Моя прекрасная повариха

Мы сбежали из Благословенного края и нашли свою настоящую семью. Возможно, стоило вытерпеть всю боль, чтобы теперь найти счастье.

– У него есть кое-какие сбережения, – признался Фьярви. – Он сказал, что отдаст их вам… я видел в «Вестнике артефакторики» штуку, которая может стереть ваши шрамы.

Стереть наши шрамы? Сначала я не поняла, о чем он говорит, а потом вспомнила. Шрамы, да. В Келлемане никто не обращал на них внимания. Я волновалась за Глорию – но, заведя дружбу с мальчиками Дархана, она в самом деле стала кем-то вроде орочьей принцессы, и я готова была поклясться, что и короткая стрижка, и шрам ей пришлись по душе.

Это было памятью о том, что нам пришлось пережить. В каком-то смысле это было знаком нашей с ней смелости и правды.

И конечно я не могла допустить, чтобы старый Конрад, который покинул свой клан и начинал новую жизнь в Келлемане, остался бы без гроша.

– Даже не выдумывайте, – решительно заявила я и, приподнявшись на локте, посмотрела на Фьярви и спросила: – Ты меня любишь?

Лицо Фьярви дрогнуло, и он с такой же решительностью ответил:

– Люблю. И всегда буду любить.

– Шрам тебе мешает меня любить?

– Нет! – воскликнул Фьярви и даже сел. – Нет, ни в коем случае! Как ты вообще могла такое подумать?

– Вот и не занимайтесь глупостями, – посоветовала я. – Он мне не мешает. Глории тоже. В конце концов, я уверена, что где-то в ее учебниках есть способ разглаживания кожи.

Фьярви устало провел ладонями по лицу. Посмотрел на меня с теплом и надеждой. Я улыбнулась и взяла его за руку.

– Я тоже тебя люблю, Фьярви, – искренне призналась я. – А сейчас давай спать. Завтра у нас много забот.

Глава 12

Фьярви

– Дамы и господа! Дорогие гости и участники! – голос бургомистра гремел над Коровьим лугом, усиленный маленьким артефактом, подарком Саллеви. – Я рад приветствовать всех вас на первом кулинарном конкурсе Келлемана!

Зрители разразились аплодисментами и восторженными криками, и над лугом полетели воздушные шарики. Народу съехалась тьма – все были знатоками и мастерами в набивании брюха, и повара, которых привез Саллеви, не отходили от печей. Сейчас они навытяжку стояли в белоснежных халатах с ножами в руках – четыре бригады готовились повторить каждый жест участников, чтобы потом накормить всех гостей.

В большом открытом шатре стояли столы, печи и четверка поваров. Морави выглядел невозмутимым китом: он был уверен, что победа у него в кармане. Азора старалась держаться спокойно, но я чувствовал ее волнение. Неудивительно: она была эльфийской княжной на гномьей кухне и женой гнома – такое не каждый день увидишь.

Позавчера мы даже немного поругались. Я сказал, что пусть все конкурсы съест Глубинный червь – если ей станет хоть капельку дурно, она должна будет все прекратить. На это Азора ледяным тоном ответила, что она не ребенок, прекрасно отдает себе отчет в своих действиях и не нуждается в руководящей руке. Я понял, что она услышала в моих словах намек на то, что я, как и Эленвер, собираюсь показывать свою власть над ней, и осекся. Разумеется, это было не так, я искренне переживал и за Азору, и за ребенка, но тот, кто обжегся на молоке, еще долго будет дуть на воду, и это надо просто понять и принять.

– Я очень за тебя волнуюсь, Азора, – признался я. – Но не думай, будто твоя беременность для меня возможность посадить тебя в клетку и отдавать приказы. Этого никогда не будет. Просто будь осторожна, ладно? Делай, что хочешь – но будь осторожна. И не стесняйся попросить меня о помощи, хорошо?

Она не заплакала – хотя в ее глазах появился влажный блеск – и я понял, что теперь все идет правильно. Однажды Азора привыкнет принимать заботу как движение души любящего мужчины, а не способ показать власть.

И вот она стояла в шатре – высокая, тоненькая, словно белая свеча с огненной короной волос – и я смотрел на нее, не чувствуя ничего, кроме нарастающего волнения. Саллеви, который сидел рядом со мной в первом ряду, ободряюще улыбнулся и подмигнул: дескать, не дрейфь, где наша не пропадала!

Жером Фуг и Вьякко Ронетт, самые знаменитые повара королевства, были совсем не похожи на тех, кто любит готовить и имеет хоть какое-то отношение к еде. Маленького роста, тощие, с одинаковым выражением узких бледных лиц, они смотрели так, словно в принесенном блюде увидели волос или что похуже. Впрочем, Ронетт, который сейчас стоял рядом с Азорой, поглядывал в ее сторону с искренним любопытством. «Деревенская повариха» заинтересовала его вопреки словам Саллеви о том, что он собирается сожрать конкурентку.

Бургомистр закончил приветственную речь, и к шатру вышел Саллеви – он начал представлять уважаемых участников. Глория, которая испуганно ерзала на сиденье, негромко спросила:

– Пап, скажи правду. Все будет хорошо?

– Разумеется, – кивнул я. Да видали мы таких столичных господ, Азора уделает их в два счета! – Мама обязательно победит.

– Разве в этом кто-то сомневается? – улыбнулся прадед и протянул Глории бумажный пакет с воздушной кукурузой.

Когда Глория узнала, что у нее совсем скоро будет младший брат или сестра, то сначала рассмеялась и бросилась в пляс, а потом вдруг села и расплакалась. Мы с Азорой обнимали и утешали ее, говорили в один голос, что не будем любить ее меньше, что в ее жизни все будет по-прежнему – и она посмотрела на нас и сказала:

– Я ведь теперь буду не одна, понимаете? Со мной будет кто-то такой же, как я, и другой! – она вздохнула, всхлипнула и добавила: – Вы даже не знаете, какая я счастливая…

Мы представляли – потому что сами были счастливы.

– Итак, наш первый этап – это закуски! – провозгласил Саллеви. – Что будете готовить, господин Морави?

Морави подбоченился и важно заявил:

– Маринованная говядина с перепелиным яйцом на зерновом хлебце!

Я искренне удивился: мне казалось, Морави и слов-то таких не знает. Видно, не так он и прост, и тоже готовился к конкурсу, не веря моим обещаниям.

– Вы, госпожа Азора?

Азора бросила обжигающий взгляд в мою сторону и ответила:

– Подкопченая куриная грудка с мармеладом и морковным муссом.

Я знал это блюдо: вчера Азора тренировалась, угощала Глорию, прадеда и меня, и мы остались в полном восторге. Куриная грудка все-таки суховатая штука, но в ее исполнении она казалась облаком. Справа послышался дружный стон – там расположилась Орочья Десятка с цветами в руках. Орков поддержали дружными аплодисментами, а я подумал, что Азора сегодня непередаваемо прекрасна – я мог бы смотреть на нее вечно.

– А что приготовите вы, господин Фуг?

– Тыквенный мусс с карамелизированными семечками и беконом, – с ледяным достоинством ответил Фуг, бросил презрительный взгляд в сторону Ронетта и добавил: – Должно же быть на конкурсе хоть что-то достойное!

Где-то на задних рядах засвистели – Саллеви дал знак девицам госпожи Бьянки, и те разразились восторженными возгласами и аплодисментами.

– Господин Ронетт, а чем же вы нас удивите? – полюбопытствовал Саллеви. Ронетт усмехнулся и произнес:

– Маринованными креветками с лепестками говядины и малиной.

Кто-то из орков издал вздох, и я заметил, как гранд-майор Сардан весьма ощутимо двинул ему локтем, давая понять, что вздыхать здесь можно только в адрес Азоры. Я благодарно кивнул ему, и Саллеви поднял руку с платком.

– Итак… вперед! – воскликнул он, и четверка конкурсантов взялась за ножи.

Сказать, что я сидел, как на иголках – ничего не сказать. Я ловил каждое движение рук Азоры, каждый взмах ресниц и взгляд, готовясь в любой момент броситься ей на помощь. Я так разволновался, что прадед легонько толкнул меня в плечо и тихо произнес:

– Правнук, ты это… не ерзай так, дыру в портках протрешь.

Саллеви, который развлекал публику, расспрашивая участников о всяких пустяках, тем временем подошел к Азоре и спросил:

– Кто за вас болеет на этом этапе?

Азора улыбнулась, посмотрела на меня и ответила с непринужденностью светской красавицы: