Моя прекрасная повариха

Я неопределенно пожал плечами.

– Прадед сказал, что оплатит часть артефакта. Деньги у нас останутся – будем жить дальше, возможно, я открою магазин. Или стану работать с прадедом в его колледже. Он уже договорился с бургомистром, ему даже здание выделяют.

Мне было грустно расставаться с «Вилкой и единорогом». Гостиница давным-давно стала важной частью моей жизни – но я принял решение и не собирался от него отступать.

– Колледж? – улыбнулся Саллеви. – Хорошая мысль. Столовая там будет, так что Азора окажется при деле.

– Нет, – я отрицательно мотнул головой. – Ей скоро рожать, я не хочу, чтобы она работала.

Саллеви рассмеялся, и мы обменялись рукопожатием.

– В былые времена я предложил бы выпить, – сказал он. – Уж очень у тебя сейчас похоронный вид! Рад за тебя, дружище!

Я улыбнулся.

– Да я тоже рад, ты даже представить не можешь, как. Но ни одна гадина больше никогда не скажет моей жене и дочери, что они уродливы.

Саллеви вновь кивнул, взял с моего стола листок бумаги и карандаш и, написав несколько цифр, протянул мне. Я посмотрел на сумму – чуть больше, чем нужно. Замечательно.

– Куплю твою «Вилку» через неделю после конкурса, там ко мне придут кое-какие деньги, – произнес Саллеви. – И знаешь, я все хочу оставить все по-прежнему, и у меня есть кое-какой план на твой счет. Ты в кресле управляющего, Дархан на системе безопасности. Все как всегда, без перемен. Как ты, не против потом работать на меня?

Я просиял. Кажется, дела стали выправляться – у меня будет работа, нам не придется метаться в непредсказуемости завтрашнего дня. Ох, Саллеви, дружище, не зря я тогда снимал тебя с крыши, когда ты туда залез с голой задницей, спасаясь от красных тараканов, которые к тебе пришли после той сивухи!

– Не против и даже за, – я с трудом сдерживал волнение и радость. «Вилка» все равно останется со мной. Пусть я буду наемным работником, но гостиница никуда от меня не уйдет – а там, Боги дадут, я смогу накопить денег и выкупить ее обратно.

Лишь бы с лиц Азоры и Глории исчезли эти шрамы!

– Вот и отлично! – Саллеви расплылся в довольной улыбке, и я мельком подумал, какие суммы он положит себе в карман с учетом того народу съехалось в Келлеман, и сколько они здесь тратят. – Так что ведем наш конкурс дальше, и сделай милость, больше не дерись с участниками!

– Не буду, – хмуро сказал я. – Но и они пусть держат язык у себя во рту, а рот на замке.

Саллеви кивнул.

– Ты правильно делаешь, что покупаешь тот артефакт. Люди очень разные, и большинство из них – полное барахло. Кстати, про барахло. Принц Эленвер нанял нового адвоката, ты знаешь?

Эта новость меня не удивила.

– Теперь знаю. Но я не особенно слежу за его делами в тюрьме, это работа шефа Гемини.

– Разумеется. Но он планирует оспорить ваш с Азорой брак и удочерение Глории.

От этой новости у меня шевельнулись волосы на затылке. Кажется, белобрысая гадина готова была бить по всем фронтам, пусть и вслепую.

– У него ничего не выйдет, – ответил я. – Мы поженились по всем законам королевства, Азора к тому времени была не замужем. Я знаю законы.

Саллеви с тоской посмотрел в сторону моего шкафчика. Я спрятал напитки, но он сердцем чувствовал, что они там, и это внушало ему печаль.

– Не выйдет, но он хочет просто помотать нервы тебе и твоей жене, – произнес Саллеви. – Так что будьте готовы.

– А что там с убийством Эвентина? – поинтересовался я. – Тоже работа принца?

Саллеви неопределенно пожал плечами, но я подумал, что он знает намного больше об этом деле, чем считает нужным показывать.

– Он отправил парня в Келлеман, это так. Рассказал, что Азора там, что вышла замуж за гнома, и наврал, что это несчастный, вынужденный брак. Эвентин, разумеется, поднялся на дыбы и поскакал спасать свою первую любовь. Эленвер подсунул ему зараженный платок, а бедолага стирал им пот с лица.

– Про платок это он сам рассказал? – спросил я. Эвентина было даже жаль. На его месте я поступил бы точно так же, Азора была права, называя его порядочным мужчиной.

– Шеф Гемини выяснил. Там на платке остался магический завиток, который указал на прежнего хозяина.

Я не сдержал ухмылки.

– Идиот! Отправлял парня на верную смерть и подсунул ему свой платок!

– Он не думал, что завиток уцелеет после трех недель в кармане мертвеца в пруду, – серьезно ответил Саллеви. – Нам просто повезло, что у нас есть такая улика, и что вы тогда пошли на пруды гулять.

Я невольно отметил это «нам повезло». Кажется, Саллеви во многом отошел от своих сородичей, и меня это обрадовало.

– А зачем он все это сделал? – спросил я. Саллеви пожал плечами.

– Пока молчит. Шеф копает в сторону вашей сбежавшей текучей жилы. Если ее найдут и если к ней позволят подойти, то... – он развел руками. Я вздохнул.

– Знать бы еще, где ее искать.

Саллеви расплылся в довольной улыбке.

– Я пока не уверен, – сказал он, – но у меня, похоже, есть одна идея. И если у меня получится, то мы отправим Эленвера далеко и надолго.

Я улыбнулся в ответ, и мы вновь обменялись рукопожатием.

– Что бы это ни было, – ответил я, – я это поддержу. И помогу.

Азора

Артефакт доктора Смитсона мягко вращался на деревянной подставке, и в его синем сиянии плавала золотая звездочка, мягко пульсируя и покачиваясь на невидимых волнах. Фьярви не сводил с нее глаз, потом кашлянул в кулак и каким-то не своим голосом спросил:

– Вот так он выглядит, да?

– Да, – кивнул доктор. – Ваш ребенок. С ним все в порядке, видите, какое чистое сияние?

Когда-то нам с Эленвером в точности так же показывали маленькую Глорию – тогда вокруг звездочки рассыпались серебристые искры, и лейб-медик сказал: «Это будет волшебница невероятной силы, ваше высочество». Для Эленвера не было ничего хуже – он, конечно, сдержался, сделал вид, что все в порядке, и спросил: «А мы сможем, например, вырезать это из нее? Или как-то купировать ее магию?»

Разумеется, ответ был отрицательным – и я стала порченой женой, которая в положенный срок родила такого же порченого ребенка.

Фьярви задумчиво подпер ладонями щеки и мечтательным тоном произнес:

– Вот так целый день сидел и смотрел бы. Мальчик, да?

– Пока еще неясно, – улыбнулся доктор. – Вы не задумывайтесь об этом. Не настраивайте себя. Главное, чтобы ребенок и мать были здоровы, а какого пола дитя…

– Нет-нет! – тотчас же поспешил объяснить Фьярви. – Я не об этом. Мне вообще все равно, мальчик это или девочка. Но если бы я знал, то уже называл бы по имени…

Я не сдержала улыбки, настолько это было трогательно.

– А магические способности? – спросила я. Доктор неопределенно пожал плечами.

– Пока ни единой искры. Кажется, вы все передали старшей дочери, госпожа Эрикссон, остальным ничего не осталось.

Расплатившись за визит, мы вышли из больницы и неторопливо побрели по вечерней улице. Обычно тихий Келлеман сейчас был полон гуляющего народа. Морави подсуетился: выставил чуть ли не на каждом углу столики под полосатыми зонтами, украшенные эмблемой своего ресторана, и официанты носились, принимая заказы. Вино лилось рекой – бургомистр, должно быть, потирал ладоши, подсчитывая прибыль, а шеф Гемини хватался за голову, понимая, что малыми силами келлеманской полиции всех буянов не усмирить.

– Госпожа Азора! – ко мне подбежала девочка, судя по одежде и прическе, из высших слоев общества, и протянула мне поваренную книгу. – Госпожа Азора, меня зовут Кьяра. Подпишите мне, пожалуйста, книгу на память!

Приблизились служанка и бонна – важные, с грузом игрушек и сладостей в руках. Всем своим видом они показывают, что не одобряют свою воспитанницу.

– Конечно, Кьяра, – Фьярви протянул мне карандаш, который носил с собой в записной книжке, и я оставила девочке автограф. Кьяра широко улыбнулась и призналась:

– Вы просто удивительная! Когда я вырасту, я тоже хочу стать поварихой!