Страница 48 из 66
— Очнись, подруга, — отпивая холодный зеленый чай, сказала Лита. Она помахала перед лицом Ларисы рукой и не заметила никакой ответной реакции. Только со второго раза Шмелева очнулась от своих воспоминаний. — Возвращайся, пожалуйста. В какую бездну ты упала?
— Бездну страсти. Я не могу устоять перед его ласками, сладкими речами. Как кролик перед удавом: знаю, что проглотит, и пододвигаюсь ближе. Он умеет влиять на меня, — стряхивая пепел, ответила та. — Раньше я бы никогда не простила того, что прощаю ему. Ну почему? Неужели это страх одиночества лишает меня уважения к себе?
— Ты становишься старше, твои ориентиры меняются, вот и все.
— Если бы у меня не было Димки и Мишки, я бы вела себя иначе. Я чувствую, что могу вытерпеть многое, лишь бы им стало немного легче на душе, чтобы они почувствовали мужчину рядом. Их отцы не особенно часто балуют вниманием. Один за тридевять земель, другой — весь в бизнесе со своей старушкой.
— Не отталкивайся в этом случае от детей. Это плохой ориентир. Не оправдывай происходящее тем, что делаешь им добро. Ведь однажды он может ударить тебя при них, что тогда? — Лита внимательно посмотрела на подругу. — Шмелик, я не уверена, что это повторится, но не отрицаю возможность.
— Я понимаю. Он обещал не делать мне больно ни словами, ни физически. Я так хочу ему верить! Наверное, я люблю этого мерзавца. С ним так интересно, он много знает. Я слушаю его, контролируя себя, чтобы не отвисала челюсть. Он знает столько, что я удивляюсь, когда только успевает?
— По ночам, когда ты звонишь, а его нет. Так вот, он в это время штудирует толстые тома энциклопедий или листает кипы журналов, — засмеялась Лита. — Да, умный мужчина знает, как тебя опутать.
— Вчера отдал мне путевки в пансионат на троих: маме, Димке и Мишке. На двадцать дней, Форос. Наверное, там красиво. Дети так давно не были на море. Я бы очень хотела, чтобы они подышали тем воздухом, оздоровились. Да и мама устала: готовит, убирает, уроки бесконечные. Кажется, что это просто и от этого не устанешь. Как бы не так! Ей тоже нужно сменить обстановку и отдохнуть от плиты.
— Она не против ехать?
— Только «за».
— А ты?
— Если отпустишь меня в отпуск в августе на десять дней, то я с Русланом поеду в Испанию.
— Опять я слышу загадочное, завораживающее слово. Почему именно туда?
— Руслан сказал, что однажды побывал в этой стране и влюбился в нее. Он хочет, чтобы и со мной произошло что-то подобное, — сказала Лариса.
— Да, в Испании есть что-то магическое. Родина Гойи, Пикассо, Колумба.
— До августа, правда, надо еще дожить в мире и согласии, — заметила Шмелева.
— Почему именно август? Если устала, я отпущу тебя хоть сейчас, только приведи в порядок бухгалтерию и передай мне список клиентов.
— Дело в том, что мы должны попасть в Бунол в последнюю среду августа. Живописный, тихий городок. В этот день там происходит невероятное помидорное сражение. Праздник урожая «Томатина». Ты слышала об этом?
— Да, в свое время Георгий мне рассказывал. Он ведь побывал во многих странах. Когда-то отдыхал в Валенсии и ездил в Бунол на тот праздник, — ответила Лита. — Ты хочешь почувствовать себя сосиской в кетчупе?
— Честно говоря, не представляю, как это происходит.
— Будем надеяться, что ты попадешь туда. Ведь кроме помидорной битвы это еще и фейерверки, музыка, вкуснятина, — заметила Лита.
— Вот уж засвечу томатиком милому в глазик! — засмеялась Шмелева. — Отведу душу!
Лита улыбнулась. Какая же Леська смешная. Тянется к мужчинам, как подсолнух следует за солнцем, а все не складывается. Не получается, чтоб раз и навсегда. Уж не верится: бывает ли такое на свете? Но ведь живут ее родители уже четвертый десяток вместе. Как им удалось сохранить то, что связывало их в молодости? Хотя от того чувства вряд ли что осталось. Вместо страсти — привязанность, привычка, благодарность за прожитые годы.
— Слушай, Леська, а ты никогда не жалеешь, что не уехала со своим Леней Годфильдом в Израиль?
— Почему ты именно сейчас об этом спросила? — напряглась Шмелева.
— Не знаю, просто подумала, что не было бы у тебя всех твоих проблем.
— Были бы другие.
— Не спорю, но все-таки ответь.
— Жалею. Давно и безрезультатно, — коротко произнесла Лариса. — Если бы он попробовал меня уговорить, я бы согласилась. Но он сказал, что мнение родителей для него превыше моего. Это все решило. Зачем мне такая постановка вопроса, да еще и в Израиле? Как у меня хватило ума не отказаться от предлагаемых денег? Они были счастливы избавиться от меня, паршивой овцы в их отаре. Мама потом ела поедом. Слава богу, появился Сергей. Знаешь, я до сих пор удивляюсь, как не сошла с ума, когда он ушел от нас.
— Ты сильная, ты не сгибаешься от тяжести обстоятельств, — заметила Лита.
— Ладно тебе, «тающая легче снега, я была — как сталь», — с позерством продекламировала Лариса и увидела, как округлились глаза подруги. — Да, как ты хотела? С кем поведешься, от того и наберешься. Я за последнюю неделю только Цветаеву и могу воспринимать. Читаю и плачу, как будто обо мне написано.
— Это самое прекрасное, что я услышала от тебя сегодня, Шмелик, — искренне сказала Лита. — Мы так давно знаем друг друга, что перенять привычки — самое простое дело. Но при этом мы остаемся сами собой.
— Точно, — допивая напиток, согласилась Шмелева.
— Я люблю тебя, — посылая воздушный поцелуй Ларисе, сказала Мартова. Ей уже было стыдно за то, что она хотела умолчать о своих чувствах к Ивану. Что им скрывать — им, с детских лет не имевших ни одного секрета?
— И я тебя, Владимировна, честно, — улыбнулась Лариса и посмотрела на часы. — Наш перерыв подходит к концу. Как раз пройдемся по скверу, а я выкурю еще сигаретку.
— Ты много куришь последнее время.
— Знаю, но бросить не могу себя заставить. Мне некому дать слово, что больше не буду. Нет такого мужчины, ради которого я могу отказаться от удовольствия.
— Почему для этого нужен мужчина, а ради себя?
— Пробовала, не получается.
— Тогда ради меня попытаешься? — поднимаясь из-за стола, спросила Мартова.
— Лита, это слишком серьезно. Я подумаю.
— Думай, на то тебе и голова. Ты же хочешь быть неувядаемой. Не кури.
— Какая ты все-таки, Литочка. Не все такие волевые, как ты. Не дави на меня! — воскликнула Лариса. — Мне хочется провалиться сквозь землю, когда на меня оказывают давление.
— Даю на размышление несколько дней, до конца недели. Бросишь курить — получишь прибавку к зарплате.
— Ну, это форменный шантаж! — автоматически закуривая, сказала Шмелева. — Ты пользуешься своим служебным положением.
— Для чего оно тогда существует? Кстати, возвращаясь к работе: кто у меня остался на сегодня?
— Последний прием Полины Власовой, в половине второго. Ты говорила, что с нею уже порядок. А на закуску — Тарасова Кристина Валентиновна. Записалась по телефону в прошлую среду, как и лже-Карпов.
— Что ж, новые клиенты — это приятно.
— Я ограничиваю прием, чтобы ты успевала поработать с каждым основательно. Вы ведь разговариваете не пять — десять минут. Семь человек в день — мы с тобой установили эту норму.
— Давай расширим ее до восьми-девяти. Придется сделать сдвижки по времени, но это мои проблемы. Порой очень много драгоценных минут уходит на ненужные вопросы. Хотя человека можно поняты он хочет освоиться. Давай так: восемь человек, хорошо? — открывая дверь в офис, сказала Лита.
— Я приняла к сведению.
Саша уже сидел в приемной. Он с наслаждением пил холодную колу. Увидев Литу и Ларису, поднялся навстречу.
— Что ты вскочил, Саш? — улыбнулась Мартова.
— Уже несколько раз звонил телефон. Спрашивали вас, — ответил охранник, глядя на Аэлиту. Та почувствовала слабость в коленках. Она боялась выдать то, с каким нетерпением хочет узнать, кто же звонил. Саша не стал долго тянуть и добавил: — Это был Иван Георгиевич Мартов, обещал заехать к шести часам.