Я (не) согласна

Карету сопровождали два охранника: дюжие молодцы, принявшиеся сразу строить глазки провожающим меня монахиням. Это люди матери – ничего удивительного. Отцовские такого не позволяют. Я надела брюки и сапоги под длинную плотную юбку. Поверх рубашки натянула корсаж и пелерину до пояса. Выглядит, наверное, нелепо, особенно если учесть, что в Галлии какое никакое, а лето, но зато так легко скинуть лишнее!

Мой полупустой сундук закинули в багажный ящик, меня закинули в карету, и мы тронулись. Мне жаль прощаться с настоятельницей и сёстрами-наставницами. Они все прекрасные женщины, я горжусь знакомством с ними. Но монастырь я покидаю с лёгким сердцем: за четыре года он мне опостылел, как… как овсяная каша на воде по утрам! Вроде бы съедобно, полезно, хорошо для кожи лица и фигуры, но я её ненавижу! Хочу омлета! Пышного, белого, ароматного, с кусочком помидора и зелёным горошком!

В животе громко заурчало, а рот даже от воображаемого омлета наполнился слюной. Я высунулась в окно и окликнула охранника:

– Любезный, а на обед остановка будет?

– А нужно? – широко улыбнулся весьма привлекательный молодой человек в синей с золотом форме королевского гвардейца.

– Вы знаете, что на завтрак в монастыре? – полюбопытствовала я. – Овсянка! Каждый день! Из года в год! Овсянка!

– Ваша светлость, вы героиня! – приподнял широкополую шляпу с пером гвардеец. – Я бы помер, если бы меня каждый день пичкали кашей. Мы остановимся у первого же приличного трактира!

Я довольно откинулась на сиденье.

Трактир! Мясо! А если очень повезёт – и что-нибудь сладкое. Пудинг, к примеру, политый вареньем… или ватрушка… или даже имбирный пряник! А где-то на свете есть засахаренные орехи, яблоки с мёдом и корицей, настоящие пирожные с кофе и, о чудо, даже конфеты! А в Славии пекут блинчики… Решено! Бегу в Славию, к блинчикам. Во Франкии всякую гадость едят: улиток, моллюсков и даже лягушек и змей. Я там с голоду загнусь.

Я позволила себе размечтаться. Кролик! Тушёный кролик! Горячий белый хлеб с хрустящей корочкой! Ореховый крем-суп! Нежная морская рыба в грибном соусе! Пирог с олениной! И колбаса, конечно же, колбаса! В монастыре кормили довольно обильно, но очень просто. Мясо или птицу давали лишь два дня в неделю. Рыбы вовсе не было – откуда ей в горах взяться? До реки далеко, да и кто ловить будет? Тем более, столько, чтобы накормить всех учениц и послушниц! Овощи, хлеб, салаты и супы, иногда орехи и фрукты – вот и весь рацион. Никаких изысков, вроде морских гадов или запечённых в сдобном тесте рябчиков никто никогда не предлагал.

Мечты о еде скрасили мой путь. В трактир – весьма неплохой, кстати – я бежала едва ли не быстрее весело переглядывающихся охранников. Не желая выглядеть невоспитанной, я умылась, чинно уселась на лавку, улыбнулась подошедшему хозяину и немедля заказала крылышки в меду, хлеба и ягодного взвара. Какая разница, что будет завтра, если сегодня передо мной острые и нежные, похрустывающие на зубах куриные крылышки?

Глава 5. Дилижанс и мужские носки

Я сижу в придорожном трактире, мрачно притопывая ногой. Какого беса, Ларри? Какой важной птицей стал этот мальчик, раз позволяет себе опаздывать почти на час? Я не боюсь, вернее, почти не боюсь. В мужской одежде спокойно. Кроме того, я прекрасно знаю, что человек за стойкой работает на службу безопасности Галлии. Стоит мне выкрикнуть своё имя – и никто не посмеет больше меня тронуть. Правда, тут же вежливо, но твердо сопроводят к отцу.

Вообще-то тут довольно прилично: люди тихо разговаривают, не ругаются и не скандалят, подавальщиц не задирают. Да уже один факт, что еду разносят женщины средних лет, а не здоровые мужики или разбитные девицы с оголенной до неприличия грудью, говорит о высоком статусе заведения. Да, трактир. Не ресторан. Темно, ибо окна не мыты с того дня, как их вставили, пыль в углах, ноги прилипают к полу. Но столы чистые, тётки их постоянно протирают, посуда приличная, даже не щербатая и ложки металлические. А это уже почти роскошь.

В основном здесь околачивается люд победнее. Не торговцы и не лорды, а крестьяне и обычные горожане. Кроме того, тут воду и хлеб дают бесплатно к любому заказу. Вот я и прихлёбываю… воду из деревянной чашки. Хорошая, между прочим, вода, свежая.

Наконец за мой столик опускается человек, которого я жду. На самом деле я бы его даже не узнала, если бы встретила в толпе – так он изменился за четыре года. А даже если бы узнала – ни за что бы не стала иметь с ним дела. Я помнила худенького мальчика с белыми кудрями, а сейчас передо мной бледный красноглазый тип с хмурым выражением лица. Единственное, что не изменилось – белые волосы, теперь завязанные в хвост.

– Ты вообще не выросла, рыбка, – говорит Ларри. – Где обещанные округлости и стати? Где твои роскошные косы?

– Косы пришлось отрезать, – ответила я, размышляя, а не позвать ли мне хозяина прямо сейчас. – А стати… питалась скудно. Папаша в монастырь запер. Думал, там дурь из меня выбьют.

– И как, выбили? – сочувственно спросил Ларри, наверное, нисколько мне не веря.

– Сам же видишь, что нет.

– От чего бежишь, рыба моя?

Рыбой меня прозвали за постоянную болтовню. Было время, когда мой рот не закрывался ни на минуту. Почему-то от старого прозвища и внимательного взгляда этого незнакомого мне мужчины потеплело в груди.

– Видишь ли, Ларри… Отец меня просватал. Вот только не начинай, что место женщины – на кухне! Замуж – это не для меня.

– Отчего же? – вздохнул Ларри. – Хочешь, я на тебе женюсь? И позволю делать всё, что ты захочешь? И книжки пиши, и памфлеты свои. Без проблем, детка.

Я икнула от удивления. Это что, мне сейчас предложение сделали?

– Вынуждена тебе отказать, мой опасный друг, – осторожно ответила я. – Это слишком щедро для маленькой рыбки.

– И слишком глупо для единственной дочки Кирьяна Браенга, верно?

Я едва удержалась от вскрика. Он знает. Что теперь? Сдаст отцу? Возьмет в заложники?

– Не смотри так испуганно, девочка. Таких кос ни у кого в столице не было. Не буду я тебя жрать, не бойся. Ты мою сестру из борделя вытащила. За ней монашка приезжала, выкуп внесла. Я знаю – твоих рук дело. Я твой должник. Что тебе, подорожную нужно? Я готов.

– Подорожную, – кивнула я. – И рекомендации.

– Извиняй, до Славии у меня руки пока не дошли. Бумаги есть, через границу тебя выпустят, а дальше сама вертись. Ну, ты грамотная, справишься. Вот.

Он положил передо мной на стол подорожную, оформленную честь по чести, даже с гербовой печатью: на Степана Кирилловича Градова, сына однодворца из волости кнеса Градского.

– Имя выбрал наиболее близкое, чтобы ты не путалась. Фамилию… ну фамилия как у бастарда Градского. Если вдруг что – пригодится и это. Опять же, кнес Градский тебе родня, его дочка твоя какая-то там родственница. Не слишком близкая, но сослаться можно. Такими знакомствами не разбрасываются. И вот ещё на всякий случай.

Он выложил передо мной в столбик с десяток двойных империалов.

– Убери, – попросила я. – Во-первых, у меня есть деньги в банке, и немало. Во-вторых, грабанут меня как пить дать с таким богатством. А в-третьих – что я с золотом делать буду? Если серебра и меди дашь – буду благодарна.

– Эх, богатая девочка, – хмыкнул Ларри. – А ведь я пытался тебя впечатлить. Но ты, как всегда, права. В дороге медь нужнее будет.

– Спасибо, – я взяла предложенный кошель – самый простой, кожаный, со шнурком – и взвесила на ладони. Неплохо.

– Послушай, рыбка, – тихо сказал Ларри. – Может, плюнешь на всё и вернёшься к папочке? Ну выдаст он тебя замуж, вдруг понравится, а? Зачем ты убегаешь от судьбы?

– Судьбы не существует, Ларри, – твердо сказала я, поднимаясь. – Мы сами строим свою жизнь. Пойдем, у меня через час дилижанс.

– А как ты купила место без подорожной?

– Взял и купил, – пожала я плечами, перевоплощаясь (как я надеялась) в парня. – Я ж говорил, что золота у меня достаточно. В крайнем случае, не явился бы один пассажир – кто бы его искать стал?