Страница 53 из 66
— Что, милая?
— Неужели это возможно?
— Конечно, девочка. — Кира Сергеевна вытерла мокрые руки и подошла к дочке. Погладила ее по голове. Они обнялись. Ласковые мамины руки нежно коснулись спины Литы. Закрыв глаза, та полностью погрузилась в ощущения, вернувшие ее в детство. Это большая привилегия — приезжать к родителям и чувствовать, что становишься маленькой девочкой, которую всегда приласкают добрые мамины руки. Кажется, это было и будет всегда. — Ты оживаешь, доченька, и я очень рада этому. Никто не станет показывать на тебя пальцем, если ты решишь устроить свою жизнь. Поверь матери и прислушивайся к своему сердцу. Помни, что в твоих намерениях нет ничего, чего стоит стыдиться.
— Я не узнаю себя. Когда-то мне казалось удивительным, что я могу есть, пить, смеяться без Георгия. Дальше — больше: я прониклась чувством к его сыну. К сыну Георгия, мама!
— Он тоже особенно смотрит на тебя. Думаешь, его не тревожит, что ты была женой его отца?
— Мне кажется, мы не сможем через это переступить, — покачала головой Лита.
— Не расписывайся за двоих, — снимая кастрюлю с пельменями с огня, сказала Кира Сергеевна. — Наш гость без ума от тебя. Главное, чтобы и ты любила Ивана, а не голос и глаза его отца в нем.
Лита вздрогнула и взглянула на мать испуганно. Как тонко она все чувствует. От нее ничего не скроешь, да и зачем? Значит, ее тяга к Ивану может быть желанием вернуться в прошлое. Лита поймала себя на мысли, что ей всегда хочется закрыть глаза и слушать Ивана. Или смотреть в его глаза и молчать, погружаясь в затягивающую, словно вихрь, черноту. Господи, неужели она пытается найти в нем Георгия?
— Помоги мне, Лита. — Кира Сергеевна выложила пельмени в глубокое блюдо, щедро сдобрив их сливочным маслом. Лита закончила приготовление салата. — У тебя готово? Тогда пойдем.
В гостиной мужчины поставили стол на середину комнаты. Владимир Петрович по-хозяйски достал скатерть, приборы. После того как он выиграл у Ивана, он почувствовал прилив сил. Противник попался не из легких. Но именно это и доставляло наибольшее наслаждение. Богданов заметил, что и Георгий Иванович был силен в шахматах.
— К сожалению, мы с ним не часто играли. Его день был всегда расписан по минутам. Но в редкие часы отдыха, когда мы встречались, он тоже доставлял мне удовольствие игрой.
— Да, отец все любил делать на «пять». Я хоть «четверку» получу? — засмеялся Иван.
— С плюсом, очень большим плюсом.
— Что у вас за арифметика? — спросила Кира Сергеевна, заходя в комнату.
— Считаем рейтинг, — коротко ответил Иван.
— Понятно. Папа выиграл, — улыбаясь, сказала Лита. — Ты как ребенок, ей-богу. Ваня, спасибо, что проиграл.
— Я не поддавался, — переглянувшись с Богдановым, заметил Иван.
— Не умаляйте моей победы, женщины!
— Прости, папа. К столу. — Лита жестом пригласила всех садиться. Кира Сергеевна села рядом с Иваном, Лита — поближе к отцу, но так ей было лучше видно Ивана. Он оказался напротив. Лита не хотела упускать его из виду ни на минуту. В ее голове постоянно возникала мысль, что завтра настанет гораздо быстрее, чем кажется. Оно настанет и умчит Ивана за дальние моря-океаны. Когда они еще встретятся? Может быть — никогда. Вернется человек домой, приступит к работе, уйдет в привычный образ жизни. Через несколько дней станет удивляться тому, что был сентиментальным, попав в город своего детства. Скорее всего, именно так и будет. А она останется со своими заботами, пытаясь забыть о том, что ее сердце было готово трепетать. В конце концов, все уйдет в воспоминания, которые она будет какое-то время воскрешать в памяти.
— О чем задумалась, дочка? — обратился к Лите отец.
— Да так, не подлежит обнародованию.
— Больше двух — мыслить вслух.
— Что ты, папа?! Совсем не стоит этого делать.
— Пошутил я, — улыбнулся Богданов. — «Любви приметы я не забыл, я ей служил в былые деты!» Лучше Баратынского не скажешь.
— Ну что ты, Володя! — Кира Сергеевна с укором посмотрела на мужа.
Лита покраснела до корней волос, как говорят. Она сидела, едва справляясь с едой. А Владимир Петрович, кажется, и не понял, насколько попал в десятку. Иван тоже застыл с поднятой рюмкой коньяка. Он только собирался сказать тост, но слова Богданова лишили его дара речи. Он почувствовал себя провинившимся мальчиком, которого застали за неподобающим занятием. Иван посмотрел на Литу. Они обменялись улыбками.
произнес Мартов, многозначительно глядя на Аэлиту.
— Как хорошо, когда в доме читают стихи, — тихо сказала Кира Сергеевна. Она чуть было не добавила, что Георгий Иванович был в этом жанре непревзойденным. На любую мысль он мог ответить рифмой. Но, спохватившись, она решила, что это некстати — вспоминать именно сейчас о нем. Вот как получается: уже некстати. Кира Сергеевна заерзала на стуле, что не укрылось от внимательного взгляда Литы.
— Мама?
— Нет, ничего, милая, — сказала та и решила сменить тему: — Как вам Жорочка, Ваня? Забавный малыш, правда?
— Удивительный. Я привязался к нему. Вообще я — старый холостяк, не обремененный семейными узами. Но, честно говоря, посмотришь на такого малыша и внутри что-то заскребет. И самому захочется такого же своего.
— Ну, такого второго не будет! — засмеялась Кира Сергеевна.
— Значит, только такого, — сказал Иван и снова посмотрел на Литу.
Она сделала вид, что не расслышала последние слова. Сердце бешено колотилось. Единственное, о чем Лита мечтала — встать из-за стола и выйти на кухню. Благо, взглянув на часы, извинилась, найдя предлог.
— Я покину вас на минуту: позвоню Елене Васильевне. Не позднее девяти мне нужно быть дома. Жорка не ляжет спать без моей колыбельной. — Лита солгала, потому что Стеблова уже приучила мальчика укладываться и без маминых песен.
Она вышла на кухню и набрала номер. Елена Васильевна как раз собиралась купать малыша. Она говорила из ванной, отчего ее голос звучал по-другому, как эхом отражаясь от замкнутого пространства. В трубке слышались визг Жорки и шум льющейся воды. Лита сказала, что приедет к девяти. Елена Васильевна попросила ее купить молока. На том короткий разговор окончился. Лита положила трубку и негромко вскрикнула от неожиданности: за спиной стоял Иван. Он держал в руке сигарету.
— Я тоже попросился на перекур. Владимир Петрович не составил мне компанию.
— Да, последнее время его сильно беспокоит сердце, поэтому он старается курить как можно реже. А то и совсем бросит. Отец — человек волевой. Ему нужно только захотеть.
— Кира Сергеевна говорит, что у тебя характер отца. Значит, тебе тоже нужно только пожелать? — открывая пошире окно, спросил Иван. Он щелкнул зажигалкой и поднес маленький оранжевый огонек к сигарете. — Помоги мне разобраться, прошу тебя.
— Я недавно еще умела жить в согласии со своим «я». Сейчас я ни в чем не уверена. Я словно на канате — иду, не глядя вниз. Одно неловкое движение, и я упаду.
— Ты не на канате, а перед широкой, гладкой дорогой. — Мартов смотрел на нее так, что у нее голова кружилась. Он докурил сигарету и подошел к Аэлите ближе. — Там хватит места для свободного движения всем.
Иван взял руку Литы и поцеловал в ладонь. Женщина закусила губу и почувствовала, как сбивается ее дыхание. Мартов провел рукой по ее волосам, поправил выбившиеся пряди. Он делал это медленно, наслаждаясь каждым прикосновением. Лита наблюдала за ним, чувствуя, что каждое его движение возбуждает ее. Она ждала, что вот-вот ее губы согреет поцелуй. Она была готова к этому. Она забыла о том, что дома его ждет женщина, с которой он проводит часы любви. Это стало неважным. Теперь она позволила себе называть вещи своими именами. Она поняла, что хочет быть с этим мужчиной. Пусть он уедет, и они больше никогда не увидятся, это даже к лучшему. Ничего не изменится, все останется по-прежнему, только женщина, проснувшаяся в ней, получит наслаждение и снова затихнет, переполненная воспоминаниями. Как быть? Она никогда не скажет об этом первой. Иван тоже пронзает ее взглядом, он боится спугнуть ее. Когда она повернулась на мгновение к нему спиной, ей показалось, что у нее вспыхнет одежда. Так обжигали ее черные глаза Ивана. У них есть еще один день…