Телохранитель Цесаревны

Эпилог

Как удалось выяснить позже, наша атака унесла жизни большей части глав кланов, участвующих в парижском восстании. Оторвали гидре разом все головы. А тело после этого прожило не очень долго.

Лишившись любого командования, силы повстанцев начали действовать максимально неэффективно. А как только силы короны начали с помощью громкоговорителей доносить информацию о тех, кого мы убили, началась массовая сдача в плен. Сдалось целых два Архимага из числа оппозиции. Впрочем, кое-кто всё же решил биться до конца и были уничтожены. Бои закончились только глубокой ночью, где-то в три-четыре часа.

Рад был бы сказать, что для нас эта история закончилась без всяких проблем. Но это не так. В уличных боях погибло трое моих гвардейцев и ещё четверо наёмников. Война штука такая, тут проливается кровь и погибают люди. Я вообще не обрадовался, когда услышал про погибших. Да, учитывая общий состав сил участвующих в операции, потери минимальные. Те же силы короны потеряли в последней операции не меньше тридцати пяти процентов своих людей. Но для меня потеря даже одного бойца страшная потеря. Хреново терять людей.

Тем не менее гражданская война была закончена. Спустя семь часов как закончились последние стычки с силами повстанцев в город вошла армия. После этого в Париже окончательно воцарился закон и порядок.

Нужно отдать должное королю — очень скоро в самом крупном банке Франции открылся счёт на моё имя куда тут же упала кругленькая сумма. И отдельно пришли деньги на счета «Синих Аистов». В два раза больше, чем я запрашивал. Так что нас отблагодарили в полном объёме и даже солидный бонус подкинули сверху.

Этот самый бонус был потрачен на организацию похорон погибших и выплаты их семьям. Родным назначили постоянную пенсию. Причём семьи наёмников я не обидел, им тоже назначили пенсии словно их родные были слугами моего рода. «Аисты» по достоинству мой поступок, теперь они ещё больше уверены в том, что в будущем я действительно обеспечу их статусом полноценных слуг рода.

— Мда, отпуск у меня получился просто охренеть не встать, — сказал я, расслабившись в крайне удобном кресле. Сейчас мы находились на базе «Аистов», где потихоньку проводили дела в порядок перед тем как улететь в Россию.

— Вынужден признать, что с вами господин происходит слишком уж много всяких странностей, — сказал Геннадий, который устроился в таком же кресле. — Я как-то до сих пор в шоке, что ваша мелкая пакость закончилась небольшой гражданской войной.

— Не напоминай. И забудь про эту историю. Газеты уже полоскают в прессе Фредерика самыми погаными словами. На него решили повесить всех собак, обвинить в провоцировании конфликта и всё в таком духе. Нам совсем не нужно, чтобы нас приплели к этой истории. Мы сейчас герои! Доблестные защитники Франции, выступившие против повстанцев, желающих этой стране хаоса и разрухе. Пускай так оно и остаётся.

— Слушаюсь, господин.

Хотя бы всё закончилось. Послезавтра я вылечу в Москву и займусь покупкой нового дома — деньги теперь есть, куплю достойное меня поместье. И буду молиться, что в ближайшие пару месяцев ничего страшного не произойдёт. Мне веселья хватит на долгие годы и хотелось бы время до своей военной практики провести в тишине и спокойствии.

Тут зазвонил мой смартфон. Звонила Юля.

— Слушаю тебя Юль, — сказал я в трубку.

— Саш, у нас беда! На Марину эту напали! Она сейчас в реанимации, её жизни уже вроде ничего не угрожает. Но Романовы рвут и мечут. Цесаревич хочет, чтобы ты со своими наёмниками как можно быстрее вылетели в Москву и помогли найти тех, кто решил объявить войну их роду.

Я секунд двадцать молчал, переваривая услышанное. А затем выдал единственное слово:

— Трындец…