Страница 116 из 143
— Неужели? — Моё удивление почти искренне. — а мне показалось, что вы желаете как раз одно конкретное решение, а именно — отмену Договора!
— Вам не показалось, сир. Но! Мои желания не так важны. Я не заставляю вас, сир, принять тот выбор, который мне по душе.
— Да? Неужели?! — Мой голос полон сарказма. — а ваши револьверы у затылка Зан Кхема — это просто так, да?
— Повторяю ещё раз, сир. — Словно маленькому ребенку поясняет мне легат. — Револьверы — только манифестация, а не шантаж в пользу одного из решений.
Я перестал понимать его. Совсем. Видимо, прав был в своё время Зан Кхем, говоря о том, что невозможно просчитать разум того, кто прожил столь долго как легат. Как пятнадцатилетний зачастую не способен понять мотивы семидесятилетнего, так и мы, возможно, просто не в состоянии понять логику таких старожилов как Абель.
— Тогда почему вы пришли именно сегодня, именно сейчас, а не, к примеру, завтра или через неделю? — Никак не могу придумать, как вытащить Зан Кхема из-под револьверов, и тяну время, задавая этот вопрос.
— А чем плох сегодняшний день? — Сделал вид, что не понял меня легат. — Солнце светит, погода хорошая, небо ясное. — После чего улыбнулся и добавил: — На самом деле, позже, уже даже завтра, молодой Зан достаточно бы оправился от инфаркта, чтобы у меня не вышел подобный трюк, — он немного пошевелил револьверами, — столь просто.
Судя по выражению лица Созидающего, де Диас прав. Как не силен, как не крут Абель, но и Зан Кхем — не просто мальчишка с улицы, а как-никак бывший глава Третьей Ладони Бодхидхармы. И что по статусу, что по силе он если и уступает Тёмному инквизитору, то не так и много. Основной их разрыв только в опыте, где за явным преимуществом победитель де Диас. Правда, взведённые револьверы у затылка Созидающего нивелируют любые его попытки оказать сопротивление легату.
— А этот трюк был столь необходим? — Уточняю я.
— А разве нет? — Немного удивлённо переспрашивает инквизитор. — Вы даже сейчас, сир, когда жизни вашего друга угрожает реальная опасность, а поверьте мне, она угрожает, вы всё равно думаете о чём угодно, но не о Договоре. Смею предположить, что без данной манифестации максимум, чего бы я добился, это вашего обещания обязательно принять решение как можно скорее. И это обещание так бы и осталось повисшим в воздухе.
Скорее всего он опять прав. Потому как меня не устраивают оба возможных варианта. Что разрывать договор, что пролонгировать его для меня почти одинаково неприемлемо. В одном случае результатом будет общемировая кровавая гражданская война с полным разрушением инфраструктурной логистики и властной вертикали. В другом — подчинённое положение обычных людей так и останется прописанным на уровне мирового закона. И когда выбор из настолько плохого, то выбирать не хочется совсем.
Что же касается Абеля и его заявления о том, что он примет любое моё решение, мне кажется понимаю, почему он так говорит. Это из-за того, что он просчитал меня лучше, чем я сам себя понимаю.
Если после того, как написал комикс, я был уверен, что верный выбор — это продление договора и плавное изменение мира… То рассказ легата о прописанном в законах мира подчинении людей оборотням сильно изменил моё мнение. Вопрос что лучше: потеря свободы воли или кровавая война за обретение этой свободы, ни раз вставал в истории человечества. Разные народы в этой истории выбирали разные его решения. И если выбирать из тех двух вариантов, которые мне доступны, то… Не зря же в прошлой жизни я носил футболки с изображением Че Гевары. Каким-то образом Абель просчитал, к какому ответу я больше склоняюсь, но он не уверен, что моё решение не изменится. Или после того, как я едва не погиб от руки ведьмы, что автоматически продлило бы Договор, он больше не хочет рисковать. Вероятно, просчитав все риски, легат и решился на подобный поступок.
А такие риски есть. Я могу погибнуть в следующем Прорыве? Могу. Возможно, где-то ещё скрываются недобитки Эшина, мечтающие меня уничтожить? Возможно. А может аналитики наследника просчитали, чьей реинкарнацией является Маэстро, и Лэйр Глуатон отдаст приказ о моей ликвидации? Может.
И, взвесив все эти возможности, Абель де Диас решил, так сказать, поставить вопрос ребром. Решил, даже понимая, что назло его поступку я могу продлить Договор только для того, чтобы не поддаться его давлению. Но так, конечно, не будет, как бы зол, в какой бы ярости я не был, мои личные эмоции в данный момент не повлияют на моё решение.
Не меняя позы и не опуская револьверов, легат нарушил молчание:
— Вам не нужно проводить никаких ритуалов, сир. Просто скажите вслух “я разрываю Первый Договор” или “я продлеваю Первый Договор”, и вы почувствуете некое давление в душе, запрос от Мира. Приняв или отказав этому давлению, вы подтвердите сказанное. И всё. Никаких специальных обрядов или чего-либо подобного. Разрыв или продление Договора — это не то, что его заключение, с этим всё на порядки проще.
Пока он говорил, я заметил странное движение глаз Созидающего. Стараясь не показывать вида, присмотрелся. Так и есть, Зан Кхем словно хочет мне что-то сказать. Его зрачки двигаются слишком быстро и резко, чтобы эти движения можно было счесть “естественными”.
— Мне нужно время. — Придав своему голосу как можно больше упрямства, произношу я, пытаясь одновременно понять, что же от меня хочет Созидающий.
— У вас оно есть, сир, немного, но есть. — Ответил мне Абель, после чего уточнил, — Пока мои руки не устанут держать револьверы. А они, если честно, довольно тяжёлые.
— Зачем всё это? — Придаю своим интонациям нотку скуки. — Мир вот-вот может погибнуть. Разве имеет смысл что-то делать с Договором? Зачем обрекать Мир на гражданскую войну, когда ему, возможно, осталось существовать считанные дни?
— Именно! — Голос легата зазвенел, словно наполненный внутренней правотой инквизитора. — Особенно! Особенно, если Миру суждено погибнуть, то, сир, молю вас! Позвольте людям хотя бы умереть свободными!
Совсем не рассматривал эту проблему с такой точки зрения, и этот довод легата выбил у меня из головы все заготовленные возражения.
— Так, если Конец Света неминуем, не лучше ли позволить прожить эти последние дни людям в покое. — Попытался возразить я.