Страница 7 из 20
Глава 3
— Витале, я могу добраться сам.
После двухнедельного путешествия в Рим, кардинал попытался уговорить меня, отпустить его под охраной нанятого отряда в Остии, но я не соглашался, говоря, что не для того проделал такой большой путь, чтобы потерять его прямо рядом с вечным городом.
— Но я же вижу, какие страдания тебе доставляют прогулки, хоть и на носилках, — он качал головой, — я сам вообще с трудом представляю, как можно с такими ранами куда-то путешествовать. У тебя переломлены руки, ноги, на пальцы вообще страшно смотреть.
— Вы сами меня учили кардинал Конти, — улыбнулся я, приказывая выделить матросов охраны к нашему кортежу из повозок, которые наняли тут же в порту, — дела веры, превыше всего. Не спорьте со мной брат, меня попросили довести вас целым и невредимым, я это сделаю.
Он развёл руками, и улыбнулся.
— Всем бы нашим братьям подобные качества, как у вас епископ.
— Я лишь скромный слуга, несущий Его слово, — перекрестился я, вызвав у него такую же реакцию.
— Хорошо, тогда мы вместе с вами помолимся сегодня вечером у меня дома, — настоял он, — познакомлю вас с семьёй.
— С превеликим удовольствием, — моментально согласился я, подобное сближение нельзя было игнорировать.
Вечером, когда мы добрались до Рима, кардинал не дал мне искать себе жилище, а сразу повёл за собой в родовое поместье. Его выбежали встречать многочисленная родня, которая слегка ошалела при виде моего отряда, но без особой суеты и слов, их всех постарались разместить на лужайке, купив в городе у торговцев большие шатры. Причём мне даже не дали их оплатить. Его мама — Клариссия Скотти, всё организовала и сделала сама. Мне пришлось подчиниться гордой и властной женщине, которая при виде моего состояния тела, жалостливо поджимала губы. Может быть поэтому меня разместили в огромных гостевых апартаментах, выделив целых шесть слуг и пригласив составить компанию всему семейству за завтраком. Отказываться понятное дело, было нельзя.
Утром, за весьма небольшим столом собралось семейство кардинала Конти, которое присутствовало сейчас в имении: мать, сестра, дяди и тёти по линии матери, а также куча мелких племянников, которые все как один с ужасом рассматривали моё лицо и тело, не скрытые под плащом.
Слуги подняли меня с носилок и усадили на большое, широкое кресло, специально установленное за столом, и только когда я удобно устроился и накрылся накидкой, чтобы никого не смущать, его мама призвала помолиться перед едой. Конечно мы это и сделали, и только после этого приступили к трапезе. Когда голод был утолён, всю малышню выпроводили вон, оставив только старшее поколение.
— Мы слышали, что вы весьма близки с нынешним Папой, — вроде бы небрежно поинтересовалась у меня Клариссия.
— Не могу об этом судить сударыня, — я пожал плечами, — иногда помогаю Святому престолу, иногда он мне. Всё в пределах взаимной пользы.
— Да, мы также слышали о вашем далёком путешествии, — призналась она, — хотелось бы услышать о нём от непосредственного участника, хотя нужно сказать, что мы редко кого привечаем у себя из посторонних.
— Я искренне благодарен вам за гостеприимство, — осторожно ответил я, не очень понимая её намёка.
— Если бы вы остались у нас на несколько дней, рассказав о своём необыкновенном путешествии, я была бы вам чрезвычайно признательна, — сказала она загадочным тоном.
Я перевёл взгляд на кардинала, который был сейчас по факту главой рода Конти. Он задумался, но затем кивнул головой.
— Хорошо, если вы не против, то я с радостью воспользуюсь приглашением, — согласился я, понимая, что теперь особо нет другого выхода. Да и интересно было чем живёт семья, чей дядя был Папой до Целестина III. Она явно была не простой.
Через полчаса с нами простился кардинал, который сказал, что поспешит отчитаться о своём прибытии, а затем из комнаты вышли и все остальные, оставив нас с Клариссией Скотти наедине. Как я уже знал, такое было неспроста, поскольку обычно знатные дамы, передвигались только в окружении либо своей родни, либо слуг и охраны. Женщина меня не разочаровала. Поднявшись, она пригласила меня посмотреть её коллекцию картин, и я конечно же согласился. Слуги занесли меня на второй этаж, оставив в небольшой комнате, где и правда висела живопись в которой я к своему стыду не разбирался. Моё направление развития было всегда далеко от искусства. Об этом я честно ей и сказал, когда женщина предложила обсудить кого-то из художников.
Она поджав губы, повернулась ко мне, словно принимая какое-то сложное решение, начав издалека.
— Вы знаете Витале, что семейства Конти и Орсини враждуют между собой?
— Слышал об этом лишь от вашего сына, сеньора, — честно признался я, — кардинал рассказывал во время путешествия, что был крайне удивлён вызовом Папы из ссылки, куда в Ананье его послал он сам, едва получил сан. Да ещё непросто вызвали, а отправили с весьма важной миссией в Константинополь.
— Нам всем показалось это странным, — она взяла стул и села рядом с носилками, — я знаю, что вы не раз и не два уберегли сына от смерти в этой поездке, поэтому могу я быть с вами честна Витале?
— Конечно, — я удивлённо повернулся к ней, сейчас в этой комнате затевалось явно что-то, о чём я не знал.
— Целестин болен, и смертельно, — тихо сказала она, нагнувшись ближе, — а после своей смерти он хочет видеть на папстве своего племянника, кардинала-священника Джованни ди Сан-Паоло. Весьма ответственного и порядочного человека, но больше погруженного в медицину и спасение человеческих жизней, чем их душ.
— А кто является вторым кандидатом? — в голове начало проясняться о причинах этого разговора.
— Лотарио, конечно же, — она посмотрела на меня, словно на дурачка, — и мы собираем союзников, которые смогут проголосовать за него.
— Пап обычно же выбирают из стариков, — не поверил я, — а Лотарио сколько? Тридцать шесть? Коллегия это допустит?