Ратоборцы

— Хорошо.

Лиовен и Хаким остались в кабинете одни. Дарко молча смотрела в окно на неработающую станцию телепорта, Хаким пытался написать на листке бумаги её имя, но никак не мог вспомнить нужную букву, грамота давалась тяжело.

А Славян уехал с отрядом Ийлоро к Весёлому Двору, на разведку. Вернётся лишь через пять дней.

— Хаким, всё, хватит. Прекращай глупостями заниматься!

Хаким прикрыл локтями листок бумаги, смахнул в ящик.

— Какими глупостями?

— Думать, что бы на твоём месте сделал Алекс! — ответила Лиовен.

— Алекс?!

— Да, Алекс. — Хелефайна вскочила с подоконника, уши чуть повернулись вперёд, кончики едва заметно оттопырились — как перед боем. — Ты ведь во всём стремишься ему подражать, — сказала она. — Алекс то, Алекс, это. Алекс, Алекс, Алекс… Ты что, без него и штаны натянуть не можешь?

— Прекрати. Если бы ты видела его в крепости…

— Здесь Датьеркен, — перебила она, — а не Весёлый Двор. И долиной правишь ты, а не Ховен, и не Алекс!

— Без Алекса…

— Без Алекса Датьеркен неплохо существовал шестьсот лет и просуществует ещё миллион. Кто из вас хотел собственный оазис — ты или Алекс?

— Я, — ответил Хаким.

— Ну так ты его и получил. Датьеркен принадлежит тебе. И за людей, которые здесь живут, отвечаете тоже вы, старшина. И только вам принимать решения. Вам, а не Алексу, Ховену или мне с Тирно. — Хелефайна села на подоконник, отвернулась.

— Мне, — хмуро буркнул Хаким. — Неграмотный бедуин…

— Нет, — не оборачиваясь, ответила Лиовен. — Старшина Датьеркена.

— Который знать ничего не знает. Алекс хотя бы…

— Алекс — хороший парень, — сказала Лиовен, — но если ты станешь вторым Алексом, кто будет Хакимом? Ты хочешь предать собственную душу?

— Да кому она нужна?

— Мне.

— Лиовен… — неверяще выговорил Хаким, встал из-за стола, шагнул к ней и остановился. Не решился сделать второй шаг.

Хелефайна соскочила с подоконника и сама подошла к нему. Кончики ушей подрагивали.

— Мне ты нужен такой, какой ты есть. Хакимом, и ни кем другим.

— Нет, — отступил он. — Невозможно. Ты и… погонщик верблюдов, беглый палач.

— Я и старшина Датьеркена. Правитель оазиса, в котором не убивают. Это ведь ты придумал его — в пустыне, под прицелами Соколиных автоматов. Теперь ты можешь сделать свой оазис и на самом деле, не просто в мечтах. Так давно никто не мечтал о долине, где не льётся кровь. Где разные расы живут в мире. Пять тысяч лет, Хаким, никто не осмеливался на такую мечту. Ты — осмелился и решился. Но сделать свой оазис ты сможешь только как ты сам, только как Хаким. Никто другой с этим не справится — ни Пинем, ни Алекс, никто. Только ты — Хаким из Датьеркена. — Лиовен смотрела ему в глаза, мочки ушей приподнялись. — Решай, Хаким, чего ты хочешь: создать свой оазис или стать всего лишь чьей-то тенью.

— Мне страшно, Лиовен.

— Мне тоже. Но если ты всё бросишь, будет ещё страшнее — и тебе, и мне.

— Датьеркен — ноша не для меня. Слишком тяжело, — ответил Хаким. — Прости, но я не тот… Ни Пинем, и не Алекс…

— Алекс часто называет тебя учителем, — уши Лиовен дёрнулись, верхушки резко отвернулись к затылку. — Говорит, что ты научил его, как сотворить себя. Как не сломаться под любым ветром, не сгореть в любом огне. Научил, как брать силы из ниоткуда. Как учить других быть сильными. Как из мертвой пустоты сделать сад. Что только благодаря тебе узнал, кем станет после победы. И как сумеет узнать, что ему можно вернуться домой. Разве тебе он этого не говорил?

— Говорил, и не раз.

— Так что ж ты не веришь лучшему другу?

Хаким усмехнулся.

— Поверить похвалам ученика, который давно превзошёл учителя?

— Так значит учитель ты действительно хороший, — ответила Лиовен. — У плохих учителей ученики не то что обогнать, с ними-то сравняться не могут. Для учителя лучший день тот, когда он сможет назвать ученика коллегой. Ты можешь.

Хаким подошёл к окну.

— А для садовника лучший день — когда закончен сбор урожая. Но мой сад не может и зацвести.

— Ну так думай, ищи причину, — сердито дёрнула ушами дарко. Сколько можно твердить упрямому человеку одно и тоже? — Править долиной, — сказала Лиовен, — работа трудная, но она того стоит. — Хелефайна села за стол. — Ну давай, придумывай что-нибудь.

— Долину держат источник, камень и дерево, так?

— Да.

— И у каждого народа своё дерево, — размышлял Хаким. — Но в Датьеркене живёт четыре народа — человеки, гоблины, хелефайи и гномы. Так может и деревьев должно быть четыре?

— А разве у человеков есть священное дерево?

— Есть, — уселся на подоконник Хаким. — Даже если они об этом ещё не знают. Для любого человека, который живёт в здешних краях, священное дерево — пальма.

— Ну пальм в долине полно. Здесь вообще все деревья есть, и европейские, и ближневосточные. Ты уверен, что это пальма?

— Да, — твёрдо ответил Хаким.

— Пальма, так пальма. Попробуйте, старшина. Гоблины прирождённые земледельцы, с деревьями управляются даже лучше нас. Выбрать и посадить на священной поляне нужные деревья смогут за сутки. Через три дня станет ясно, удалась ваша затея, или надо что-то новое придумать. Но хуже от неё точно не будет. Поговорю с Тзвагой. — Лиовен пошла к двери.

— Лиовен, — Хаким спрыгнул с подоконника, подошёл к ней. — Выходи за меня замуж?

Хелефайна побледнела, внимательно посмотрела Хакиму в лицо. Верхушки ушей дрожали, мочки задрались.

— Меня зовут Виорин, — сказала она. — А на счёт свадьбы давай поговорим после победы. Когда на долину не будет падать Соколиная тень. Когда за нами не будет хвостом тянуться прошлое.

Дарко ушла. Хаким сел за стол и принялся выводить на листочке имя Виорин. Получалось гораздо легче, ведь теперь у него была земля, а на этой земле — женщина, ради которой стоит побеждать.

Датьеркенцы сидеть в четырёх стенах не любили, и Хаким собрал старейшин и советников на священной поляне четырёх деревьев.

— Группа Ийлоро принесла вести, — сказал он. — Говори, Ийлоро.

— В крепости, — начал докладывать гном, — сменили почти весь гарнизон, боевая мощь возросла втрое, но нас поддержит одна рота спецподразделения. Все сплошь новички, по сравнению с основным контингентом Весёлого Двора — котята. Но такой союзник лучше никакого.