Страница 39 из 54
Я представила лицо Эленвера и вообразила, как было бы здорово ударить по нему кулаком – так, чтобы навсегда стереть с него эти понимающие ухмылочки, эти дрянные слова, эту наглость. Как он вообще осмелился заговорить с Глорией! И как хорошо, что в эту минуту рядом с ней был Фьярви!
– Ты что-то ему ответила? – спросила я. Глория снова шмыгнула носом и провела ладонью по лицу.
– Нет. Я сказала папе, что хочу уйти. И он меня увел, – она посмотрела на меня так, словно хотела вытряхнуть из души все, что было в прошлом, и едва заметно улыбнулась: – Мам, он хороший, прапрадедушка Конрад. Правда?
– Правда, – согласилась я. В Конраде было очень много внутренней силы и доброты – и я радовалась тому, что он приехал, хотя видела его в первый раз. – Он очень хороший.
Глория вдруг хлопнула себя по лбу и протянула мне бумажный пакет, который до сих пор держала в руках.
– Мамочка! Я совсем забыла! Это тебе.
Я заглянула внутрь и увидела тонкий поясок с гномьими рунами на серебряных бляшках. Глория с нетерпением смотрела на меня, пытаясь понять, понравился он мне или нет.
– Чудесный подарок, моя хорошая! – ответила я, расцеловав ее. – Надену его прямо сейчас.
Глава 11
Фьярви
– А теперь ты совсем легонечко нажимаешь вот сюда, – прадед указал на едва заметную клавишу, Глория послушно дотронулась до нее кончиком пальца, и игрушечный город пришел в движение. Ожил и важно запыхтел паровоз, таща за собой два вагона, по дорогам поехали экипажи с белыми лошадьми, зашуршали витрины магазинов, открывая товары, по тротуару пошли горожане – нарядные, веселые. Глория восторженно ахнула и захлопала в ладоши. У нее, эльфийской принцессы, с детства было все, чего бы она ни пожелала, но гномьи игрушки – совсем другое дело. Это редкость и ценность, и не у всякого эльфа они есть.
Впрочем, дело было не в игрушках. Совсем даже не в них.
– Ой, дедушка! Здорово! – воскликнула Глория, и прадед довольно улыбнулся в усы. Не знаю, как он представлял мою дочь – возможно, думал, что она балованая эльфиечка, которой все не этак, не так и недостаточно роскошно. Но то, что она оказалась непринужденным и воспитанным ребенком, ему очень понравилось.
– Ну вот и славно, – одобрительно произнес прадед. – А вон в том сундуке просто куклы. Подружки и приятели твоей Мамзель, а то что ж она одинокая живет?
Глория кивнула, но не пошла к сундуку – все ее внимание захватил город на столе гостиной. Она сидела на полу, смотрела, как в нем идет игрушечная жизнь, и я понял, чего у нее не было в роскоши Благословенного края – домашнего тепла, уюта, понимания, такого вот деда, который приносит игрушки…
Кажется, она совсем забыла о встрече с Эленвером – вот и хорошо.
– Ты вовремя приехал, – сказал я, когда мы с прадедом прошли в мой кабинет в гостинице, Азора отправилась на кухню, а к Глории подошли мальчишки Дархана, которым было невероятно интересно узнать, что же это за дедушка к ней приехал. Рассказ был долгим: выслушав его, прадед уселся в кресле поудобнее и спросил:
– А что ж мы тогда тут-то с тобой сидим? Не сходить ли нам в участок? Дадим твоему шефу Гемини пару монет, он глаза закроет, а мы с той сволочью поговорим по-свойски?
Гномы никогда не против почесать кулаки о тех, кто этого заслуживает, но я лишь рукой махнул.
– Глория уже ударила его сильнее, чем могли бы мы, – ответил я. – Она меня папой назвала, представляешь?
Прадед понимающе кивнул.
– Конечно, папой, ну а кто ж ты ей теперь есть? Они мне понравились. И жена твоя, сразу видно, чистая душа, а девчушка какая славная! Смотри, живи с ними мирно да дружно, а то обижусь!
Я не сдержал улыбки. За эти годы ничего не изменилось: прадед говорил так же, смотрел так же, и я чувствовал себя нормальным гномом с семьей и предками. С его приездом в Келлеман что-то во мне окончательно встало на место.
– Ты надолго? – спросил я, внутренне сжавшись от возможного ответа: «На неделю, да и будет». Прадед вздохнул.
– Да я бы и навсегда, если ты не против. Городок хороший, мне понравился. Открою мастеровую школу, буду ребят учить, как дома учил. Как тут у народа, руки из нужного места растут?
Я даже рассмеялся, насколько это было здорово. Прадед останется со мной! Теперь это было похоже на настоящий гномий клан – пусть маленький, но сильный и любящий. Теперь мы с Азорой и Глорией были не одни. Друзья это одно, а родственник – совсем другое дело.
– Ты не представляешь, как я рад, – признался я. – Вот, выкупим соседнее здание, там можно будет открыть твою школу. У меня хороший дом, я буду счастлив, если ты поселишься с нами.
Прадед важно кивнул и вдруг спросил:
– Сколько нужно денег на их лица?
Я со вздохом вынул журнал из ящика стола и показал ему артефакт. Прадед понимающе кивнул.
– Переживают?
– Не подают вида, – ответил я. – Глория, кажется, не думает об этом. Дархановы пацаны сказали ей, что это знак доблести, и она теперь орочья принцесса. А Азора ничего не говорит.
Прадед задумчиво посмотрел в окно. Мне подумалось, что он покинул клан со скандалом – расплевался со всей родней, когда решил поехать ко мне, и дела его не так хороши, как он хочет показать.
– Я заплатил выкуп, чтобы уехать, – негромко признался он. – Когда в клане узнали, что я поеду к тебе, то был скандал. Ну я и сунул золота в их пасти: жрите, не подавитесь, только заткнитесь, сделайте милость. Но у меня есть сбережения, я отдам их девочкам – пусть на треть этого артефакта, но это уже что-то. Ничего, проживем как-нибудь. Руки-ноги на месте, голова работает, а деньги придут.
Я ничего не сказал – все слова куда-то ушли. Я смог лишь встать и обнять его.
…Глория не сводила взгляда с чудесного города, а прадеду нравилось, что она любуется его подарком. Гномы любят детей, любят их радовать, и я видел, что прадед доволен. Все эти годы в разлуке он волновался обо мне, а теперь убедился, что все хорошо, и это подарило ему некий дополнительный смысл.
В дверь постучали. Служанка открыла, и Нар с Очиром влетели в дом, едва не сбив ее с ног. Глаза ребят горели нетерпением, зеленые рожицы так и расплывались в улыбке. Сурок, который сидел на руках у Нара, по-прежнему выглядел так, словно умолял спасти его из орочьего рабства.
– Глория, а можно мы тоже с твоим дедушкой поиграем?
– Ой, какие дома! А у нас нету дедушки! – Нар с Очиром плюхнулись на ковер и завороженно уставились на игрушечный город, не переставая болтать. Я выразительно посмотрел на прадеда, но тот лишь улыбнулся. Когда в большом доме много детей – это по-гномьи, это правильно.
– Ой, паровоз! А мы искали в какашках Дарбагана золото, но не нашли!
Прадед даже фыркнул.
– Золото? – переспросил он. – Он у вас что, кошелек съел?
– Нет! Не съел! – заголосили пацаны. Мой прадед им ужасно понравился, и то, что их не гнали из гостиной, их обрадовало так, что Нар и Очир даже подпрыгивали. – Это нам дядя Саллеви сказал, что мы с ним носимся, словно он у нас золотом какает! А вы знаете, какой он умный? Он на горшок ходит! И через палочку прыгает! Правда, не всегда, а когда хочет, а когда не хочет, не прыгает!
Прадед расхохотался.
– Ну, пацаны! В Ржавую войну и то тише было. Ну ладно, кончайте голосить, пойдем другие сундуки разбирать.
Азора
– Да, постоянно требует свидания с вами. Говорит, что простил вас за все, считает, что вы должны отозвать заявление.
Ничего другого я не ожидала. Шеф Гемини смотрел на меня с сочувствием – по долгу службы он навидался и домашнего насилия, и таких вот манипуляторов, которые выставляли черное белым и наоборот. Мы стояли возле входа в «Вилку», ужин закончился час назад, и я собиралась пойти домой. Конрад увел Глорию и мальчиков Дархана в парк, Фьярви устраивал очередных гостей, а я хотела еще немного посидеть над тетрадкой домовых с рецептами.