Прощай, Баку!

Во дворе школы, куда пришли Родионов и Горшенков, уже вовсю шумела разношерстная толпа школьников, среди которых «белыми воронами» выделялись лишь тихие, ошарашенные от всего происходящего вокруг них, первоклашки, молчаливо стоявшие в первых рядах перед лестницей центрального школьного входа.

Пряча свои маленькие личики за большие букеты цветов, они нерешительно осматривали своих будущих одноклассников и поминутно проверяли взглядом наличие стоящих рядом и волнующихся, почти также как и их дети, родителей.

Тем временем, на площадке перед входными дверями уже, понемногу, начали выстраиваться в ряд школьные преподаватели и пионервожатые, и принялись сосредоточенно копошиться возле больших колонок лица, ответственные за микрофоны, усилители и прочую незаменимую при проведении таких мероприятий технику.

Не обращая никакого внимания на шумящую детвору, Алексей и Виталик быстро состроили «ледокольные» физиономии и без особого труда протиснулись сквозь толпу младшеклассников к месту, где происходил сбор новоявленных десятых классов, ставших отныне самыми главными в школьной иерархии.

Их появление среди уже собравшихся одноклассников ожидаемо вызвало со стороны последних целую громогласную волну радостных приветствий.

Впрочем, аналогичным образом встречали, практически, всех вновь прибывающих к месту сбора «собратьев по классу».

Традиционные рукопожатия, при этом, неизменно сопровождались дружескими, зачастую весьма чувствительными, тычками в бока и спины здоровающихся одноклассников.

Слышались возгласы: «Доцент! А, Доцент! Червонец давай, а то опять, однако, без керосинки останемся» (так подкалывали Марка Пятницкого, имевшего прозвище «Доцент»), «Або, не плачь, твой «сожитель» пришел» (а это уже троллили Альберта Ахундова, который сидел в классе за одной партой с Виталиком Горшенковым), «Ой, мой Роз, мой Роз! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!» (этой слегка переделанной песенной цитатой уже встречали Розова Сергея, ярого болельщика «коней» – футболистов и хоккеистов московского ЦСКА).

Все это сопровождалось жизнерадостным смехом как самих выкрикивающих, так и тех, к кому эти выкрики относились.

На фоне активно выражающих свои эмоции парней их одноклассницы, конечно, были – «само спокойствие», но и они, при каждой удачной шутке своих товарищей по классу, буквально, «заходились» громким смехом.

Когда же к месту сбора подошли уже почти все десятиклассники, и волна веселых приветствий явно «подзахлебнулась», шутливые остроты понеслись уже от одного десятого класса к другому десятому классу, и обратно.

Незримое соперничество между нынешними десятыми «А» и «Б» естественным образом развивалось с самого первого класса и, вполне логично, что к последнему учебному году в их школьной жизни оно достигло своего апогея.

Это незримое, на первый взгляд, соперничество проявлялось абсолютно во всем, начиная со спортивных мероприятий и кончая межличностными отношениями неформальных лидеров и их друзей в обоих конкурирующих между собой классах.

Однако, первого сентября даже эти традиционные «колкости» носили, как правило, мягкий и неконфронтационный характер.

После первых минут бурного общения с одноклассниками Алексей понемногу пришел в себя и, принявшись ненавязчиво осматривать окружающих, тут же заметил «новенького».

Неподалеку от него, в одиночестве, стоял какой-то незнакомый высокий парень крепкого телосложения, который с интересом смотрел на родной для Родионова десятый «А», но явно не решался вступить в их шумный разговор.

Алексей подошел к нему и доброжелательно произнес:

– Привет! Ты, что так, скромно… в сторонке ото всех?

– Привет, – улыбнулся ему незнакомец. – Я – Максим. Новенький. Буду учиться в вашем классе. Ведь, это – десятый «А»? Я правильно встал?

– Правильно, – ободряюще улыбнулся ему Родионов и, обернувшись к своим, громко сказал:

– Ребят! Нашего полка прибыло. У нас – новенький, зовут Максимом!

Из толпы одноклассников тут же к нему посыпались самые разнообразные вопросы, на которые он, мягко улыбаясь, дал краткие, но вполне исчерпывающие ответы.

Выяснилось, что его фамилия – «Северов», сам он – коренной бакинец, живет тоже на «Восьмом», только в другой части их огромного микрорайона, а переведен в их школу в связи с сокращением, с этого года, в его родном учебном заведении неожиданно ставшего «лишним» одного десятого класса.

– А где же остальные твои одноклассники? – поинтересовался Виталик.

– Да, кого – куда рассовали по всем школам нашего микрорайона, – ответил Максим. – Кстати, в вашу школу я попал не один. Со мной сюда переведена и моя одноклассница – Ленка Трофимова.

– А где она? – по инерции спросил Родионов.

– Да, вон… Ее в десятый «Б» определили, – кивнул головой Северов в сторону соседнего класса.

Алексей повернулся в сторону, указанную Максимом, и только тут заметил среди стайки щебечущих «о своем – о девичьем» одноклассниц десятого «Б» незнакомую девушку, о чем-то оживленно разговаривающую с Ольгой Ковалевой – активисткой школьной художественной самодеятельности.

Эта новенькая – Лена Трофимова – была настоящей красавицей. Немного ниже его ростом, стройная, с длинными светло-русыми волосами и сверкающими серыми глазами, она поразила воображение Родионова с первого взгляда.

– Что-то она чересчур быстро там освоилась, – не отрывая от нее своего взора, тихо констатировал Алексей.

– А она с Ольгой – лучшие подруги, живущие в одной пятиэтажке на улице Рустамова. Так что, Ленке и осваиваться-то особо не надо, – пояснил Максим.

В этот момент Трофимова, видимо, почувствовав пристальное внимание Родионова, резко обернулась в его сторону, и они на какое-то мгновение встретились взглядами.

Алексей не был ярким красавцем, но относился к тому разряду симпатичных высоких парней, которые никогда не жаловались на отсутствие внимания к себе со стороны девичьей составляющей своей школы.

В младших классах, да… и в старших тоже, только реже, девчонки довольно часто посылали ему свои безымянные любовные записки и красноречиво молчали в телефонную трубку его домашнего телефона, но безразличный к подобному проявлению девичьих чувств Алексей никогда не выяснял имена своих неизвестных поклонниц.

Родионов всегда предпочитал открытость в проявлении симпатий и антипатий. Его друзья до сих пор вспоминали смешной случай, когда он, будучи еще третьеклассником, на спор с одноклассниками, в их присутствии позвонил в квартирный звонок нравившейся ему, в то время, девочки, учившейся в четвертом классе, и громко заявил открывшей ему дверь ее маме: «Я люблю Вашу Зою!», чем вызвал у последней нервный шок, а у своих школьных приятелей – гомерический хохот, продолжавшийся не менее пятнадцати минут после того, как они всей их веселой компанией пулей вылетели из Зоиного подъезда.

Взгляды Алексея и Лены пересеклись лишь на каких-то пару секунд, после которых девушка быстро перевела свой взгляд на Максима и приветственно махнула ему ладошкой.

Северов, в ответ, тут же обрадовано замахал ей левой рукой, и Родионов нехотя отвел глаза от них обоих.

В этот момент, неожиданно для себя, Алексей увидел, что не он один так пристально рассматривал новенькую.

На нее, не сводя глаз, хищно смотрел еще и Олег Лагутин – неформальный лидер десятого «Б», довольно смазливый, даже немного холеный, чуточку нагловатый, но, при всем – при этом, достаточно эрудированный и бойкий парень, с заметным оттенком самовлюбленности и самоуверенности.

И Родионов тут же отчетливо понял, что Лена Трофимова всерьез «зацепила» не только его, но и Лагутина.

В это время мысли Алексея прервало обращение по микрофону ко всем собравшимся директора школы Алины Яковлевны. Она быстро произнесла стандартную для такого дня приветственную речь, касающуюся, прежде всего, первоклассников и их родителей, и первосентябрьское мероприятие пошло дальше по своему накатанному годами сценарию.

Родионов мало вслушивался в произносимые речи. Он поймал себя на мысли, что уже несколько раз, как бы невзначай, ловил своим взглядом в ряду десятиклассников «Б» класса Трофимову Лену. Заметил это и стоявший рядом с ним Виталик.