Страница 4 из 6
В политической философии XX века интеллектуалу отводится центральное место. Сказанное в наибольшей степени относится к революционной коммунистической традиции, начиная с Ленина. В своей книге «Что делать?» Ленин возлагает на интеллигенцию миссию по руководству прогрессом в интересах рабочего класса. Интеллигент – как воплощение чистого духа – не выражает интересов какого-либо отдельно взятого класса, но отдаёт себя служению классовому интересу, занявшему центральное место в политической повестке; осознаёт себя составной частью партии как воплощения коллективного разума. С точки зрения Ленина, интеллигенция – не класс, поскольку она не имеет специфических общественных интересов. Она может выступать в роли посредника и организующего начала по отношению к революционному сознанию, основанному на той или иной философской системе. В этом смысле фигура интеллектуала во многом сравнима с чистым становлением духа, развёртыванием самосознания в гегелевском понимании. С другой стороны, рабочие хотя и выражают определённые общественные интересы, лишь в том случае способны перейти от чисто экономической фазы (гегелевское социальное бытие-в-себе) к сознательной политической фазе (самосознание per se), если они организуются в политическую партию, которая бы аккумулировала и выражала философское наследие.
В теории Грамши фигура интеллектуала подвергается дальнейшему уточнению и конкретизации. Однако интеллектуал, которого имеет в виду Грамши, сохраняет все приметы интеллектуала гуманистического типа, отделённого от динамики производства. И лишь во второй половине XX века фигура интеллектуала меняет саму свою природу, поскольку имеет место массовое внедрение интеллектуальной деятельности в технологический процесс производства. В произведениях Сартра, сыгравшего ключевую роль в формировании подготовившей события 1968 года духовной атмосферы, понятие «интеллектуал» по-прежнему вписано в большей степени не в производственную и социальную перспективу, но в проблематику, связанную с сознанием.
Интеллектуал – это кто-то, кто вмешивается в то, что его не касается, и намеревается оспаривать совокупность знаний и опирающееся на них поведение во имя глобальной концепции человека и общества. «Интеллектуалами» не назовёшь учёных, которые работают над расщеплением атома, чтобы улучшить оружие для атомной войны, – они только учёные, и всё. Но если те же учёные, испугавшись разрушительной мощи оружия, которое они создают, собираются вместе и пишут манифест, чтобы предостеречь от использования атомной бомбы, они становятся интеллектуалами. Действительно, во-первых, они выходят за рамки своей компетенции: конструировать бомбу – это одно, а осуждать её использование – совсем другое; во-вторых, они злоупотребляют своей славой и своими полномочиями, влияя на общественность, скрывая при этом непреодолимую пропасть между их научными знаниями и их политической (основанной на совершенно иных принципах) оценкой оружия, которое они разрабатывают; в-третьих, они порицают использование бомбы не по причине её технического несовершенства, но во имя крайне спорной системы ценностей, высшая из которых – человеческая жизнь6.
В этом рассуждении Сартра интеллектуал – тот, кто избрал для себя путь служения универсальным ценностям, при том, что по своему социальному статусу он вовсе не обязан этого делать. Но когда интеллектуальный труд превращается в производительную силу, когда учёные становятся работниками в процессе когнитивного производства, а поэты – работниками рекламной индустрии, тогда уже не приходится рассуждать ни о какой универсальной функции интеллектуала. Интеллектуальный труд делается составной частью автономного капиталистического процесса. В 1968 году подобного рода проблемный сдвиг уже неявным образом присутствовал, хотя лишь небольшая часть студенческого движения чётко осознавала это.
В эпоху массового образования и научно-технической трансформации производства роль интеллектуалов изменилась. Теперь это уже не класс, независимый от производства; не группа свободных индивидов, которые добровольно берут на себя реализацию чисто этического и намеренно познавательного выбора; теперь это массовый социальный субъект, который стремится стать составной частью общего процесса производства. Паоло Вирно использовал термин «массовая интеллектуальность», чтобы описать социальный субъект, который формируется за счёт распространения интеллектуальных навыков в развитом индустриальном обществе. Подъём студенческого движения в 1960-х годах был симптомом обновления социального сценария и дал импульс к формированию такого нового явления, как массовая интеллектуальность.
Взгляд итальянского операизма
Теоретики итальянского операизма (Марио Тронти, Раньеро Панцьери, Тони Негри, Романо Альквати) дали оригинальную интерпретацию социальным изменениям 60-х годов. Лично я предпочитаю именовать данное направление в философской мысли «композиционизмом», поскольку основная теоретическая заслуга его представителей заключается в переформулировании проблемы политической организации общества с точки зрения «социального состава».
Композиционизм по-новому формулирует ленинское определение партии как коллективного разума; он пренебрегает самим понятием «интеллект» и предлагает пересмотреть марксистское понятие «всеобщего интеллекта».
О «всеобщем интеллекте» Маркс писал в одном из фрагментов Grundrisse, который получил название «Фрагмент о машинах»:
Природа не строит ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог, ни электрического телеграфа, ни сельфакторов и т. д. Всё это – продукты человеческого труда, природный материал, превращённый в органы человеческой воли, властвующей над природой, или человеческой деятельности в природе. Всё это – созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществлённая сила знания. Развитие капитала – показатель того, до какой степени всеобщее общественное знание превратилось в непосредственный фактор производства, и отсюда – показатель того, до какой степени условия самого общественного жизненного процесса подчинены контролю всеобщего интеллекта и преобразованы в соответствии с ним; до какой степени общественные производительные силы созданы не только в форме знания, но и как непосредственные органы общественной практики7.
В эпоху коммунистических революций, в первой половине XX века, марксистско-ленинская традиция игнорировала «всеобщий интеллект». Вследствие этого интеллектуальная составляющая рассматривалась ею как нечто чисто внешнее, как политическое направление, вписывающееся исключительно в чисто духовную область философии. Однако по ходу постиндустриальной трансформации производства именно «всеобщий интеллект» постепенно становится ключевой производительной силой. В конце XX столетия, благодаря внедрению цифровых технологий и созданию глобальной информационной сети, общая динамика развития общества оказывается подчинена «всеобщему интеллекту». Ленинское определение партии бесповоротно сходит со сцены. Кроме того, утрачивает конкретное наполнение тезис Грамши об «органическом» интеллектуале – ведь он был основан на связи интеллектуала и идеологии. Между тем в наше время первостепенное значение имеет совершенно новое социальное сообщество, которое можно было бы назвать «когнитариат», выражающее социальную субъективность «всеобщего интеллекта».
Если мы хотим понять нынешние социальные изменения, нам нужно сосредоточить внимание на социальной функции когнитивного труда. Речь идёт не о том, чтобы выстроить некий авангард, который бы выступал в роли организующего начала по отношению к коллективному интеллекту, но о том, чтобы способствовать возникновению социальных движений когнитивных работников, которое могло бы повлиять на всё социальное производство. Главной задачей нашего времени становится создание такой субъективности, которая могла бы охватить самые разные сферы общественного производства, перекомбинируя их в рамках парадигмы, нацеленной не на извлечение, но на общественное благо.