Собиратель Сухоруков

С тем и уснул. А проснулся с гениальной идеей: раз Сын Обезьяны прошел в Аграбу, то из нее можно вывести «штатских»! А, может быть, даже все потихоньку уйдем! Пусть пурепеча осаждают пустую крепость, я же тем временем соберу силы в Крыле и… И пока подождем с дальнейшими планами.

Сына Обезьяны нашли быстро. Безрод уже немного успокоился, отмыл последние следы крови – и выглядели почти прежним. Я принялся расспрашивать о пути, которым тот сюда пробрался, но советник остановил меня жестом.

– Я понимаю, чего ты хочешь, Большой Человек, но – нет, – вздохнул он. – Моя дорога находится в верховьях ручья. По нашему берегу можно пробраться наверх очень далеко. Ручей резко изгибается из-за поперечного пролома. Вот по нему можно выйти хоть на восток, хоть на запад. Я шел восточным путем, как раз по нему можно дойти до перевалов, которые ведут к Серой Воде. Но этот путь труден, там есть высокие карнизы, на которые нужно карабкаться, есть провалы, через котрые нужно прыгать. Пройдет не каждый. Ты с одной рукой не сможешь, не смогут дети и большинство женщин. Только крепкие мужчины и пройдут.

Нда. Получается, можно увести войско, но придется оставить самых беззащитных.

– Подожди! А путь на запад?

– Он проще, насколько я знаю. Но он выведет нас к Великой выше по течению. Чтобы пробраться на Серую Воду, придется идти через Излучное… С тем же успехом можно идти через Сухотье. Один, возможно, прокрадется, а толпу заметят.

Тупик. Я лихорадочно перебирал возможные варианты, как вдруг со стены принялись кричать, привлекая внимание.

У старого кострища захватчиков наблюдалось оживление. Пурепеча принесли целую гору дров, вкопали какие-то столбы. Они снова принялись приплясывать, кружиться, голосить – в общем, у ребят явный праздник. А потом…

В принципе, можно было догадаться, чем нападающие отметят вчерашнюю победу. К столбам привязали пленников. Разнаряженные кенги носились вокруг них и периодически втыкали в моих ополченцев копья, маки, топоры, ножи. Сначала они наносили мелкие раны, затем – всё более ужасные. Принимались отрубать пальцы, отрезать носы, уши. И всё это проделывали с какой-то извращенной лихостью. Вопли страданий перемежались с криками ликования. Каждого пленника, стоявшего на пороге смерти, отвязывали и бросали в костер, который пылал с яростью голодного прожорливого чудовища. После очередной жертвы костру, все пурепеча воздевали руки к небесам и что-то нестройно кричали.

Кормили своего солнечного бога.

А к столбам вели новых пленников – и всё повторялось. Вымазанные кровью кенги выходили вперед, к стене, и, глумливо скалясь, призывно махали нам руками: ждем, мол, ребята и вас. Над Аграбой висело гробовое молчание. Мне безумно хотелось уйти, выблевать ужас и отвращение в ближайшие кусты, но я не мог оторваться от жуткого зрелища. Остальные воины смотрело хмуро, но спокойно.

– Смотрите, – утробно рычал Глыба страже. – Смотрите и помните, с кем мы деремся. С ними нужно драться до конца.

Пурепеча пытали и сожгли не менее двадцати пленников. Скольких же они всего пленили? Трагедия вчерашнего разгрома с новой силой надавила на меня. Да что говорить: все вокруг были подавлены.

«Это нельзя оставить без ответа – защитники Аграбы совершенно падут духом».

Похоже, в этот день враги решили не атаковать крепость. Может быть, после таких жертвоприношений нельзя воевать или мальчишка-орел решил дать всем выходной за вчерашнюю победу. В любом случае, после обеда у кострища остались только традиционные дозорные. А мы начали подготовку возмездия.

Ранним вечером, когда еще не стемнело, но тень от скалы уже наползла на дорогу перед Аграбой, мы тихонько спустили со стены лестницы. Молча, но стремительно по ним принялись спускаться черные. Две двадцатки, собранные на три четверти из ополченцев – сегодня новичкам предстоит вкусить настоящий бой. Я не сомневался, что кто-то из них может струсить, кто-то не решится на решающий удар, обрывающий жизнь. Но мне нужны настоящие воины, способные убивать и умирать; я готов заниматься подобной кровавой селекцией. Пусть у меня будет меньше людей, но это будут воины. К тому же, двум «десантным» двадцаткам я доверил важную миссию.

– Вы – мое орудие мести! – говорил я воинам перед атакой. – Вы должны воздать должное за павших соплеменников, за поруганную честь вашего владыки. За оскорбление Великого Змея. Знайте: он сегодня будет с вами! Он будет разить врагов вашими копьями!

Кажется, мне удалось зарядить парней – никто не отводил взгляда. А я испытующе всматривался в каждого из сорока воинов. «Десантуру» вооружили по высшему классу: каждому дали щит, хорошие копья, маки. Многие взяли с собой пращи. Конечно, дозорные заметили их почти сразу. Заревели трубы – но черные уже рванули вперед.

До дозорного кострища – шагов 120. Максимум – 150. Местный мужчина пробежит такое расстояние секунд за тридцать. Вооруженному потребуется около минуты. Мои воины бежали еще медленнее, потому что я настрого велел не растягиваться. Все должны были ориентироваться по последним. Ну, и немаловажно – не сбить дыхание. А то какой ты будешь боец, когда добежишь до врага запыхавшимся!

В любом случае, дозор к бою успел подготовиться. Лысые пурепеча в длинных рубашках выстроились в подобие стены, выставил копья – но их было мало. Вдвое меньше, чем «десантников». Пока центр начал давить щитами на вражеские копья, остальные четлане с флангов охватили дозорных – и пошло месиво! В принципе, я уже знал, что лысые – не особо великие воины. Они неплохо вооружены, но, по всей видимости, это такое же ополчение. Возможно, кто-то с боевым опытом, но без должной выучки. Так что у наших ребят шансы были. Главное, успеть уйти до прихода подкреплений.

У пурепеча была прямо противоположная задача: удержать строй до подхода воинов из лагеря. Однако, мы его поломали за минуту. Началась свалка, где каждый бил, куда дотянется: в своего врага, в соседнего – без разницы. Пурепеча дрогнули, кто-то даже побежал. Разгоряченные успехом и кровью черные кинулись было следом, но, по счастью, нашелся в «десанте» командир с холодной головой, который всех остановил. Потому что уже совсем близко были вражеские подкрепления. И не какие-нибудь лысые, а чертовски опасные перьеволосые кенги.

– Назад! Бегом! – орал я со стены, рядом надсадно трубили раковины, требуя отхода.

Ополченцы побежали. Планомерное отступление становилось всё более стихийным, но это даже хорошо: страх – неплохой ускоритель. На этот раз никакого затора на лестницах не было: воины взбирались по лестницам быстро, организованно. А последние, следуя моему приказу, сразу сигали в водохранилище, откуда их веревками вытаскивали золотые. Пурепеча подбежали под стену как раз, когда мы затаскивали наверх лестницы. Врагов окатили щедрым залпом из пращей и атлатлей – и те отошли, злобно ругаясь.

Аграба ликовала! Мы отомстили! Отомстили практически без потерь. У дозорного кострища остался только один черный, получивший серьезную рану в ногу. Остальные отделались легкими царапинами. Более того, некоторые умудрились вернуться с прибытком: кто приволок трофейный щит, кто – копье.

Но больше всех меня снова поразил двадцатник Муравей: он умудрился приволочь живого пленника!

Разговоры в тени – 6

– Я тебе что сказал: пошел прочь от стены!

– Но владыка!..

– Убирайся, Муравей! Выходной – это мой дар тебе и твоей двадцатке. Ты что, пренебрегаешь даром владыки?

Аскуатла смутился.

– Что ты, владыка! Все мои воины славят тебя!

– Вот и ты иди – и славь!

Иногда казалось, что Сухая Рука издевается. Вроде слова понятные, а смысл в них какой-то другой. Вот сейчас он явно не требовал, чтобы Муравей пошел славить владыку. Хотя, сказал именно это. Вроде бы. Вздохнув, парнишка пошел прочь от укреплений. С другой стороны, сегодня нападающие были особенно вялыми, золотых для обороны хватало с лихвой. Вчерашняя вылазка сильно подняла дух защитников, а вот пурепеча, казалось, скисли.