Горькие и сладкие цветы судьбы

Ольга Панина-Смольская

Горькие и сладкие цветы судьбы

ПЕРВЫЙ ОПЫТ

Глава 1

Два молодых человека шли по переулку маленького подмосковного посёлка, в котором любила отдыхать московская творческая элита. Первый из них, Георгий, которого все называли просто Георг, был начинающим, но уже заявившим о себе художником, а второй, Михаил – прозаиком и драматургом.

Михаил на ходу пытался ответить на вопрос друга, почему он пишет такие несовременные вещи, которые, с точки зрения художника, можно было назвать «антиквариатом в прозе». Прозаик с жаром объяснял Георгу, что, на его взгляд, все устали от житейской суеты, неурядиц, погони за призрачным счастьем – и хотят красоты и чего-то возвышенного.

Пока Михаил доказывал другу свою правоту, последний мысленно улетел в другие сферы, и глаза его уже привычно нащупывали подходящую натуру для очередной картины. Молодые люди проходили мимо сада, утопающего в августовских цветах, от которых веяло какой-то тревожной, обжигающей прохладой, и художник, утомившись от спора с прозаиком, стал заглядываться на эти цветы, на всё это многоцветное великолепие. Он почувствовал, что в груди у него что-то защемило, затрепетало, – захотелось тишины и одиночества, чтобы полностью погрузиться в желанное состояние творческого экстаза.

Художник и сам не знал, зачем затеял спор с другом, что за муха его укусила. И зачем надо было заявлять Михаилу, что не стоит писать столь возвышенным слогом на такие далёкие от современной жизни темы? Да пусть себе пишет, если чувствует такую необходимость.

– Ведь ты же ищешь красоту и пытаешься перенести её на свои холсты? – настойчиво спрашивал Георга Михаил.

– Да, но изображение на полотне и проза – совершенно разные вещи, – упрямо не соглашался художник.

– Разве? А я уверен, что это – суть одно, только формы выражения разные, – горячился Михаил.

– И где ты видел такую любовь, какую описываешь? Её нет в современном мире! Это чувства средневековых рыцарей к дамам своего сердца. А кто сейчас так любит и так верен? – Георг усмехнулся, прищурив карие глаза. Его густые тёмные волосы «ёжиком» стали ещё ершистее (по отцу в нём текла греческая кровь, и он очень этим гордился).

Молодые люди остановились у ограды сада, вдоль которой шли.

– Бессмысленный спор, я больше не хочу ничего доказывать – это пустое! – отрезал Михаил, сердито запыхтев и сверкнув сине-зелёными глазами. Его худощавая фигура будто ещё больше вытянулась и, казалось, выражала возмущение и несогласие, а светло-русые волосы рассыпались на два ряда и он их беспокойно поправлял.

– Ну что ты так горячишься? У каждого своя позиция, – примирительно сказал Георг, заглядывая другу в глаза. – Да ты прямо кипишь!

Но успокоить Михаила было не так-то просто. Художник знал, что у друга вспыльчивый характер, тем более, сейчас была затронута самая его чувствительная струна.

– Ну что, мир? – доброжелательно, но твёрдо спросил Георг у Михаила. – Я знаю, ты достойный мастер своего дела – и пиши себе о том, что тебя волнует. А прения и критика только подхлёстывают художника.

Эти слова и умиротворяющая сила Георга подействовали на Михаила благотворно, он сдался, выдохнул и улыбнулся. В этот момент они вдруг увидели в саду, за пышными цветами, женщину, которую ранее в пылу спора не замечали. Она собирала хризантемы, в руках у неё был целый букет. Женщина подносила цветы к лицу, вдыхала их аромат и при этом задумчиво улыбалась. Тут она подняла голову и от неожиданности замерла, с удивлением взирая на молодых людей, точно лунатик, которого внезапно разбудили. Юноши растерялись, но лишь на секунду, затем сразу же нашлись, раскланялись и стали уверять хозяйку, что у них и в мыслях не было кого-либо потревожить – они остановились у ограды случайно, увлекшись спором об искусстве и литературе.

– Мы из Москвы, а здесь сняли дом на месяц, – пояснил Георг. – Я – художник, а мой друг – прозаик.

– Вот оно что, – улыбнулась женщина, выслушав их сбивчивые объяснения. – Раз уж случай нас свёл, давайте знакомиться: меня зовут Ада. Если у вас есть желание, можете войти и посмотреть мой сад.

Юноши назвали свои имена и поблагодарили хозяйку за приглашение.

– Проходите, – сказала она. – Я сейчас открою калитку.

– Да это просто рай какой-то! – восхитился Георг, шагая с Михаилом по дорожке вдоль ряда цветов. Он залюбовался пышными хризантемами, похожими на светских красавиц на балу, гордыми гладиолусами и георгинами, что горели как яркие флаги, прикоснулся ладонью к бархатистым головкам пёстрых астр и погладил холодные, будто неземные, лепестки роз.

Михаил отметил про себя, что на длинном шёлковом халате Ады играет рисунок из таких же ярких цветов, как и в её саду. Ада, которая шла впереди юношей, обернулась и сказала:

– Вот какие цветы мне удалось вырастить! Разве я не молодец?

Молодые люди переглянулись, и лёгкие улыбки заиграли на их лицах – непосредственность хозяйки их развеселила.

– Конечно, у меня есть помощница, спасибо ей. Иногда приходила её дочка и тоже работала с нами. В саду всегда много дел. Для меня этот труд – сродни смыслу жизни, как бы претенциозно это не звучало, – пояснила Ада. – А о чём вы спорили? Расскажите.

Юноши несколько смутились, но Георг сразу же ответил:

– Это был вечный спор о красоте и любви, мы дискутировали о том, как лучше раскрыть эти темы в своём творчестве.

– Интересно… – улыбнулась Ада.

Они подошли к беседке в виде летнего домика для чаепитий. Вокруг росли молодые деревца и зелёной стеной стояли высокие кусты роз, над которыми радостно гудели пчёлы и шмели, перелетая с цветка на цветок.

«Какое всё живописное и будто сказочное», – подумал Георг.

– А не попить ли нам чаю? – спросила хозяйка.

– Это было бы замечательно! – обрадовался Михаил.

– Вот вы мне и поможете вынести из дома чайник и чашки, ловлю на слове.

– С удовольствием помогу, – радостно согласился он. – А наш художник пока полюбуется цветами.

– Возьмите у меня хризантемы, несите их в дом, – Ада передала букет Михаилу, – а я налью воды в вазу.

Георг был рад, что его оставили одного. Он погрузился в созерцание прекрасного сада, который напоминал ему библейские райские кущи, и в то же время стал осознавать, что события развиваются как-то неожиданно, довольно быстро и что новая знакомая вызывает у него чересчур живой интерес. «Сколько обаяния в этой женщине! – с восторгом подумал он. – Неужели она живёт одна? Или у неё кто-то есть…». Не успел он закончить свои размышления, как Ада с Михаилом вернулись.

Все уселись за столик в беседке, хозяйка стала разливать чай. Молодые люди залюбовались ею – женщина обладала природной грацией, движения её были гибкими, а манера держаться простой и естественной.

– Так в чём была суть вашего спора? – спросила она. – Я поняла, что вы спорили о том, как лучше раскрыть красоту и любовь в своих творениях?

– Примерно так, – подтвердил Георг.

– Жизнь сама вам всё подскажет и жизненный опыт поможет. Но опыта у вас пока маловато, как я понимаю… Однако, это поправимо, – улыбнулась Ада.

– Напрасно вы думаете, что только опыт всё решает, – с вызовом заявил Михаил. – Кстати, я хотел спросить: как ваше отчество? Просто по имени обращаться неудобно, ведь вы старше нас.

– Какая удивительная вежливость! – с иронией заметила женщина. – Как говорил Лопе де Вега: «Ну что за вежливая грубость?». Вы подчеркнули мой возраст, мне это, конечно, не совсем приятно, но куда деваться: годы… Правда, я их не замечаю и за цифрами не слежу. Обращаться ко мне можно без отчества, ведь вы люди искусства, а значит – люди с другой планеты, и я того же поля ягода.

– Вы пишете? – с большим интересом спросил Георг.

– Нет, – ответила Ада.

– А чем вы занимаетесь? Простите за любопытство.

– Просто живу… – Георг уловил в её голосе отрешённость и скрытую печаль, смутился и решил не задавать больше лишних вопросов.