Страница 8 из 10
Конец строго тоталитарному строю положил XX съезд КПСС в 1956 г., после которого возникла концепция умеренных и радикальных реформистов в правящем слое, гипотеза РЕВОЛЮЦИИ ИЗ КАБИНЕТА СЕКРЕТАРЯ ОБКОМА. Наконец, в феврале 1978 г. НТС заявил о необходимости ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ «конструктивных сил в правящем слое» и «независимой общественности».
В 1987–1991 гг. такое именно взаимодействие состоялось и привело к долгожданному успеху. Революция получилась не вполне национальной, а скорее номенклатурно-народной, но она состоялась.
Однако она не была доведена до конца, а была остановлена на полпути. Не было декоммунизации, как в других странах советского блока, не были сразу проведены новые выборы (что привело к конфликту в октябре 1993 г.), а по принятии конституции было объявлено «согласие и примирение» в принципе несовместимых начал.
Но наша государственность не может черпать силы из совмещения несовместимого.
Она может черпать силы из возвращения России на свой исторический путь, с которого она сошла в октябре 1917 г., она может черпать силы из преемственности от 74 лет сопротивления коммунистическому режиму.
О механизмах, которые сделали революцию 1991 г. незаконченной, пойдет речь на нашем семинаре. А в завершение незавершенного тогда на путях предстоящих еще реформ и лежит основная перспектива развития России.
Эмиграция и революция
Доклад на конференции «Русское зарубежье» в Новом гуманитарном университете Н. Нестеровой в Москве в январе 2002 г.
(Посев. 2002. № 8, август)
Когда «черные списки» КГБ утратили силу и я в марте 1992 г. приехал в Россию из эмиграции, меня более всего поразило, сколь многие Августовскую революцию 1991 г. восприняли как неожиданность. «Как же, – недоумевал я, – самое долгожданное событие XX века, и вдруг – неожиданно?»
Чтобы объяснить слова «самое долгожданное событие XX века», надо мысленно вернуться в эмиграцию 1920-хгг, жившую под впечатлением поражения в Гражданской войне, но чувствовавшую себя не побежденной, а лишь отступившей за рубеж. «Мы не в изгнании, мы в послании». Немногие эмигранты – около 16 % – согласились «вернуться на Родину» на советских условиях. Большинство сохранило непримиримость. Или пассивную, по совету Бунина: «Подождем, православные, когда Бог переменит орду», или активную, стремясь продолжать борьбу. Вопрос только – как? Ответ зависел от представления о том, каким образом рухнет коммунизм.
В 1920-х гг. было два таких представления. Левые круги эмиграции, от Милюкова до меньшевиков, делали ставку на «эволюцию» советской власти, на то, что должен же когда-то, по примеру французской революции, наступить Термидор! Справа им генерал Врангель возражал, что эта власть эволюционировать не способна, а может только загнивать. Врангель умер в 1928 г, возможно, не доведя свою мысль до конца. Но созданный им в 1924 г. Русский Общевоинский Союз – РОВС, насчитывавший до 40 тыс. членов в трех десятках стран, строился не как объединение ветеранов, а как армия в гражданской одежде в ожидании «весеннего похода». То есть, фактически, иностранной интервенции.
Но РОВС, кроме того, пробовал совершать террористические акты на территории СССР, чтобы развеять миф о всесилии ГПУ (один из них удался) и, по-видимому наводил контакты в высшем командовании Красной армии. Из-за советских контрмер эти действия развития не получали. Как известно, два (а быть может, и три, если учесть подозрительные обстоятельства смерти самого Врангеля) начальника РОВС были чекистами убиты. Фактически эмигрантам предлагалась только одна перспектива: сидеть на чемоданах и ждать. Ждать или эволюции советской власти, или новой войны.
Такая перспектива не увлекала активную, нетерпеливую молодежь. Она с презрением смотрела и на левых политиков старшего поколения, проигравших Россию большевикам в революцию, и на политически беспомощных белых офицеров, не сумевших сплотить народ в Гражданской войне. Выход на арену нового поколения эмиграции – тех, кому в 1917 г. было от пяти до двадцати лет, и потому не несших ответственности за происшедшую катастрофу, произошел около 1930 г. и совпал с двумя событиями в мире: с «великим переломом» в СССР и экономическим кризисом на Западе.
Коллективизация и индустриализация в СССР были последними революционными актами советской власти, которая с тех пор сделалась охранительной. Перемены же в стране зашли так далеко, что ни о какой реставрации, ни о каком возврате к прошлому речь уже идти не могла. Потому и логично стало говорить: не контрреволюция, а новая революция! И не назад к капитализму, поскольку кризис на Западе демонстрирует, куда ведет капитализм, а вперед, к какому-то новому строю, совмещающему положительные черты капитализма и социализма. И не назад к парламентской демократии, партийная грызня в которой ведет ее к самораспаду, а вперед, к какому-то новому строю, с беспартийным, деловым представительством.
Эти идеи были характерны для группировок нового поколения, известных как «пореволюционные», в отличие от дореволюционных, таких как меньшевики, эсеры, кадеты и монархисты. В пореволюционный спектр входили «новоградцы», «утвержденцы» (их можно назвать христианскими социалистами), младороссы (выдвинувшие лозунг «Царь и Советы»), члены Национально-Трудового Союза Нового Поколения (НТС), известные тогда как новопоколенцы, позже – как солидаристы, и, наконец, русские фашисты. Следует отметить, что русский фашизм того времени с лозунгом «Бог, нация, труд» был далек от изуверства гитлеризма и был в какой-то мере данью политической конъюнктуре. Общей для всех пореволюционных движений была идея национальной революции. Термин ведет свою русскую родословную из сборника «Вехи» 1909 г., где он противопоставлен революции социалистической. Такая революция означала свержение коммунистической власти внутренними силами народа, при идейной и организационной поддержке эмиграции.
После начала войны в 1941 г. в эмиграции на время вновь вспыхнула надежда на эволюцию советской власти, особенно когда Сталин восстановил и патриаршество, и погоны. Своеобразно воплотилась и мечта о «весеннем походе» в виде русского Охранного корпуса на Балканах. Через него прошло до 17 тыс. эмигрантов-добровольцев, но Гитлер их в Россию не пустил, а использовал в борьбе против партизан Тито в Югославии. Одновременно русская молодежь во Франции и других странах пополнила ряды Сопротивления, само название которого придумал 33-летний Борис Вильде, позже расстрелянный нацистами. Ураган Второй мировой вскоре смел с лица земли большинство русских политических организаций, как дореволюционных, так и пореволюционных.
Из последних уцелел один НТС, бросившийся в центр этого урагана, чтобы активно включиться в события на родине. Понеся серьезные потери от нацистов и от большевиков, НТС тем не менее вышел из войны значительно пополненный бывшими советскими гражданами. Но большинство из них не представляло себе возможности революции в тоталитарных условиях. К тому же II эмиграция в целом, подавленная сталинскими победами и насильственной репатриацией, ждавшая, что советские войска вот-вот двинутся к Ла-Маншу, была одержима идеей: скорее за океан! Можно в Марокко, но лучше в Канаду, Аргентину, Австралию…
В этих условиях НТС уже в 1948 г. двигает конспиративные группы навстречу Советской армии – в Берлин: распространяет там листовки, завязывает контакты. Чтобы преодолеть психологический барьер «невозможности» революции, В.Д. Поремский в 1948 г. пишет свою «молекулярную теорию» революции в условиях тоталитарного строя. Суть ее в том, что в тоталитарных условиях невозможна революционная организация традиционного типа, но возможна предельно упрощенная организация: множество малых групп по два-три человека. Они ни в коем случае не должны быть связаны между собой, но могут получать массовую, безадресную информацию от зарубежного центра по радио и в виде листовок и сигнализировать друг другу о своем существовании, тоже безадресно, условным знаком. Зарубежный центр разрушает монополию КПСС на информацию, а знак, рисуемый на стенах и вагонах, дает знать о наличии анонимных единомышленников, создает чувство локтя. Формируется обстановка «перенасыщенного раствора», в которой возможны взрывообразные явления.