Страница 15 из 139
— А ты что? Тебе не кажется, что безопаснее держаться от меня подальше? — полюбопытствовал я.
Матео усмехнулся.
— А мне-то че? Надо будет — всегда успею отойти в сторонку. А так, знаешь ли — иметь рядом с собой плюс одного здоровенного мужика с такой рожей, как у тебя, бывает полезным.
Я кивнул, признавая, что такая логика имеет право на жизнь.
— Ну тогда пошли, что ли? Надо найти себе какой-то угол.
Мы одними из последних вышли из распределителя, исподлобья косясь по сторонам. То тут, то там мы могли видеть зэков, которые поодиночке или группками тынялись вокруг, видимо, наслаждаясь передышкой между рабочими сменами. Некоторые, глядя на залитый мистическим светом крест на вершине церквушки, набожно крестились.
Старожилов объединяли характерные черты: худоба и заморенность, указывающие на то, что скудное питание не компенсирует затрат энергии на непосильный труд; нездоровая бледность, характерная для людей, которые обитают вне доступа к солнечному свету; глубоко въевшиеся в кожу и одежду сажа и каменная пыль.
Кресты на головах были у всех. Но никто, видимо, не заботился о том, чтобы регулярно брить зэков. Так что многие отрастили скрывающие уродливый символ патлы — такие жирные, и грязные, какими они могут быть у людей, которые давно ничего не слышали о шампуне, да и о душе вообще.
Матео сделал мне знак остановиться и отошел, чтобы обмолвиться парой слов с группой худых затюканных зэков, которые сидели на корточках и коптили какую-то малоаппетитную дрянь, нанизанную на кусок арматуры, на выходящем между камней густом пару. Вернувшись, он поведал:
— Говорят, что здесь паханом некий Султан. Так что, если надумал — шуруй к нему.
Я недовольно поморщился. Представил себе эту картину — как я подхожу к самому здоровенному и злобному из здешних урок и говорю ему нечто вроде: «Привет. Я Дима. Бывший коп. Что мне для тебя сделать, чтобы меня не прикончили?»
— Не сейчас, — отмахнулся я.
Очередной поворот привел нас к месту, которое впору было назвать здешним «культурным центром». Здесь собралась огромная толпа заключенных, которые были весьма оживлены. Из толпы раздавались выкрики — то приветственные, то гневные. Некоторые люди прыгали и становились на цыпочки, а некоторые — даже забирались товарищам на плечи, чтобы лучше видеть происходящее. Кто-то то и дело тянул вверх руку.
Футах в двадцати прямо над толпой высилась широкая платформа, где располагалась пара сооружений барачного типа — судя по всему, нечто вроде опорного пункта здешней охраны. Около одного из сооружений я мог видеть силуэт самоходной боевой машины «Бакс», около другого — штабеля зеленых армейских ящиков из-под снаряжения или амуниции. К платформе тянулись мостики сразу с трех направлений.
На платформе стояли, облокотившись о поручень, человек шесть-семь охранников без противогазов и шлемов. Они внимательно наблюдали за происходящим внизу, реагируя так же эмоционально, как и зэки.
— Ого-го! Интересные дела тут творятся, я погляжу! — заинтересовался Матео.
— Пойдем глянем, — предложил я.
Приблизившись, мы поняли причину всеобщего оживления. Толпа собралась вокруг сооруженного на помосте дощатого ринга, обтянутого толстыми канатами. Два голых по пояс человека, крича для острастки, буквально рвали друг друга на части, словно грызущиеся собаки. Драка явно не имела никаких правил — лица дерущихся были в крови и они месили друг друга с невиданной жестокостью, чем приводили толпу в настоящее неистовство.
— Давай! Врежь ему!
— Убей эту суку! Я на тебя курево поставил, недоносок!
С помощью локтей и лютой брани Матео сумел протиснуться ближе к рингу, насколько возможно. С этого места, вытянув шеи, мы всмотрелись меж голов стоящих впереди людей. Толпа была в экстазе — в таком же, в каком были зэки в «мусорособорнике», глядя на то, как Матео бьет морду Хейзу; в таком же, какой я видел всю свою жизнь, выступая на боксерском ринге, участвуя в тренировочных боях в полицейской академии или в жестоком мордобое на Грей-Айленде. Даже сейчас в моем сознании зародился непроизвольный интерес. Быть может бессознательный, но все же интерес, с которым я следил за движениями бойцов.
«До чего же людям нравится смотреть на то, как другие убивают и калечат друг друга. Это сидит почти в каждом. В каждом из нас», — подумал я печально, делая над собой усилие и отворачиваясь от ринга. Пусть зверю во мне и хотелось смотреть на это. Но человек во мне понимал, что бессмысленная жестокость и так была на каждом шагу.
Не глядя на ринг, я не узнал, кто вышел победителем. Но о конце поединка меня возвестил взрыв хриплых криков, среди которых овации соседствовали со свистом и улюлюканьем. Судя по всему, многие делали ставки и теперь радовались нажитому барышу или негодовали по поводу потери.
Но особенно меня привлекло поведение охранников. Один из них, в котором я узнал интенданта Гриза, махнул рукой и другой нехотя сбросил вниз какой-то мешок. Появление мешка также вызвало у толпы оживление. «Награда за победу», — мелькнуло у меня в голове. Конечно же. Охранники платят за зрелища и делают между собой ставки. Ведь они такие же люди, как все. И им тоже хочется поспорить на деньги, глядя, как два полуголых человека убивают друг друга.
— Интересно, — присвистнул Матео, который тоже это заметил. — Кажется, есть легкий способ, как тут заработать!
— Пойдем наконец отсюда. — прошептал я, и, не дождавшись ответа, стал протискиваться прочь от ринга.
Я был уверен, что в разгоряченной толпе до меня никому нет дела. Но, оказалось, ошибся.
— Эй, ты! — услышал я сзади грозный оклик.
Обернувшись, я увидел худосочного чернявого мужичка горной кавказской внешности с крючковатым носом, примерно моего возраста, который целеустремленно протискивался ко мне. Мужик был некрупным и выглядел бы не особо опасным, если бы не ледяной взгляд его темных, с желтоватым отливом глаз, которые были похожи на глаза большой хищной кошки.
Оглянувшись через плечо, я увидел, как путь к возможному отступлению загораживают двое с фигурами тяжелоатлетов, разительно контрастирующими с щуплым сложением большей части здешнего населения. Казалось, что эти двое съедали по пять дневных пайков каждый, и чем больше съедали — тем проще было отбирать новые у более слабых.
— Чего? — спросил я угрюмо, поворачиваясь снова к кавказцу.
— А то, что Султан с тобой хочет перемолвиться словечком.
Отказаться от такого приглашения не представлялось возможным. Даже если бы мне и удалось каким-то чудом ускользнуть от них, воспользовавшись толпой, я не был настолько глуп, чтобы думать, будто я смогу от них где-то спрятаться. Просить помощи у Гриза и его подручных, которые возбужденно толкались на платформе высоко вверху, взахлеб обсуждая прошедший бой и подбивая выигрыши, казалось столь же безнадежной затеей. Матео, еще недавно ошивавшийся неподалеку, куда-то исчез — поступил так, как и обещал.
— Ну ладно, — кивнул я, и двинулся за ним.
§ 6
Местом обитания местного пахана оказался уютный закоулок на задворках ринга, который был прикрыт от платформы с охранниками каменной глыбой. В закоулке разместились четыре или пять импровизированных самодельных столиков, грубо вытесанных из камня, за которыми зэки могли играть в настольные игры, такие как преферанс или домино.
Султан был мужчиной яванской или хиндустанской внешности, с лысым черепом и черными закрученными кверху усиками, хорошо за сорок или чуть за пятьдесят. В его чертах не было видно непроходимой тупости, характерной для уличных быков. Но зато была хладнокровная жесткость, какую часто можно встретить у криминальных авторитетов. Такие люди могли вести интеллигентную беседу за миг до (или после) того, как прикажут закатать кого-нибудь в бетон.
Рядом с ним сидел дряхлый и сморщенный дедок, кожа которого из-за намертво въевшейся сажи приобрела черный цвет. Лишь черты лица указывали на то, что он, скорее всего, европеоид, хотя из-за обилия морщин это сложно было утверждать наверняка. Глаза старика, притаившиеся меж складками на лице, смотрели злобно и остро, показывая, что дряхление не принесло в это тело смирения и мягкости, которые характерны для многих пожилых людей.