Страница 13 из 21
Приняв далее рр. Джегуту и Джеганас, Кубань перед станицею Батал-пашинской выходит на равнину и здесь в некоторых местах течет не одним руслом, а многочисленными рукавами, особенно между станицею Баталпашинской, постом Яман-Джалгинским станицею Беломечетской, устьем руки Невинки и ниже Невинномысской. Между станицами Баталпашинской и Прочноокопской Кубань с левой стороны принимает довольно многоводные притоки Малый и Большой Зеленчуки и Уруп. От Баталпашинской и до устья Кубани левый ее берег только в немногих местах достигает высоты 10-ти саженей, как, например, близ станиц Баталпашинской, Беломечетской, Барсуковской и Николаевской, на остальном же протяжении он обыкновенно иместъ высоту от одной до двух саженей. Правый берег Кубани представляет значительные высоты, которые круто поднимаются над самою рекою и, постепенно понижаясь к Черному морю, около Тамани совершенно сливаются с окружающими болотами. Только в некоторых местах этот нагорный берег ото двигается от Кубани на расстояние 1-й–3-х верст, как, например, у станиц Баталпашинской, Беломечетской и между Невинномысской и Убеженской.
В половодье, в мае и июне, Кубань выходит из берегов и со страшною быстротою несет свои мутные волны. В это время она становится опас ною, и самый отважный хищник не рискует переправляться через нее на своем лучшем коне. В остальное же время Кубань от Каменного моста и до станицы Барсуковой имела много бродов и не составляла особой преграды для неприятельских набегов. Лучшие броды существовали у Каменного моста, при впадении рр. Теберды, Мары, Учкуль, Джегу ты и Тахтамыша, у Баталпашинского редута, откуда до поста Жмурина на расстоянии 7-ми верст почти везде можно переехать Кубань. Броды находились также у постов Жмурина и Беломечетского, при впадении Малого Зеленчука и почти повсюду на расстоянии 12-ти верст до поста Усть-Невинского, где находилась девятая переправа, и, наконец, десятая, у Невинного Мыса106).
Кума берет начало из хребта, составляющего северный отрог Эльборуса, несколько восточнее р. Хумары. В верховьях своих она течет в глубоком обрывистом и скалистом овраге, шириною от 100 до 150-ти и более саженей, покрытом лесом: самая река извивается по узкому каменистому руслу и перед станицею Бекешевскою выходит из теснины, хотя оба возвышенные берега не расходятся далее одной или двух верст; в этих местах Кума течет несколькими небольшими протоками.
Леса в старину покрывали довольно значительные пространства закубанского края, а также берега и островки Кубани и Кумы, долины и ущелья рр. Тамлыка, Тахтамыша, Джегуты и Джеганалу. Дремучие леса встречались около Ставрополя и станицы Темнолесской и на вершинах р. Калауса, а по глубоким балкам и широким ложбинам всюду росли громадные бурьяны, кустарники и камыши, что вместе с пересеченной местностью служило для горцев любимым местом засад, дневок и безнаказанного укрывательства.
Далее к Азовскому морю и вниз по Куме, на восток. расстилались необозримые степи с богатою растительностью. В те поры в лесах водились дикие козы, олени, медведи, рыси, тетерева, глухари, фазаны, заходил нередко и барс; в степях же бродили табуны сайгаков и джейранов; по низменным и болотистым местам в невылазных зарослях гуртами жили дикие свиньи и копошились бесчисленные стаи всякой болотной и степной птицы. Сторона была богатая дарами природы, но пустынная и неприветливая.
До прихода хоперских казаков на Кавказ, в степях между рр. Кубанью, Кумою, Егорлыком и Калаусом обитали полукочевые, полуоседлые народы татарского происхождения ногайцы и абазины 107). Ногайцы делились на орды, которые носили наименования по своим родоначальникам, а именно: Тахтамыш, Мансур, Карамурза, Науруз, Кипчак и другие; из них важнейшими фамилиями считались: Султановы, Ахловы, Тугановы, Мансуровы, Ураковы, Беймурзины, Дхетишкуловы и прочие. Между абазинами примечательные общества считались: Дударукуа, Лоовы, Биберд, Клыч и другие. Из ногайцев три орды: наврузская, бистенеевская и касаевская кочевали по правому берегу Кубани.
Сюда же, в приазовские степи, между Кубанью и Ею, в мае 1771 года, по повелению Императрицы Екатерины II были переселены с бендерской степи четыре ногайские орды: едишкульская, едисанская, дажамбулакская и буджацкая 108). Это стеснило старожилов – кочевых ногайцев, почему большая часть из них удалилась за Кубань, поселилась по обоим Зеленчукам и Урупу и подружилась с черкесскими племенами, жившими в закубанском крае. Переселенные в прикубанские степи ногайския орды подчинялись России и находились под ее покровительством как союзники, так что даже корпусу генерала де Медема поручено было защищать покорных ногайцев и оказывать им всякую помощь и содействие.
В 1776 году среди ногайских орд начались междоусобные смуты и раз доры, имевшие связь с происходившимн волнениями в Крыму, по случаю свержения хана Саин-Гирея и возведения на престол брата его, Шагин-Гирея, причем около 5000 казанов[44] ногайцев перешли с Кубани на бендерскую степь, а некоторая часть их соединилась даже с закубанцами. С этого времени пошли неурядицы в прикубанских степях, которые заставили русское правительство принять меры к удержанию в повиновении ногайцев и к изолированию их со стороны Крыма и Турции, откуда собственно и появлялась враждебная нам пропаганда. С этою целью на Кавказ был вызван генерал-поручик Александр Васильевич Суворов. Приняв в командование Кубанский корпус, Суворов в зиму с 1777 на 1778 год при помощи 3000 рабочих, высланных с Дона, укрепил редутами и фельдшанцами линию от Азова до Тамани, а оттуда вверх по Кубани до нынешней станицы Кавказской І09). Таким образом, ногайские орды были отделены от Крыма, Турции и закубанских черкес.
В 1781 году все ногайцы, кочевавшие в прикубанских степях, возмутились за стеснение их буйной свободы, следствием чего было переселение к Акерману 18,000 кибиток буджацких ногаев, увлекших с собою часть едисанов 110). Поэтому решено было наконец положить предел необузданному своеволию ногайского народа и светлейший князь Потемкин приказал переселить его в обезлюдевшие после пугачевскаго бунта уральские степи. Исполнение этого он поручил генерал-поручику Суворову. Прибыв в укр. Ейск в 1782 году, и приняв в командование Кубанский корпус, Суворов. произвел перепись всем ногайцам, а в июне следующего года он привел к присяге на верность России едишкульских, едисанских, буджацких и дажамбулакских ногаев вместе с султаном Адиль-Гиреем.
В том же 1788 году Суворов приступил к переселению названных орд на уральскую степь, но ногаи, возбужденные ханом Шагин-Гиреем, начали волноваться и бунтовать. Во время этих волнений значительная часть их устремилась за Кубань, с целью переселиться к черкесам, но настигнутые Суворовым на Лабе, в 12-ти верстах от Кубани, ногайцы понесли жестокое поражение при урочище Керменчик и принуждены были покориться. Часть их успела однако уйти к устьям Урупа и Лабы, а остальные переселены большею частью за Урал и в степи между Ставрополем и Астраханью. Так, по р. Калаусу и его притокам, Б. и М. Янкулям, заняли кочевьями кипчаковцы, казбулатовцы и наурусовцы; по Кумским Барсукам – мангитовцы; по Тахтамышу и Тамлыку расположились селения абазинов Дударуковых, Клычевых и Шахина Лоова; по Куме, выше нынешней ст. Бекешевской – абазины Бибердова и Лоова, а ниже станицы Суворовсвкой – ногайцы джембулатовцы, казбулатовцы и едисанцы 111). Спустя несколько лет, эти ногайцы были обезоружены, подчинены русскому управлению и постепенно потеряли воинственность, хотя не переставали заниматься разбоями и воровством вплоть до окончательного заселения русским элементом Ставропольской губернии в половине текущего столетия.
Ногайцы занимались скотоводством, овцеводством и имели большие табуны лошадей. По характеру своему народ этот скрытен, корыстолюбив, завистлив и склонен к воровству. Гостеприимство у ногайцев, хотя составляло видную черту их характера, но вследствие привычки к обману и полного отсутствия понятий о нравственности, они только с рассче-том принимали гостя и при удобном случае бессовестно обкрадывали его, также как и гость не стеснялся обокрасть хозяина. Считаясь мирными и русскими подданными и живя вблизи русских поселений, народ этот был самым величайшим злом в жизни наших пограничных казачьих станиц. С первых же годов поселения на Азовско-Моздокской линии, казаки на себе испытали степень преданности и миролюбия этих двуличных друзей, мнимых кунаков своих. Они вместе с кабардинцами и черкесами постоянно участвовали во всех набегах на нашу линию, шпионили за нами, служили горцам проводниками в хищнических партиях и укрывателями в своих аулах. Впрочем, нужно отдать им справедливость: они ради золота и подарков одинаково продавали и своих единоверцев и русских. В этом отношении особенную известность приобрел в те времена ногайский мурза Ислам-Мусин 112).
44
Народонаселение всех ногайских орд считалось по числу казанов, т. е. медных котлов, полагая один такой котел на семейство, жившее в одной кибитке.