Единственная. Твоя

Эми Мун

Единственная. Твоя

Глава 1

«Любушка моя…»

Жаркий шепот разносится по телу волной дрожи. Оседает внизу живот мириадам золотых искорок. Будоражит нервы, кипятит кровь сладостью желания.

Любава вздыхает коротко и беспокойно. Стискивает пальцы, пытаясь удержать видение. Она ждала. Так долго и отчаянно, но сейчас опять услышала! Боги, только бы подольше…

По обнаженным плечам скользят солнечные лучи, а может теплые пальцы. Шершавые, осторожные. Выписывают плавные узоры, заставляя то замирать, то рваться навстречу медленной ласке.

«…единственная…»

Кожу щекочет густой мех или, может, зелень луговой травы — никак не разобрать.

«Измаялся без тебя, вернись…»

Она бы рада! Все бы бросила, босиком по снегу бежала, но куда? И голос этот… голос ли вообще? Тихий, как шум ветра в лесных кронах. Далёкий, незнакомый … Кто он? Ей надо посмотреть, срочно!

Но глаза никак не открыть! Ресницы слиплись намертво, не давая глянуть даже самую малость. И руки перестали слушаться! Не прикоснуться, чтобы хоть маленьким движением дать знак — она тут! Слышит его и все понимает!

«Вернись ко мне!» — уже не просьба — приказ. Отчаянный и злой, будто говоривший кричит в пустоту.

Ощущения стали тоньше, а голос дальше. Любава вскрикнула от отчаянья, но быстрее крика в горло хлынула чернота. Затопила собой и разодрала изнутри, превращая Любаву в пустую оболочку, послушную чужой воле.

«Мой!» — шипел и бился в ушах уже чужой голос. — «Он — мой! Сгинь!» — визгом по барабанным перепонкам.

— Черт!

По глазам ударил солнечный свет.

«Динь, динь, динь» — надрывался на столе будильник.

Любава с силой провела по лицу. Опять.

Опять этот сон, а ведь уже год как он не снился… И вот опять обухом по голове!

Будильник опять заголосил.

— Встаю, встаю уже, — пробурчала, наживую отдирая себя от подушки.

А внизу живота еще трепыхался теплый комочек. Тянул призраком настоящего желания, которое в реальности никогда не горело так ярко. Даже с Владимиром…

Любава потрясла головой. Ей нужно в душ. А потом — практика. Зачет сам по себе не нарисуется.

— Смотри Людка, опять твой мент.

Сладкий голосок Раечки окончательно прилетел в лоб сочной оплеухой.

Любава даже голову пригнула. Зажмурилась, вспоминая заполошное утро и хоровод мыслей. Накаркала. Владимир пришел… Раечка давненько на него заглядывается. Как появился тут, так все в глаза лезет да волосы на пальчик крутит. И лучше бы ее уловки сработали, видят Боги.

Пришлось закрывать «Ворд». В сотый раз поправлять Раису, чтобы имя правильно выговаривала, бесполезно. Как бесполезно просить Владимира не приходить. Все равно ведь подкараулит. Ну хоть цветов больше не таскает.

— Какой мужчина! — вздохнула Раечка, облокачиваясь на подоконник. — Идет она, идет… — махнула рукой Владимиру, заодно привлекая внимания к роскошному декольте. — Так вы снова вместе или до сих пор динамишь? Смотри, уведут.

— Ты, что ли? — хохотнула из своего угла Марина — самая адекватная в отделе. — Закатай губу, такие мужики себе нормальных баб ищут, а не шушеру всякую.

— На себя посмотри, — огрызнулась Раечка. — Разведенка с прицепом…

Опять завелись. Паршивое окончание паршивого дня. А утро так хорошо начиналось…

— Давай, вперед. Уводи. Совет вам да любовь, — вздохнула, прерывая пыхтевшую Раечку. — Динамлю и динамить буду. Мы уже во всем разобрались.

Только Владимир, похоже, этого не понял. Все ждал, что ее отпустит. Что их разрыв — просто ошибка… Она бы и сама этого хотела. Очень хотела, но ничего не могла с собой сделать. А тут ещё и сон этот. Как издевательство. Голос у Владимира вроде смахивает, но все равно не тот. И прикосновения другие.

Любава выскользнула из кабинета и направилась к лестнице.

Три этажа вниз — как подъем на эшафот. И контрольное:

— Здравствуй, Любава.

Владимир ее имени не путал. Всегда или полным, или Любавушкой, но от последнего становилось почему-то тоскливо и неуютно.

— Привет, — постаралась улыбнуться.

Лучше бы раньше ушла. Нет, не потому, что мужчина хамит или лишнего себе позволяет, как раз наоборот.

Владимир — образец мужского достоинства. Голос не повысит, и тем более руку не поднимет. Матов Любава от него ни разу не слышала. Из интеллигентной семьи, и сам до мозга костей интеллигент. Не скажешь, что следователь, который всякое повидал.

Мимо поцокали каблучками другие практикантки.

Облизали взглядом широкоплечего красавца, и о чем-то зашушукались. Хихикнули, как первоклассницы, увидевшие предмет своего обожания. Посмотрит или нет? А, может, и за косичку дёрнет?

Увы, им и взгляда не досталось.

— Прогуляемся? — обаятельно улыбнулся Владимир.

А у нее даже намеком не дрогнуло ничего. Каждый день порознь лишь укреплял правильность решения, давшегося в слезах и сомнениях.

«Зажралась ты, Людка, — шепнул в голове голосок Раечки. — Цену себе набиваешь, да?»

Зажралась, не то слово. Такими экземплярами не разбрасываются, а она взяла и исключение из правил устроила. Но стало легче. Вот серьезно. Только стыдно до ужаса.

Каждая их встреча — тонкая царапинка на сердце. Кровоточит, не дает забыть. Уехать, что ли? Наверное, так и будет. Только бы до диплома дотянуть.

Занятая хороводом мыслей, Любава не успела спрятать сумку. А Владимир жестом фокусника ее изъял и к себе определил.

— Как ты?

Забота в его голосе насквозь искренняя. Ему действительно не все равно.

— Нормально. Вчера родительские вещи разбирала. Свои детские…

Давно надо порядок навести. Полгода уж прошло, а все к шкафу подойти не могла — слезы душили.

— Ты молодец. Если нужно будет что-нибудь, только скажи.

Да, она знала. Любое пожелание вплоть до законного оформления отношений. Последнее и толкнуло ее взять паузу. А если честно — сбежать.

Рука потянулась сжать любимый амулет. Обычная резная мордочка медведя. Владимиру он почему-то не нравился, хотя сама фигурка вроде бы ничем особым не отличалась. Похожие в ларьках продают пучками. Тут и лисы, и волки, и кто угодно. Только выполнены не так мастерски. И точно не из корня северного кедра — родины ее мамы и папы.

— Да вроде пока все нормально. Вернее, теперь нормально. Спасибо тебе еще раз за Ингу.

Инга Игнатьевна — психотерапевт, с которым Владимир ее свел. После смерти родителей так тошно было, хоть самой рядом ложись. Может, и сглупила бы, но рядом оказалось надёжное плечо. А она ему от ворот поворот, неблагодарная…

Любава еще раз тронула кулон, отгоняя настырные мысли. Обман — ещё хуже. Тем более в африканскую страсть она не умела. И не хотела.

— Да, Инга — профи, — продолжил Владимир. — Кстати, тебе привет передавала и спасибо за чай. Говорит, клиенты на раз мягчеют, успокаиваются.

— Это все мамины травки, ты же знаешь.

Владимир знал. Он вообще один из немногих, кого родители, что называется, привечали.

— Наш парень, — так отец обмолвился.

Может, поэтому к нему и потянуло после трагедии. Чертова болезнь…

Любава принялась читать вывески и баннеры. Этому приему Инга научила, чтение отвлекало от тяжёлых мыслей. За книгой Любава себя теряла — не слышала и не видела, что вокруг делается. Один раз в автобусе каталась до тех пор, пока водитель не объявил, что ему в парк пора.

— Как у тебя дела с практикой, — сменил тему Владимир, — не обижают?

Смешной. Кто ее обидит, когда рядом такой охранник? Пытался к ней как-то один парень клинья подбить, который слово "нет" слышать не хочет, так Владимир живо разобрался. Ну а зависть девичья — это не смертельно.

— Никак нет, товарищ начальник, — попыталась пошутить, и вроде бы получилось — мужчина так и расцвел.

Желто-карие, ужасно похожие на ястребиные, глаза сверкнули радостью, словно она его на свидание позвала.