Стыд

Юлия поворачивается к Лив, которая быстро покачивает головой. Ее взгляд остекленел, и Юлия проглатывает ком ужаса, застрявший в горле. Тессан побелела как мел. Юлия близка к тому, чтобы подскочить на ноги, но она не хочет проходить через все это снова. Через несколько секунд она сможет встать и уйти с высоко поднятой головой. Она больше не будет школьным клоуном. Не позволит пинать и бить себя. Волосы снова отрастут, и никто больше не посмеет силой отстричь ей их в школьном туалете. Ни один взрослый не поверил бы ей, если бы она рассказала об этом, потому что ничего подобного ведь не может произойти в средней школе благополучной Броммы? Среди хорошо воспитанных детишек. Никто даже не представляет, насколько правда далека от их розовых фантазий об этой школе. Она чувствует приближение трамвая в тумане, но не слышит звука тормозов. Никакого гудения.

Разве машинист ее не видит?

Лив и Тессан неподвижно стоят напротив рельс, надежно скрытые ветками кустарника. Только когда фары освещают рельсы, они исчезают из поля зрения. Ну что ж. Теперь все кончено. Ей больше не нужно лежать здесь и рисковать своей жизнью.

Юлия опирается локтями о землю, чтобы подняться на ноги. Взгляд задерживается на трамвае на слишком долгое мгновение. Он мчится гораздо быстрее, чем она ожидала. Она понимает, что, возможно, уже слишком поздно выбираться оттуда. Затем она смотрит прямо на трамвай и встречает дергающийся взгляд машиниста. Он агрессивно жестикулирует, но ее тело словно вмерзло в землю. Юлия ни шагу не может сделать. Не помогает и то, что звук предостерегающего гудка трамвая врезается в мозг, она не в состоянии пошевелиться.

– Юлия! – слышит она, как кто-то кричит, срывая голос.

Похоже на Тессан.

Больше Юлия не успевает ни о чем подумать, пока мир не взрывается в ее голове фейерверком молний и звезд.

Затем на нее опускается непроглядная тьма.

– Подождите-ка минутку, – говорит Крилле соседке Йерки Янссона, стоящей на лестничной клетке в Бекомберге. – Что вы имеете в виду?

– Я сообщила в полицию, что с Йеркой что-то могло случиться, – говорит она. – В то воскресенье из квартиры раздавался ужасный шум. Но никто не приехал. Никому нет дела до нас, стариков.

– Не говорите так, – протестует Эмма. – Как вас зовут?

– Меня? Джамала Али.

Эмма подходит к почтовому ящику Йерки, приподнимает крышку и втягивает воздух. Приторная вонь, которую она слишком хорошо знает.

– Вызови мастера по замкам, – просит она Крилле.

– Что происходит? – спрашивает Джамала.

Эмма улыбается встревоженной женщине.

– Нам нужно попасть в квартиру. Ничего, если мы зайдем к вам в столь поздний час?

– Я не ждала гостей сегодня, – говорит она, извиняясь за беспорядок.

Эмма не видит ни единой пылинки.

– У вас так чисто!

– Не особенно, – говорит Джамала, проводя пальцем по фотографии в рамке на стене. – У меня три дочери. Все они так заняты. Ни у кого нет времени меня навестить.

– Вы хорошо знаете Йерку? – спрашивает Крилле.

Джамала фыркает:

– Если ты живешь по соседству с человеком в этом картонном доме, ты хорошо его узнаешь, хочешь того или нет.

– Что за грохот в квартире Йерки заставил вас обратиться в полицию? – спрашивает Эмма.

– Громкий треск, – отвечает Джамала. – Было похоже на драку, вышедшую из-под контроля.

Похоже, этим вечером у слесарей есть много другой работы, или они застряли в пробке, потому что проходит пятьдесят минут, прежде чем появляется человек, который может открыть дверь Йерки. Они благодарят Джамалу за помощь и просят ее оставаться в своей квартире.

– Я лучше пойду за тобой, – говорит Крилле, и она замечает его бледность.

Эмма вынуждена зажимать нос, когда заходит к Йерке: она никогда не привыкнет к трупному запаху. В прихожей стоят несколько пар обуви и пара сапог с присохшей к подошвам глиной. В коридоре нет следов беспорядка, и она проходит в гостиную. Пусто. Телевизор выключен. Коричневое вельветовое кресло перевернуто, на полу упавшая со стены картина с разбитым стеклом. Здесь что-то произошло, как и сказала Джамала. На журнальном столике стоит открытая коробка шоколадных конфет, а рядом с ней лежит белый конверт. Эмма думает, что к этому она вернется позже. Сначала ей нужно найти тело. Она открывает дверь в спальню и видит неубранную кровать, но в комнате никого нет.

На кухне раковина заполнена грязными тарелками и стаканами, а на столе стоит открытая упаковка с хлопьями.

– Где он? – спрашивает Крилле, который постоянно идет позади нее.

– В ванной, – отвечает Эмма. – Больше искать негде.

Дверь с табличкой «Туалет» закрыта. Эмма давит на ручку. Первое, что она видит, – это ванна. В ней кто-то лежит.

– Йерка? – окликает она, хотя с самого начала было очевидно, что он мертв.

Эмма подходит ближе и присматривается к мертвецу в наполовину заполненной ванне с темно-бордовой водой. Голова повернута в другую сторону. Он обнажен.

– Черт возьми, – говорит Крилле, выходя из комнаты. – Я не могу это вынести. Выйду и позвоню врачам и криминалистам.

Эмма смотрит на тело. Трудно сказать, тот ли это человек, что и на экране монитора. Она должна убедиться, что это Йерка. В то же время возиться на месте преступления ей нельзя – криминалистам это не понравится.

Она наклоняется над ванной и видит зеленые татуировки на запястьях.

Йерка Янссон.

Эмма осторожно пятится из ванной, чтобы не испортить улики.

Крилле стоит в дверях.

– Я позвонил, так что они уже в пути.

– Это Йерка, – говорит Эмма.

Он натянуто кивает, лицо у него все еще бледное.

– Ты хочешь о чем-нибудь поговорить? – спрашивает она, но он качает головой.

Эмма вспоминает о конверте на кофейном столике. Она возвращается в гостиную и поднимает его. Надпись на конверте сделана неровным почерком.

Тому, кто меня найдет.

Внутри ничего нет.

– Ты открывал его? – спрашивает она Крилле.

– Нет, я его не трогал.

Странно. Она осматривает всю гостиную и идет в спальню, но ничего не находит. Судмедэксперт и два криминалиста входят в квартиру, и она спешит в прихожую, чтобы встретить их.

Когда врач констатирует смерть Йерки Янссона, Эмме и Крилле больше нечего делать в этой квартире. Работа криминалистов продлится всю ночь.

– Немедленно отправьте его ботинки на экспертизу, – говорит Эмма. – Пожалуйста, дайте мне знать, если найдете что-нибудь еще.

По пути к мосту Транеберг они встречают машину «Скорой помощи» с синими мигалками, несущуюся на бешеной скорости. «Скорая» сворачивает в Алвике, и по внутреннему радио они слышат, что на трамвайных путях в Нокебю произошла авария и что движение остановлено в обоих направлениях до дальнейшего уведомления.

Эмма смотрит вслед «Скорой».

– Надеюсь, им не придется собирать чьи-то останки.

Звонит сотовый телефон – это глава следственного отдела Вестберг. Эмма отвечает и рассказывает о том, что они обнаружили в квартире Йерки.

– У меня тоже есть новости, – отвечает он. – У нас есть предварительная причина смерти. Несмотря на отметины на шее Петера, он умер не от удушения. Подъязычная кость была цела.

– Да ну, – удивленно говорит Эмма. – Как это случилось?

– Он утонул.

Смятение и отчаяние переходят в гнев. Юсефин вот-вот разобьет чашку чая, которую сжимает в руках. Чертов ребенок! Почему Юлия заставляет ее пройти через это? Убегает, а потом не отвечает на звонки. Это ненормально, и Юсефин скажет ей об этом, как только они увидятся. Действия имеют свои последствия. Комендантский час и запрет на использование мобильного на целую неделю – достаточное наказание.

Это пойдет на благо Юлии.

Юсефин ставит чашку в посудомоечную машину и вставляет таблетку, но в этот же момент слышится вой сирен. Она начинает дрожать. То, что в районе едет «Скорая помощь», а Юлии нет дома, еще ничего не значит. Она наверняка накручивает себя. Немного высокомерно думать, что все вращается вокруг ее семьи. Юсефин запускает посудомоечную машину, куда поступает вода, и звук за окном заглушается.