера на ключ. Более того, гостья спросила:
– Мы вашего соседа не стесним?
– Не стесним. Он раньше времени уехал, а нового заезда ещё не было.
– Надо же какое везенье, – молвила дама, и иронично-милостивая улыбка плыла по её лицу. – Доставайте же ваше шампанское…
Первая бутылка незаметно кончилась, как и убыла наполовину коробка шоколадных конфет. Хорошо, что Козличенко припас ещё шампанского. Он очень старался, рассказывая анекдоты. Исчерпав же их запасы, заговорил (правда, намёками) о некотором многообещающем деле.
– Да, да, именно я и придумал это самое дельце. Тут ведь знаете как, Вероника Витальевна: уж если человек не глуп, он никогда своего случая не упустит. Даже в самой невероятной ситуации! Так что не исключаю скорых перемен в своей жизни. Вы не пожалеете, если… если…
– Вы прельщаете меня только тем, – не стала она ждать связного окончания его речи, – как по-юношески хотите меня. Страсть, оказывается, заразна. А женское сердце поразительно глупо…
Она взглянула из-под каштановой волны волос, и Козличенко обнаружил, что пелены волоокости больше нет, а с самого дна её тёмно-карих глаз исходит огнистый жар.
– Ну, что же вы? – начала расстегивать она на большой груди блузку.
Потом, на прощание, она повторила:
– Удивительно глупо женское сердце… – и смерила Козличенко печальным взглядом.
– Вы не пожалеете! Вот увидите! – порывисто отвечал ей Козличенко.
И ведь правда: до счастливой жизни, о которой так мечтал недоучившийся студент и немолодой служащий торгового центра, казалось, рукой подать! Да и что могло этому помешать, раз с самого начала всё так удачно складывалось! Вот и Михаил Савкин – давний, ещё с детства знакомый, перебравшийся в Москву и работавший в каком-то аукционном доме, очень вовремя вспомнился ему тогда в комнате! «Свяжусь, договорюсь, отстегну, понятно, кое-что – без этого бизнес не поднимешь – и потекут денежки…»
«Не в деньгах счастье», – говорят идеалисты и романтики, обратное утверждают люди с приземлённой душой и недалёкие.
Да, Козличенко был недалёк, хоть и смекалист. Эти качества вполне уживаются, иначе отчего он так легко решил, что «дело в шляпе»?
Его приятель, действительно, работал в аукционном доме, но… заведующим хозяйственной частью! Да хоть бы и самим директором! Кто станет выставлять полотна неизвестного происхождения, без экспертизы, без заключения специалистов и т. д.? О том, какие конкретно подводные камни водятся в русле этой реки, можно было и не знать, но не понимать, что они существуют, как и думать, будто обойти их проще простого, мог только человек недалёкий и самонадеянный.
Чего только стоила проблема старых холстов и красок! По этим параметрам современная экспертиза, а без неё ничего не продашь, не купишь, выявила бы новодел на раз, и подлинная рука мастера стала бы просто рукой искусного имитатора. Тут уж больших денег не выручить! И выходило, что толку от Козличенко в реализации им же задуманного предприятия – ноль!
Это и было признано на ближайшем собрании участников событий, проходившем всё в той же комнате за синей портьерой.
7
– Прямо тайный орден у нас какой-то, – пошутила Лариса Дмитриевна.
– Орден избранных и приобщённых, – уточнил Ениколопов.
Но улыбнулись только музейщики, «гости» же оставались серьёзны.
Иванцов задержался на них взглядом.
Вележаев и Савойский сидели за столом в своих прежних костюмах, выглядевших вполне современно, и, стало быть, не требовавших замены. Иное дело Батищевы. На Николае вместо мундира штабс-капитана был теперь бежевый пиджак и серые брюки, а на Насте… Бросались в глаза тёмная блузка и… красивые, стройные ноги. Белая юбочка, как лукавая обольстительница, жеманничала существенно выше колен, взывая к мужскому воображению. Но стариковский глаз Даниила Викторовича лишь удивился, директор подумал: как удалось переодеть даму начала XX века в столь откровенный наряд? Помня, кто хозяйка гардероба, он отдал должное дару её убеждения. Хотя, с другой стороны, наверно, и выбор-то был невелик: у Жанны не водились крадущие тело одежды. В итоге следовало бы признать, что из Насти получилась настоящая современная девушка, не стесняйся она так своей коротенькой юбочки, которая никак не удлинялась от постоянных одёргиваний.
Однако пауза затянулась. Иванцов покачал головой.
– Как же это, Валерий Акимыч? Наговорили, наобещали, а что имеем?
Оказавшись средоточием общего укоризненного взгляда, Козличенко понурился.
– Я так понимаю, Даниил Викторович, – сказал Натыкин, – нам без нашего общего друга Лещинского не обойтись. У него-то как раз имеются нужные связи. А этому… Хватит и пяти процентов!
Козличенко вскинул голову.
– За идею и недоносительство! – пресёк его возмущение Антон.
– А мне бы, Даниил Викторович, хоть какую премию, – негромко попросила Жанна. – Всё-таки два человека на мне.
Штабс-капитан при этом впился пальцами в спинку стула, на котором сидела сестра, и, покраснев, сказал:
– Я уже просил Жанну Игоревну свести меня с карточными игроками, но она ответила, что таковые ей неизвестны. Быть может, господа поспособствуют мне в этом деле? Теперь, когда я отставлен от службы, иных возможностей достать средства у меня нет.
Профессор возразил ему тоном старшего товарища:
– Полагаю, Николя, тебе всё-таки не стоит с этим связываться. Прости, но ты бываешь слишком азартен.
– Но и везуч!
– Математическая статистика говорит, что игрок всегда в проигрыше.
– Николаша, я тебя тоже прошу! – неловко, с «прикованными» к подолу руками, обернулась сестрица.
– Да я не в упрёк вам, Николай Алексеевич! – спохватилась Жанна. – Живите с Настей, сколько нужно! Я к тому сказала, что расходы увеличились…
– Будьте уверены, Жанна, и вы, Лариса Дмитриевна, – поспешил обнадёжить Иванцов, – вы получите премии, но премиальный фонд наш невелик.
– Между прочим, кое-кто собирался оплачивать орграсходы! – вспомнил Натыкин.
– При обещанных пятидесяти процентах… – парировал намёк Козличенко.
– Нет уж, Валера! Сколько процентов – неважно! Ты, кстати, тут единственный, кому хоть сколько-то причитается.
– Можно подумать, вы в стороне останетесь, – буркнул про себя Козличенко, а всем сказал:
– Так по справедливости: за идею!
– И за недоносительство, – напомнил Ениколопов.
– Да что вы заладили… Не собираюсь я доносить!