Страница 49 из 51
Зла они не знали, доверчивы, как дети, были и всюду видели одно Добро, обо всём они судили по себе, и что кто-то может нож на них точить – вот этого совсем не понимали, ибо никогда не представляли, что кто-то может мысль о том держать. Убийство – понятия такого не было в сознании у них: Любовь ко всем здесь существам гнездилась в их сердцах, и даже страха в общем-то не ведали они, не говоря уже о ненависти и о злобе, – словом, с Миром были существом одним и потому не боль, а радость в Мир каждым помыслом своим несли. Тем более они не понимали, как Хозяин Яви, Друг ближайший самого Владыки Ра, такое мог бы сотворить и кражу учинить. Понятия и кражи не было у них! Ну как тут было говорить и что-то обсудить?! Они и думать-то не смели, что некая Беда – и этого понятия не знали и не понимали – может им грозить. Они в неведенье счастливом жили и из него не торопились выходить, и все заботы их лишь Доброславии касались.
А та Беда, о которой с такой печалью Добрей с Добриной говорил, – так она была же за Горами, да и к тому же Суры были ближе к ней – вот пусть и думают о ней. А Чаша? Что Чаша? Была она, и нет её теперь. И что? Мир как стоял, так и стоит, на землю не пали Небеса, и Солнце в них по-прежнему сияет – так какая тут Беда? Зачем тут страхи призывать и детишек маленьких пугать? Всё обойдётся как-нибудь, а коли Чаша столь важна, то есть на это Ра – пусть Боги разбираются промеж собой, раз Чашу ту установили. И потому давно, за исключением Добрины и Добрея, даже к Зеркалу Обзора дорогу позабыли, и пауки уж паутиною его покрыли. Добрина и Добрей также к Зеркалу давно не подходили, пока их Третий Глаз в пространство Маракары свободно проникал, но Хаос там стеной кипящею вставал и видеть им мешал, потом и слух пропал. И только Зеркало ещё могло вдаль проникать и что-то узнавать.
Про то, что видели и слышали они, Добрей с Добриной Совету не решались говорить – всё это было столь ужасно, что в языке их не было таких понятий, чтоб безобразье это отразить: кровь, рёв, вой, рык и стоны, и трупов горы – и было бы зачем, когда на Яви хватит места всем. Это всё они ВОЙ-ной назвали, и лишний раз Добрей с Добриной опасались в Ту сторону глядеть – потом ночами кошмары их терзали. Между собой поговорив, Старейшины решили про увиденное в Маракаре счастливым доброславам пока не говорить, самим же наблюдать, чтобы понять все планы Чёрного Владыки и меры какие-никакие предпринять – жизнь сама им подсказать могла, ведь и Добрей с Добриной никогда ни с кем не воевали и потому не знали, что же делать им, если Враг на Доброславию Войною вдруг пойдёт: вдоль границы с сурами такие Войны уж кипели, и если б не Отпорная Стена, которую, предвидя времена суровые, Бог Солнца Ра воздвиг, то сурам туго бы пришлось. А так сражения гремели между Сурией и Маракарой, вдоль Стены Отпорной, – в землях Глухоманья, где люди расселялись среди Пустошей Зелёных. Суров дали светлые манили необъятной силою своей: сам дух у суров волей вольной жил, и каждый тут себе был господин и над собою власти никакой не признавал, за исключеньем власти Ра – внуками они Его себя считали и только Именем Его держались воедино, одновременно ярые и добрые внутри.
Заблаговременно Добрина и Добрей Вождей их посещали, грядущие события им извещали, но суры верили в Отпорную Стену, всё остальное мелочью нестоящей считали и рассчитывали на свои авось да на небось, а более того опять на Ра надежды возлагали: Он им когда-то обещал, что, если грянет Гром, Он тут же к внукам явится своим – так Старейшин доброславов один из суров уверял. Но, несмотря на это всё, суры от спячки мирной просыпались и готовились к Войне, что в Межграничье закипала. И пока в тех стычках побеждали – дубинки им пока хватало и рыка грозного, чтобы орды орков разметать и разогнать.
А тем временем события вставали Чёрными горами над землями людей, и в небесах копились тучи грозовые; Звёзды беды обещали, но от доброславов все эти страсти доселе были далеко: Долина их лежала меж непроходимыми Горами, и в неё попасть не мог чужой: молитвами Богини Лады она была охранена, и негою ленивой наслаждались доброславы. И вот звоночек первый прозвучал: Враг всё точно рассчитал, Чашу подло он украл, в которой Очистительный Огонь пылал, эоны лет он злые мысли всех людей сжигал и не давал сердцам Злом отравиться. Час испытания внезапно так настал средь мирной жизни безмятежной. И в это не хотелось верить: ведь Солнышко по-прежнему сияло, и Краса-та ласкала глаз, и если бы не Лестницы остов, что жалобно скрипел, обломками своими в небо упираясь, то можно было бы внимания не обращать на кражу Чаши – многие со временем уж позабыли, зачем здесь Чаша, для чего горит, и, наверное, Добрина только и Добрей и, может, кто ещё значенье кражи Чаши понимали, а остальные в смятенье пребывали и в малодумии молчали. И так прошёл едва ль не час, а может, даже больше.
– Что, так и будем мы молчать? – Добрина вопросила. Она негласно Главой была Совета, и, к слову если бы сказать, тогда по матери велось родство и говорили так: Добрей – сын Доброславы, и в редком случае могли добавить имя родителя второго, но первым имя матери звучало. Добрину в Долине все любили: она и внешне на Богиню Ладу даже походила, сердцем горяча была и умом светлейшим отличалась, в ней радости огонь горел неугомонный; многие года она жила, и, если бы не мудрости глаза, она ничем от юных дев не отличалась. С Добреем вместе они когда-то с самой Богиней Ладой здесь встречались, их искусствам многим Лада научила и благословила на жизнь совместную на Яви, им много счастья обещав. И обещание своё сдержала: сплошным потоком счастья их жизнь совместная была. Более всего Добрина, от Лады переняв, выращивать цветы любила, и нередко Лада ей из Мира Дальнего цветы в дар присылала. Добрей не отставал от Радости своей – так звал Добрину он, во всём ей помогал и многому учился у неё, и многому учил её – так жили не тужили, радуя друг друга и доброславов заодно. И доброславы едва ли не Богами их считали и всем советам их внимали – вот так вот пребывали без хлопот, счастьем наслаждаясь беззаботным. И вот Гром всё же грянул и всех застал врасплох.
В Совет входили двенадцать доброславов, но сегодня к ним двое добавилось ещё – то были Добрёнок и Добринка, которые для всех любимчиками были, и многое им разрешалось, чего другим не позволялось.
– Сегодня странные ко мне пришли слова, – так речь свою Добрина начала, всех строгим взглядом обводя. – Они такие:
«Пришёл то Враг коварный,
Похитить счастье у добрят,
И будет миру гибель,
Если вдруг они проспят».
– Потом явилась Чаша мне – она стояла в темноте, как будто бы покрытая цепями и задыхалась там, средь Мрака Зла.
– И мне сегодня были строки, – сказал Добрей, с Добриной рядом становясь.
«Оставьте речи,
Когда пылающий Огонь Похищен, украдён.
Ковать вам надобно Мечи
И Чашу светлую спасти!»
– А что такое есть Мечи – вот это непонятным осталось мне.
Мирослава поднялась, что первою певуньею слыла:
– «Кто Мир спасёт? – мне Голос прозвучал с Высот. – Не богатырь, и не мудрец, а самый малый молодец». Как это понимать – кто-нибудь разгадку может подсказать?
Собака Дружка, что ни на шаг не отходила от детей – своих друзей, вдруг гавкнула Совету:
– Добринка и Добрёнок Мир спасут и Чашу Светлую вернут!
Добрей шутливо собаке сделал страшные глаза:
– И ты пророчицей уж стала?! И на том спасибо. А пока сиди и слушай, что люди говорят, – Добрей сегодня очень озабочен был и так с собакой никогда не говорил. Он с Дружкой часто по лесам бродил и с ней беседовать любил – та о Лошади какой-то всё твердила, которая с иного Мира вместе с ней на Явь когда-то прилетела и даже ржать таинственно умела, а это что такое, Добрей не понимал, но знал, что эта Лошадь на себе Богов возила, да вот беда – пропала как будто в никуда. А так травой она кормилась и хвост ещё имела и копыт четыре штуки, на которых и скакала по траве. Добрей ту Лошадь обещал найти, да было всё ему не по пути, куда-то в сторону его сносило, да и Дружка след не находила. Но сегодня Добрей был крайне озабочен, и вид его был очень грозен: лицо Добрея тень накрыла, глаза как молнии сверкали, а голос громом грохотал. На Посох опирался он, конец которого украшен дивным Шаром синим был, внутри его горел Огонь – как легенда древняя гласила, этот Посох сам оставил Ра, чтоб сбиться не могли с пути. Посох был волшебный, не простой – он громадной силой обладал, стрелы-молнии метал, во мраке путь он освещал, мог гору вверх поднять и тучи разогнать.