Страница 36 из 37
– Двадцать девять запятая пять… может быть… плюс восемнадцать запятая семь… плюс шестнадцать запятая три. Сложи.
Мой отец ответил:
– Шестьдесят четыре с половиной.
Я произнесла ответ раньше, но про себя: шесть четыре запятая пять.
– Кто знает диаметр Марса? Или мне придется спросить Гэй?
Хильда ответила:
– Шесть тысяч семьсот пятьдесят километров… примерно.
Это было достаточно близко к прикидкам Зебадии.
– Язва! Откуда ты знаешь такие вещи? – спросил Зебадия.
– Я читала комиксы. Ну, ты знаешь… «Бац! Полярис пропал!».
– Я не читаю комиксы.
– Там куча интересных вещей, Зебби. Я думала, что в аэрокосмических войсках в ходу инструкции в виде комиксов.
Уши моего любимого покраснели.
– Некоторые, – признался он, – но в них отредактированы технические ляпы. Хм-м… наверное, я лучше сверю эту цифру с Гэй.
Я люблю своего мужа, но иногда женщины должны держаться вместе.
– Можешь не трудиться, Зебадия, – сказала я холодно. – Тетя Хильда права. Полярный диаметр Марса шесть семь пять два, запятая, восемь плюс. Но для расчетов тебе хватит и трех значащих цифр.
Зебадия ничего не ответил… но сверяться со своим компьютером не стал. Вместо этого он сказал:
– Второй пилот, вы можете провести расчет на своем карманном калькуляторе? На таком расстоянии можно считать его как тангенс.
В этот раз я не стала хранить молчание. Удивление Зебадии по поводу того, что Хильда что-то знает из астрономии, вывело меня из себя.
– Наша высота над поверхностью – сто четыре тысячи шестьсот семьдесят два километра плюс-минус в зависимости от точности исходных данных. Предполагается, что Марс сферической формы, и отбрасывается краевой эффект или кривизна линии горизонта… это пренебрежимо малые величины на фоне точности ваших данных.
Зебадия отозвался так мягко, что мне стало стыдно, что я тут распустила перья.
– Спасибо, Дити. Не могла бы ты рассчитать время падения на поверхность из состояния покоя в этой точке?
– Это не простой интеграл, сэр. Я могу вычислить его приблизительно, но Гэй сделает это быстрее и точнее. Почему не попросить ее? Но в любом случае это время будет порядка нескольких часов.
– Я надеялся, что ситуация будет лучше. Джейк, я думаю, у Гэй хватит топлива, чтобы перевести нас на низкую орбиту… но я не знаю, где или когда я смогу заправить ее снова. Если просто падать, то воздух успеет испортиться и нам понадобится рычаг мертвеца – или некий маневр… и при этом мы даже поверхности вблизи не увидим.
– Капитан, нельзя ли замерить диаметр еще раз? Мне кажется, это не просто падение.
Папа и Зебадия снова углубились в свои занятия. Я не вмешивалась, и они прогоняли даже простейшие вычисления через Гэй, пока папа наконец не сказал:
– Больше двадцати четырех километров в секунду! Капитан, мы там будем через час с небольшим!
– Если мы смоемся раньше. И вы, дамы, сможете посмотреть на планету вблизи. Мертвые моря и зеленые гиганты. Если они есть.
– Зебадия, двадцать четыре километра в секунду – это орбитальная скорость Марса.
Мой отец воскликнул:
– Что? И в самом деле! – а потом с озадаченным видом добавил: – Капитан, я должен признаться в глупейшей ошибке.
– Надеюсь, она не помешает нам вернуться домой.
– Нет, сэр. Но я все еще не знаю всех возможностей нашего континуумохода. Капитан, мы целились не в Марс.
– Я знаю, я струсил.
– Нет, сэр, вы проявили осторожность. Мы целились в конкретную точку в пустом пространстве. Мы переместились в эту точку… но не учли движение самого Марса. Движение Солнечной системы учли, да. И вычли скорость движения Земли по орбите – она заложена в программу. Но мы оказались немного впереди Марса на его орбите, и он мчится на нас.
– Не значит ли это, что мы никогда не сможем приземлиться ни на одной планете, кроме Земли?
– Совсем нет. В программу можно включить любой вектор – перед или после передвижения, перемещения или вращения. Любое последующее изменение в движении принимается в расчет инерциальным интегратором. Но сейчас я понял, что нам еще многому нужно учиться.
– Джейк, даже с велосипедом не разобраться за один день. Перестань тревожиться и получай удовольствие от поездки. Брат, смотри, какой вид! Ничуть не похоже на те фото, что привезла Марсианская экспедиция.
– Конечно, не похоже, – сказала тетя Хильда. – Я же говорила, что это Барсум.
Я держала рот на замке. С момента публикации фотографий доктора Сагана всякий читатель «National Geographic» – и вообще кто угодно – знает, как выглядит Марс. Но когда речь идет о подвижках в сознании мужчин, то лучше позволить им самим делать выводы; тогда они чуть меньше упрямятся. Планета, что летела прямо на нас, не была Марсом наших родных небес. Белоснежные облака над полярными шапками, большие зеленые пятна – лес или посадки, а одна темно-синяя область почти наверняка была водой; и все это на фоне разнообразных оттенков рыжего, покрывавших большую часть планеты.
А вот зазубренных вершин, кратеров и каньонов «нашего», родного Марса не было. Тут были горы, но не было ничего подобного Свалке дьявола, известной нашей науке.
Я услышала, как Зебадия спрашивает:
– Второй пилот, ты уверен, что привез нас на Марс?
– Капитан, я привез нас на Марс-Десять, положительное направление по оси «тау». Либо это он, либо я пациент, запертый в палате.
– Полегче, Джейк. Он похож на Марс меньше, чем Земля-Десять похожа на Землю.
– Хм, могу я заметить, что мы видели лишь крошечный кусочек Земли-Десять в безлунную ночь?
– То есть мы толком ничего не видели? Принято.
– Я же говорила, что это Барсум, – не утерпела тетя Хильда. – Но вы меня не слушали!
– Хильда, я прошу прощения. «Барсум». Второй пилот, занеси в бортовой журнал – новая планета, «Барсум», названа по праву первооткрывателя Хильдой Корнерс Берроуз, научным сотрудником континуумохода «Гэй Обманщица». Свидетели – З. Дж. Картер, капитан, Джейкоб Дж. Берроуз, первый помощник, Д. Т. Б. Картер… э-э-э, астронавигатор. Заверенные копии будут отправлены в Гарвардскую обсерваторию при первой возможности.
– Я не астронавигатор, Зебадия!
– Мятеж? Кто перепрограммировал эту небесную лошадку в настоящий континуумоход? Я останусь пилотом, пока не научу вас всех маленьким причудам Гэй. Джейк – второй пилот, пока не научит других работе с верньерами. Ты – астронавигатор, поскольку ни у кого больше нет твоих специальных знаний в программировании и навыков вычислений. Пожалуйста, без дерзостей, юная особа, и не пытайтесь спорить с Законом Космоса. Язва – наш научный сотрудник из-за обширности ее познаний. Она не только быстрее всех определила, что новая планета не является Марсом, она распластала того чужака с лишними коленками, как прирожденный мясник. Верно, Джейк?
– А то! – согласился папа.
– Капитан Зебби, – проныла тетя Хильда. – Ну ладно, я – научный сотрудник, раз ты так говоришь. Но можно я буду еще и судовым коком? И юнгой.
– Само собой, каждому из нас придется совмещать должности. Записывай, второй пилот. «Вот веселая юнга, шустрая девчонка…»
– Не продолжай, Зебби, – прервала его тетя Хильда. – Мне не нравится, куда ты ведешь.
– Этому далеко до классической версии, – задумчиво сказала тетя Хильда. – Настрой мне нравится… но рифма хромает.
– Дорогая Язва, ты флокцинавцинигилипилификатриса[76].
– Это комплимент?
– Конечно! Это означает: ты так проницательна, что не пропустишь ни малейшего изъяна.
Я промолчала. Вполне возможно, что Зебадия и правда сказал это в качестве комплимента. С некоторой натяжкой…
76
Из латыни: floccus (пушинка), naucum (скорлупка), nihil (ничто), pilus (волос), facere (делать); вместе «не упускающая ни одной пушинки, скорлупки и волоска».