Навстречу Закату

– Спасибо! Спасибо всем за вашу самоотверженную искренность.

Судья откашлялся. Воцарилась торжественная тишина.

– Никуда я, конечно, удаляться не буду. Обсуждать мне не с кем, да и обдумывать особо нечего. Итак! Что же мы имеем в сухом остатке? Понятное дело, что приговора быть не может. Человек и так несет суровое наказание. Наказание бездеятельностью, наказание забвением, как сказал предыдущий оратор, наказание бесперспективностью своей жизни. Говоря шахматным языком, это цугцванг, господа и дамы. Причем полный… Полный цугцванг… Если не сказать грубее и прямо. Для непонятливых разъясняю: каждый шаг Алекса, любое действие, даже попытка, робкая фантазия, все, что бы он ни предпринимал для своего спасения, подводит его все ближе и неизбежно к финалу.

Давайте по пунктам.

Жена.

Он давно уже живет за ее счет. И втайне надеется, что вот сейчас раздастся звонок по телефону, а после него в небе распахнется люк, из которого посыплются бесконечные предложения по работе. Любопытно, Алекс до сих пор в это верит?

Дети.

А что дети? От первого брака – сын. Взрослый самостоятельный парень. В его судьбе Алекс принимал скромное участие. Помогал деньгами, пока была возможность. Что касается воспитания, тут большой вопрос, может это хорошо, что Алекс самоустранился? Мальчонка вырос и теперь у него своя семья и свой ребенок. Да, Алекс дедушка. Номинальный. От нынешнего брака тоже мальчик. 10 лет. Ребенок, конечно, и он очень любит папу. А папа делает все, чтобы не навредить, учитывая предыдущий опыт. И прикладывает к этому все свои силы и фантазию. Так как сидит он дома и ничего другого ему не остается, пока мама, то есть жена Алекса, зарабатывает деньги. Алекс готовит, делает уроки, возит по кружкам и читает на ночь. А еще сын любит книжки про детективов с картинками и загадками, и они вместе с Алексом их разгадывают. Точнее, разгадывает сын, а Алекс тихо радуется за его успехи, потому что сам он ничего в этом не понимает. Сынишка же настоящий Шерлок Холмс и Агата Кристи, вместе взятые. И уже наверняка догадался, что его папа бездельник. Но ребенок беззаветно любит своих родителей. И если с мамой иногда вступает в бой, то папу жалеет и снисходительно обнимает. Скорее всего, как раз по причине понимания трагичности папиной ситуации вследствие своей сообразительности.

Квартира.

В ипотеке. И этим все сказано. Платит за нее, естественно, тоже жена. Потому что, когда у Алекса были деньги, он их трынькал направо-налево без зазрения совести. А когда они закончились, совесть теперь без всякого зазрения проедает плешь на голове Алекса, и без того уже поблескивающую на солнце сквозь редкие волосы, чернит кровь и по ночам колет в сердце.

И тем не менее, несмотря на все оговорки, у Алекса есть все, что подразумевает счастливую жизнь. Есть все, кроме самого Алекса. Потому что сам он ноль. Пустота. Болезненная жалость к самому себе на фоне былой славы.

Окружающий Мир.

Он словно закрылся для Алекса. Захлопнулся и повернулся задом. На его письма и СМС никто не отвечает. Его звонки сбрасывают. Его не видят и не слышат. Просто игнорируют. Потому как он уже всех достал своими вопросами о “возможном наличии работы в перспективе” или “в недалеком будущем”. О каком будущем может идти речь, если Алекс уже перешагнул его черту? Его будущее осталось позади. Окружающий Мир со всеми работодателями и инвесторами, без каких бы то ни было намеков, а прямо в глаза, всеми своими проявлениями, сказал ему: “Иди на хуй, Алекс!” Открытым текстом! И чего бы Алекс ни задумывал, куда бы ни прикладывал свои силы, отовсюду слышалось одно и то же: “Иди на хуй!” Это говорили не люди. Люди как раз просто молчали. Это проникало в самую сердцевину сознания. На телепатическом уровне. Извне. Из воздуха, стен, коротких, средних и длинных волн, ультра и инфра. Из звезд, Солнца, луны и неба. И, угнездившись в самой сердцевине, жгло и парализовало изнутри.

При этом конкретного источника посыла на три великие буквы не было. Источник был неизвестен. Не выявлен… И искать его – напрасный труд, дорогие мои свидетели! Потому что источник этот везде и … нигде. В каждом атоме и фотоне, в каждой клетке и джоуле, абсолютное присутствие при полнейшем отсутствии. Не знаю, понимаете вы меня или нет. Но ни пенять не на что, ни обвинять некого. Просто “иди на хуй, Алекс!” Это цитата, как вы помните. Я сам космически не предвзят!

Что же делать нашему подсудимому, спросите вы! Хотите посоветовать ему встать на колени и выкрикнуть в небо: “Да, ребята! Я тщеславная, меркантильная, мелкая душонка! Простите, если обидел кого или не оправдал надежд!” Но за чертой будущего, там, где гаснет Закат, это уже ничего не решит! Иначе мы бы тут сейчас не собрались.

Лет пять назад можно было бы сказать ему: “Эй, да какого же ты такой воспитанный безотказный интеллигентный. Что же ты не можешь постоять за себя? Очнись, дядя! Ведь дедушка уже!” Но кто мог за него это сделать? Никто! А сам Алекс все ждал каких-то эфемерных подачек неизвестно откуда и непонятно за какие заслуги! И надо ж было до 53 лет дожить, чтобы понять – ничего не будет!

Так что лучшим решением будет…

Все в комнате обратилось в слух.

– Лучшим решением будет… – повторил еще раз голос сверху.

Все напряглись в ожидании страшного.

– Будет лучшим решением… оставить Алекса в покое. Пусть делает, что в голову придет и чего душа пожелает, и живет как хочет… и как получается. Терять ему уже нечего!

Голос затихающим эхом исчез в высоте.

Суд был окончен.

День гнева подошел к концу.

Все разошлись по своим углам.

Tuba Mirum. Трубный глас

Трубный глас, разносящийся над смертью во всех землях, созывает всех к трону.

Смерть оцепенеет и природа, когда предстанет тварное, чтобы держать ответ судье.

Возглашается предписанное, в котором предсказывалось все, откуда мир будет судим.

Когда судья воссядет, всё тайное станет явным, ничто не останется без отмщения.

Чем оправдаться мне, несчастному, к какому заступнику обращусь, если только праведный будет избавлен от страха?

Алекс сел к столу. Раскрыл перед собой двенадцатилистовую ученическую тетрадь в косую линейку. Взял новую шариковую ручку и приготовился составлять план. Точнее, черновик плана, который он потом перенесет на беловик и приступит к выполнению. В голове было гулко. Только отдаленным эхом гудели непонятно откуда взявшиеся слова: «Могу делать, что хочу и чего душа пожелает, а там будь что будет! На все готов, только бы не прожить эти дни как раньше! Мне терять нечего!.. Мне терять нечего… нечего…»

Эхо затихло. Алекс встряхнул головой и приготовился писать.

– Могу делать, что хочу – терять нечего… Как это верно сказано! Из фильма что ли какого… Не помню! – сказал сам себе Алекс и аккуратно, соблюдая наклон ученических линий, вывел слово “План”. По центру вверху страницы. Ниже, отступив две строчки, с красной строки записал координаты:

…….

А знаете, что? Я не буду пересказывать вам, что написал Алекс в своем плане. Самим же будет неинтересно потом читать. Да, вот такая дешевая интрига, во-первых. А во-вторых, это и не имеет значения. Вы же все равно узнаете об этом. Не знаю, как для вас, а для меня любопытно, что там творилось у него в голове. Или в душе… Опять же, куда кому интереснее заглядывать.

…….

– У меня чуть больше месяца, – думал Алекс, аккуратно выводя буквы, выстраивая их в предложения. – Следующий такой закат с приливом произойдет только через год. Я не дождусь! Потому что нет смысла…

От напряжения рука Алекса затекла.

– Вот что значит не брать в руки ручку… Ручку в ручки… В ручки-крючки… – бормотал себе под нос Алекс, разминая уставшую кисть. Он бросил критический взгляд на неоконченный черновик плана и остался доволен.

– Надо только поработать над буквой “щ” и “ю”, а то какие-то они неполноценные, – подумал Алекс и тут же усмехнулся своей мысли. Смысл было прорабатывать буквы, если они больше не пригодятся.