Страница 7 из 11
– Я подумала: потолок обвалился.
И добавила:
– Потерял ты связь с природой. Не умеешь с безобидными животными обращаться.
– Сама попробуй!
– Петя почувствовал, что ты недружелюбный человек. Животные это чувствуют. На твою нелюбовь он ответил своей нелюбовью. По заслугам тебе, – и заглянула в комнату, приоткрыв дверь.
Странно, вся комната была усеяна перьями, а на самом петухе их как будто не убавилось.
– Боже мой, – вздохнула жена, – я не успеваю за тобой убирать! – и со словами «Петя, этот негодяй обидел тебя?» пошла приласкать любимого друга.
Я не успел еще успокоиться от коварного нападения, отдышаться и прийти в себя, как в комнате раздался душераздирающий вопль, от которого не только потолок, а дом мог бы рухнуть. Вопли были нечленораздельными, но я всё понял. Со страху я забыл про страх и бросился спасать любимую жену от любимого ею петуха.
Петух держал лапами свою жертву сзади за плечи, как орел добычу, нанося удары крыльями, как заправский боксер, добивающий зажатого в угол противника. В комнате бушевала буря из перьев.
Сам не понимаю, как я отбил это чудище. Петух отскочил, но всем своим видом показывал, что это временное отступление.
Мы осторожно ретировались из комнаты.
На белом, омертвевшем лице жены глаза вращались с космической скоростью. Жуткая картина! Моя жена напоминала мертвеца, вставшего на ноги.
– Гад! – после продолжительного молчания выдавила она. – Я к нему с любовью…
С этого дня петух почувствовал свое превосходство над нами. Попытки изолировать его в одной комнате не увенчались успехом. Он начинал дико орать и кидаться на закрытую дверь, усеивая всё вокруг разноцветными перьями. Пришлось предоставить к его услугам все комнаты, и он гордо ходил по ним, как и подобает победителю.
Нас он почему-то возненавидел. Стоило зазеваться или задуматься, петух вставал в бойцовскую позу, распушал перья на шее, тихонько подкрадывался сбоку или сзади и с яростью отчаянно кидался в бой. Неожиданно. Коварно. Он всегда выбирал момент, когда нападения не ожидают.
К концу второго дня у меня было два синяка на теле, у жены – один, но большой, во всю спину. В душе было еще больней: эта божья тварь растоптала веру в доброту наших меньших братьев. Я понял: мне грозит в лучшем случае заикание, в худшем – инфаркт.
– За что он обиделся на нас? Почему он кидается? Что ему не хватает? – твердила недоуменно жена, тоскливо и жалобно всхлипывая.
Собаки кусаются, лошади лягаются, коровы бодаются, гуси щипаются, кошки царапаются, петухи клюются… и каждому такое право дала Природа! Переделывать Природу то же самое, что перевоспитывать родителей. Невозможно. И человек обязан понимать это.
Следующий день был самым кошмарным в моей жизни.
Жена засела в спальной комнате, как в бомбоубежище, закутавшись в одеяло, как в броню, и боялась двинуться с места. Мне приходилось подолгу стоять у двери и просить ее открыть дверь.
– А петуха рядом нет? – боязливо допытывалась она.
– Нет, – отвечал я.
– Точно нет?!
– Да нет же! Он далеко.
– Ты не ошибся?!
– Нет.
– Не обманываешь?
Она выматывала меня своей недоверчивостью.
Эта пернатая скотина так застращала мою жену, что та перестала появляться в столовой, рискуя умереть от голода. И в кухне тоже не появлялась, обрекая и меня на голодную смерть.
Спасение от петуха я нашел, взяв в руки швабру. Это было единственное орудие, которого он боялся. Завидев в моих руках этот чудный прибор, он с ненавистью смотрел на него, но приближаться не смел. Я даже садясь за стол попить чаю, ставил швабру рядом с собой. Я не выпускал ее из рук ни на секунду, как солдат оружие на боевом посту. Петух воинственно ходил рядом, подленько ожидая, когда я забуду ее где-нибудь. Такое случалось, и я получал очередную порцию безжалостных атак. Количество синяков потихоньку росло. От наших стычек по дому мела метель из перьев. Пылесосить теперь было некому, и все комнаты превратились в единый курятник. Не удивительно, что петух чувствовал себя здесь, как у себя дома. Я, наоборот, в гостях у него.
– Неблагодарное существо, – разочарованно сказала жена на третий день заточения в спальне, жалобно вздыхая от тяжких дум. – Бесполезное. Весь в тебя. От него надо избавиться.
– Как?
– Выгони его из дома.
– Он же пропадет от голода, замерзнет зимой.
– Пусть замерзает, если не соображает ничего.
– Бесчеловечно. Тебе не кажется?
– Тогда отруби ему голову. Я сварю из него суп. В деревнях поступают просто: тюк и готово.
– Жестоко!
– Сам виноват, гад последний!
– А кто ощипывать будет?
– А ты не умеешь? Нет, ты ничего не умеешь, не головы рубить, не ощипывать. Не умеем мы, горожане, жить по-человечески, – горько вздохнула она.
Безысходность раздавила ее окончательно. Она впала в ступор. Сидела, не шевелясь, и смотрела в одну точку. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь целый день не замечала меня и ничего не говорила. Вид у нее был такой, как будто на ее глазах рушится весь мир, будто она решилась убить не петуха, а саму себя.
Вечером к ней пришел, наконец, здравый смысл.
– Отвези его обратно бабушке, – сказала она обреченно.
– Этим бессердечным людям?
Мой друг, сидящий в кресле напротив меня, вдруг замер на полуслове, прерывая рассказ, увидев входящую в комнату жену. Замолчал, как опытный заговорщик, и посмотрел на нее, улыбаясь.
Жена у моего друга энергичная, в меру полная (кровь с молоком!) женщина, веселая и с юмором. Они всю жизнь друг про друга правдивые анекдоты сочиняют. Такое вот семейство. Их веселые и беззлобные россказни легко слушать. И каждый рассказывает одну и ту же историю по-своему и всякий раз по-новому.
– Опять обо мне байки рассказывает! Опять врет! – заулыбалась она в ответ мужу, присаживаясь на диван. – Вот так всегда, – обратилась она ко мне, – болтает обо мне всякую ерунду. А сам… Знаток петушиный! Забыл, как два года назад Тузика чуть не угробил?
Тузик – смешная, рослая, лохматая дворняжка, с размашистыми ушами. Сторож с добродушной мордой, на которой написано обращение ко всякому человеку: укради меня, я тебя люблю. Живет Тузик у них беззаботно третий год на заднем дворе и своим поведением показывает, что доволен жизнью. Про него услышать побасенку поинтересней, чем про петуха.
– Приспичило ему собаку завести, – начала жена и засмеялась лукаво, глядя на мужа. Тот улыбнулся добродушно:
– Сейчас наговорит!
– Помолчи. Не мне одной краснеть, – и продолжила: – Вынь да положь ему собаку! Двор, видите ли, некому охранять. Боится он чего-то. А я на что?! У меня видишь, какая рука? – она показала широкую, увесистую ладонь. – У меня вес в два раза больше, чем у любой собаки! И зубы есть! И рявкнуть я могу, что у любой овчарки ноги отнимутся. И кормить меня не надо – сама себя кормлю. Нет, собаку ему подавай! Хоть бы в секции собаководства купил с проверенной родословной, а то поперся на рынок. Вроде бы посмотреть. И привозит щенка. Очень он ему понравился. Прямо любовь у них с первого взгляда. Я, говорит, у хорошего собаковода купил. Фотографию мамы видел – статная кавказская овчарка! Выдающихся кровей. Еще и Цезарем хотел назвать. Еле отговорила. Какой охранник с таким именем? Вольеру ему сделал. Сам постарался, без моего вмешательства. Любимчиком его объявил. Ошейник купил собаке самый дорогущий. Для меня у него денег всегда не хватает, а тут, пожалуйста, расщедрился. Думает, если он ошейник дорогой собаке нацепил, из нее чемпион породы вырастет. Как же! Я сначала была против собаки, а потом привязалась к ней всей душой. Тузиком его назвала. Ласковый песик растет, добрый. Мордашка потешная, сам шкодный. Любит победокурить. Маленькие все хороши, пока в такого дылду, – шутя показала на мужа, – не вырастут. Сторожить он желания не проявлял, но хотя бы сам не крал. А то ничего во дворе положить нельзя – обязательно стащит и испоганит. Так вот. Проходит месяца два-три, наша собачка стала унылой. Даже пакостить перестала. Лежит, морда опухла. Вези его, говорю, к ветеринару. А этот, – она опять ткнула пальцем мужа, – одно твердит: само пройдет, само пройдет! Не хочется ему салон в машине марать. Черствые вы, мужики! Не чувствуете, когда помощь другу требуется. Выйду я вечером, присяду рядом с ним, поглажу, и вижу, что помощи он просит. Поскуливает жалобно. Проходит неделя. Я вся извелась. Тузику всё хуже и хуже. Есть перестал. Не вытерпела я, вызвала ветеринара на дом. Приехал он, собаку осмотрел, температуру померил и говорит: