Ты не одна. Дневник мамы недоношенного ребёнка

То есть в связи с анемией, которая у меня была при каждой беременности и при каждых родах, врачи сделали мне переливание в таком огромном объёме, чем «спасли» мою жизнь.

Также меня удивила следующая фраза: «относительно вашего вопроса об изменении уровней трансаминаз в биохимическом анализе крови» (то есть АЛТ и ACT) «сообщаю, что тенденция к их росту не имеет причинно-следственной связи с полученной вами терапией».

Напрашивается вопрос: неужели врачи в роддомах, в которых происходили предыдущие роды – дилетанты? Ведь при одном и том же течении родов (я бы сказала даже, что были у меня роды, когда я и больше крови теряла: боо и даже 800 мл), тактика ведения родов была, мягко говоря, различная. Во всех роддомах, кроме этого от переливания крови врачи воздерживались, при этом выписывали меня гораздо раньше и в лучшем состоянии.

Всё это я пишу не для того, чтобы выпустить пар, а чтобы вы поняли, что хороших врачей очень мало. Остальные же часто не помогают, а вредят пациенту. Их как минимум половина! Другая половина делится на врачей, которые не наносят вред пациенту, но также и не приносят никакой пользы, и, наконец, меньшинство действительно помогают. Под словом «помогают» я подразумеваю положительный эффект от их методов лечения.

ПИТ

Утро 3 декабря

Восемь лет назад я закончила факультет биомедицинской техники МГТУ имени Н.Э. Баумана. И какое-то время работала в больнице инженером по медицинскому оборудованию и метрологии, по специальности, то есть. Так вот, реанимация – это было моё любимое отделение. В том смысле, что там я бывала чаще всего. Всё же люди там находятся продолжительное время в не самом лучшем состоянии. Мне хотелось, чтобы всё было идеально в отделении, от которого может зависеть жизнь человека.

И персонал в этом отделении был соответствующий: главные черты характера заведующего и старшей медсестры были быстрота действия и ответственность. Я надеялась, что и здесь будет так же.

Когда переливание закончилось, наступило утро. Я очень устала, но спать не получалось. На моей руке была манжета, которая каждые пять минут очень сильно сжимала мою руку, и автоматически измерялось давление. Меня переложили отдельно от всех в комнатку, где хранилось лекарство.

Сделано это было, скорее всего, из добрых побуждений – дать мне возможность поспать. Но куда там! Я так надеялась, что меня, как и обещали, поскорее переведут в послеродовое отделение. Уж там-то есть хоть какая-то возможность отдохнуть, хотя бы персонал туда-сюда не ходит. Но нет, моё состояние кому-то не нравилось. Мне оставалось терпеть. Сначала я делала это молча. К тому же утром пришёл весёлый добрый доктор и сказал, что нечего мне здесь долго валяться и надо уже бегать, чтобы кровь стекала, а не застаивалась. И я всё с надеждой ждала, что меня вот-вот переведут.

Но моё терпение довольно быстро закончилось. Дело в том, что катетеры мне из рук не достали, и в местах, где игла входила в вену, у меня появилась боль, сначала небольшая, которую можно было терпеть, но чуть позже она стала нестерпимой. И когда мне хотели через катетер вколоть антибиотик, я отказалась наотрез.

Медсестра спорить со мной не стала, да у неё бы и не получилось. Она ушла, и вскоре пришёл тот самый добрый доктор, и стал добродушно со мной разговаривать. Вот ведь что значит опыт работы в реанимации! Он точно знал, что прочитав лекцию на тему: «Гнойный эндометрит» (конечно, как и следовало ожидать, были затронуты и другие темы по медицине, даже про лягушек), а она заняла у него целый час, уж наверняка уговорит меня на всё что угодно.

Впрочем, один катетер всё же убрали. Как раз с той руки, которая болела больше всего.

Ближе к обеду пришла женщина-врач, которую я стала уговаривать снять с меня манжету для тонометра. Давление стабилизировалось, то есть не поднималось выше 140 (в норме давление у меня было но), и врач, убедившись, что всё в пределах нормы, согласилась меня освободить. Таблетки, понижающие давление, я перестала пить.

Удивительно, но главный врач тоже нашёл время, чтобы зайти и посмотреть на меня. Вместе с ним был тот самый добрый врач, который читал лекцию.

– Эту-то нечего здесь держать. Ей уже бегать пора, – с надеждой на мой перевод, сказал он главному врачу.

– Когда обычно у вас были кровотечения? – недоверчиво, как на бомбу замедленного действия, посмотрел на меня главный врач.

– Сразу после родов, – ответила я.

– Может быть, позже? Точно после родов сразу?

– Я хорошо помню, что сразу же после родов.

Главный врач развернулся и ушёл. Это означало, что сегодня меня никуда не переведут.

Под конец дня ко мне пришла врач из детской реанимации.

– Сегодня к детям никто не приходил.

– К сожалению, у нас все заняты, и пока что к детям буду ходить только я, пока лежу здесь.

– В общем, надежда у нас на первую девочку. У неё не закрылся артериальный проток, но мы надеемся, что он вскоре закроется. Во всём остальном у неё неплохо. Со второй будет всё гораздо сложнее: у неё внутрижелудочковое кровоизлияние (ВЖК) третьей степени, (в отличие от первой, у которой была первая степень), анасарка, и жидкость в лимфоузле. Она вся отёкшая из-за многоводия, которое у вас было. Вот так как-то… Обе девочки перенесли внутриутробную инфекцию неизвестной этиологии.

– Откуда она взялась?

– Вы перенесли какую-то болезнь во время беременности. И инфекция им передалась. Поэтому и роды преждевременные.

Это заставило меня серьёзно задуматься. У разных специалистов было своё мнение на причину преждевременных родов. У акушеров – своё, у реаниматологов – своё. Может быть, правда была где-то посередине?

– Я принесла вам подписать бумаги: согласие на медицинское вмешательство. Мы их уже начали лечить: делали переливание, рентген, а бумаги не подписаны.

Я, не особо вникая в смысл того, что было написано на листах, подписала. В целом, это было согласие на любые врачебные манипуляции.

Затем врач сказала, когда можно посещать детей и что надо приносить в реанимацию. Это был стандартный набор: памперсы и влажные салфетки.

Посещать детей можно было два раза в день. В обед с 14.00 до 14.30. И вечером с 18.00 до 18.30.

В надежде на то, что меня всё же переведут завтра, мы решили договориться со священником о крещении. Конечно, можно было и не суетиться, поскольку девочки уже были крещены неполным чином. Но нам хотелось уже сейчас пригласить священника, чтобы он помолился и миропомазал девочек. Андрей созвонился с ближайшим храмом и договорился на 4 декабря о крещении младенцев.

Крестить надо было не во время посещения, чтобы в реанимации не было других посетителей. С реанимацией и священником согласовали время крещения – завтра в 16.00. Оставалось, чтобы меня успели перевести в послеродовое, поскольку ПИТ покидать было нельзя. Совсем нельзя. Даже за водой сходить нельзя, её приносили сотрудники по необходимости. И даже в туалет нельзя. У всех пациенток был вставлен мочевой катетер.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «