Страница 7 из 22
— Во имя Первояйца, избавь меня от своих угроз, — отмахнулся Аркарис, — Тебя заберут родители. Я бы и пальцем о палец не ударил, чтобы тебе помочь, если бы не моё к ним уважение. Анайрэ и Лютиэна чуть не надорвались, собирая тебя по кускам и отращивая сожжённые внутренности. Погляди им в глаза и скажи, что чихать хотел на их труды и готов хоть сейчас намотаться на посох ближайшего инквизитора.
Потянувшись вглубь сознания, я выудил стенавшего на его задворках Нани и слегка встряхнул. Из эльфийского балбеса послушно вывалились нужные сведения: Анайрэ звали его мать. Отец же носил звучное имечко Финголфин. Всё-таки не зря он показался мне похожим на филина.
Нани-Нани, социальное ты отребье! Столько ныть, грозить мне, умолять меня отпустить тебя — и ни разу не вспомнить тех, кто подарил тебе жизнь. Во всяком случае, я этих имён точно раньше не слышал.
Не то чтобы я давал себе труд прислушаться к его лепету.
Тем не менее наказать его за непочтительность к семье стоило.
В следующий миг Нани залился мысленным визгом, напитывая меня столь нужными сейчас силами. Его порядком поистрепавшийся разум мало что мог предложить, однако немного боли и страха он всё-таки подарил.
Интересно будет поглядеть, как он станет себя вести, когда я наконец верну ему тело. Я ведь милостивый демон. Просто учил его последствиям неправильно проведённого ритуала.
Золотой червь, засевший в боку, заёрзал, когда его коснулись негативные эмоции. Я подавил порыв вырвать его с корнем.
— Полагаю, они и так в курсе, что я не горю желанием возвращаться, — пробормотал я скорее для себя, чем для кровавика, — Ведь иначе меня бы давно переправили в имение.
А следовательно, либо родители сообразили, что удержать меня в стерильной безопасности родового особняка не удастся, либо сестра нашла время, чтобы донести до них эту мысль. Она достаточно долго пробыла со мной, чтобы уяснить: ничем хорошим моё заточение не обернётся.
Конечно, ещё оставалась вероятность, что родители появились на Земле в том числе из-за последствий проказ ангела и попросту не успели сплавить меня домой. Как минимум отец состоял в каком-то там Крайне Важном Совете Эльфийских Болтунов, что позволило Нани беспрепятственно заниматься чернокнижием семьдесят лет.
— А вот и они, — выдохнул Аркарис, когда в дверь тихо постучались.
Воссоединение семьи вышло трогательным. Мать бросилась ко мне и порывисто обняла. Интересно, поступила бы она так же, если бы я не оделся? Повадки у местных остроухих и не такое допускали.
— Ты очнулся! — возвестила Анайрэ очевидное.
Есть у смертных странная привычка — дублировать приятные вести, словно в попытке удвоить приток счастья.
Радость матери вблизи от моей израненной природы мгновенно всколыхнула во мне желание свернуть ей шею. Она обжигала почти физически. Но поблизости, у суетливо копавшегося в документах отца, стояла Лютиэна. В руках она держала поднос с тарелкой супа. Я улыбнулся
К тому же мне вряд ли хватило бы сил убить лапавшую меня дамочку.
Божественный паразит же присосался к светлой ауре Анайрэ.
Так эта тварь ещё и расти собралась!
Кое-как я оборвал её контакт с матерью и вытер мгновенно вспотевший лоб. Моё учащённое дыхание и блуждающий, рассеянный взгляд насторожили Анайрэ. Она отстранилась — волшебный миг! — и сказала:
— Ты едешь домой, Нани.
— Никаких Нани, — подчеркнул я, принимая суп от сестры. Есть я не любил, но телу требовалась пища, иначе желудок сожрёт меня изнутри, — Если уж хочется сократить, зови
— Я же говорила, — кивнула сестра.
Мать бросила на меня страдальческий взгляд и обернулась к отцу.
— Скажи что-нибудь!
Финголфин, высунув изо рта кончик языка и использовав в качестве опоры папку с документами, прилежно строчил что-то на бумажке. Оклик жены застал его врасплох, и он, слегка подпрыгнув, завращал головой, как испуганная сова.
— Что-нибудь? — не то повторил, не то исполнил просьбу буквально он.
— Вразуми его. Объясни, почему ему нельзя оставаться здесь.
Было похоже, что Анайрэ и сама не рада тому, что о чём-то попросила отца. Лицо её враз осунулось, словно пребывание между двумя пульсарами глупости облучило её смертельной болезнью.
— Если ты останешься, тебя убьют, — мягко, как ребёнку, сообщил Финголфин, — За святотатство, убийство дворянки, подделку документов и отсутствие регистрации… как они нас называют?.. да, нужна регистрация нелюдя. Тебя распнут, колесуют, четвертуют, вытащат кишки, и сварят их в кипящем масле, если не ошибаюсь в последовательности… Или они перешли на расстрелы? За людьми никогда не поспеваешь! Поэтому из России тебе лучше уехать.
Ложка поскребла дно тарелки. Я тщательно соскрёб остатки супа и сказал:
— За Пелену я не вернусь.
— А куда ты хочешь? — задумался он, почёсывая брови пером, — В Паназиатское Содружество лучше сейчас не соваться. Они опять пересобачились и устроили грандиозную резню. Веришь ли, некоторые офицеры состязаются, кто быстрее убьёт сотню человек! У них это надолго. И Маат'Лаэде там не любят. Российская Империя тоже отпадает. Европейская Антанта?
Он вдруг замялся.
— Там пока нечего делать. Что остаётся?
Отец нахмурился, выдавая напряжённую работу мысли. И тут его осенило. С видом смертного, отыскавшего на улице полный кошелёк золота, он предложил:
— Манхэттен! У меня как раз закончились внедрённые туда агенты. Не хочешь поработать на Совет, сынок?