Страница 4 из 9
Главное – либо быстро вернуться, либо не возвращаться по дороге, по которой приехал. Что крутились мы очень долго и засветились по полной – в этом не было никаких сомнений, и что дорога до трассы Ростов-Баку всего одна – это факт. Кстати, невелик выбор направлений и на трассе, выбравшись на которую, можно либо через Алхан-Юрт попасть в Грозный, либо через Самашкинский лес и блокпост «Кавказ» – в Карабулак, в мобильный отряд, откуда, отсидевшись, потеряв время и поменяв номера, можно опять нестись по той же трассе в Ханкалу. Никакого смысла. Поэтому, уповая на Господа и боевую машину «Жигули», летим на предельной скорости, на какую способен наш видавший виды «жигуленок». Передвигаясь на скорости за сотню километров в час, имеешь меньше шансов получить взрыв фугаса под брюхом мчащегося автомобиля. И уже когда пролетаешь закладку, начинаются догонялки со смертью, и чем быстрее ты уносишься, тем слабее ее хватка. Серега, как мне показалось, вообще не пользуясь педалью тормоза, лихо преодолевал все дорожные препятствия, скорее не замечая, а чувствуя их, перемещаясь то на одну, то на другую сторону совершенно пустой дороги. Мы счастливы – ведь благую весть несем!
Но дьявол тоже не дремлет… Неестественно задрало задницу автомобиля так, что, упершись руками в торпеду, я разглядел каждую ямку, каждый камешек, каждую пылинку перед капотом и осознал, что нас подорвали, раньше, чем услышал гром взрыва. Не опускаясь на землю, багажник стал обгонять моторный отсек. Долгов крутил руль, безнадежно пытаясь хоть что-то сделать с машиной. Но она была уже во власти догнавшей нас взрывной волны и, только чудом не перевернувшись, ударившись задними колесами о дорогу, пронесла еще по инерции метров сто и свалилась с дороги, уткнувшись мордой в придорожную траву. Всего какой-то миг, а в голове воспринималось, осознавалось все с такой четкостью, как будто на осознание каждого действия, происходящего вокруг, отведена была целая вечность, а ты ее уже прожил, переварил, и мозг уже работает на будущее: «Как и что дальше делать?»
Выскочив из машины, я упал под откос дороги, лишь на секунду обогнав ударившую по дорожному полотну автоматную очередь. Не поднимая головы, приподняв лишь ствол автомата, я в ответ пустил длинную очередь в том направлении, откуда прозвучали выстрелы, и тем самым остудил пыл джигитов, пытавшихся с наскока прикончить двух зарвавшихся федералов. Из мгновенно пересохшего горла с трудом выдавил:
– Серега, живой?
И снова вечность в ожидании ответа.
Короткое «да» откуда-то сзади смочило глотку и отпустило спазмом сжавшиеся внутренности. Тому, кто скажет, что не боится смерти, смело можете плюнуть в лицо и назвать лгуном, ни разу не бывавшим в экстремальных ситуациях. Страх сковывает мышцы так, что только неимоверной силой я заставил себя еще раз поднять словно налившиеся свинцом, пудовые руки и садануть еще одной очередью по кустам, где засели явно не ожидавшие такого разворота событий бандиты. Они точно видели, что из машины выскочили двое: где нахожусь я, они знали наверняка, но только достать не могли из-за скрывавшей меня дорожной насыпи. Они легко могли подойти ко мне, прижимая к земле очередями, не давая даже пошевелиться, держа под обстрелом мой спасительный откос. Но второй? Он как будто растворился, ловко замаскировался, пока мы обменивались безрезультатными, но пугающими очередями. Он явно держит ситуацию под контролем, не выдавая своей позиции, потому и не решаются бандиты выйти из своего укрытия для окончательной расправы над подранками, боясь попасть под прицельный огонь этого второго. Сереженька, дорогой, молчи! Ты наша козырная карта. Только от твоих стальных нервов зависит развязка, какой она будет, а я отвлеку, не дам тварям спокойно осматривать ямки да уступы, выискивая тебя – «второго». Эффект неожиданности ими упущен, теперь мы почти на равных, тем более с моей козырной картой – находящимся в импровизированной засаде Долговым. Только, Сереженька, не выдай себя, ведь они боятся только неожиданности, неопределенности. С этой мыслью, я, выдав очередную порцию свинца, немного замешкался, и тут же меня накрыл со звоном рассекающий воздух встречный поток смертоносного града пуль. Кисть правой руки обожгло, как огнем. Я дернул руку так, что автомат, задрав ствол, воткнулся между мной и естественным бруствером. С надеждой и страхом осматривая окровавленную руку, я понял, что родился в рубашке: никакого ранения, а кисть мне всего-навсего посекло осколками камней. Со злости я всадил целый магазин в кусты, где однозначно поменял прятавшимся там подонкам отношение к жизни и смерти. Перезарядив автомат, я прижал его к груди и замер перед очередным шквалом огня. После грохота автоматных очередей над нами повисла звенящая тишина. В голове было стерильно пусто: ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего – ничего, просто вакуум. И вот на этом фоне абсолютной пустоты четко всплыли слова матери – короткая, но очень нужная сейчас молитва: «Милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородице, надеющиеся на Тя, да не погибнем, но да избавимся Тобою от бед: Ты бо еси спасение рода христианского». Чеканящий молитву мозг делал упор на слова: «не погибнем», «спасение». И это спасение неслось к нам с нарастающим рокотом приближающегося БТР. Подъехав на расстояние визуального контроля, БТР остановился. Из него, как горох, высыпались солдатики, выстроились в боевой порядок и медленно двинулись в нашу сторону, прикрываясь броней. Теперь главное – не делать резких движений, ведь у них нервы напряжены не меньше нашего. И не хватало еще после всего пережитого схватить пулю от своего же защитника. Не резко, а как-то нараспев я прокричал, что мы свои и что боевики в кустах на «половину второго» направления от БТР.
Но это было лишнее – ведь при появлении солдат они исчезли, как и не было их совсем. Почувствовав безопасность, я поднялся на ватных ногах. Обнял уже стоящего у машины бледно-серого Долгова. Спасибо, Сереженька, ведь в этом бою победил именно ты, сначала унеся нас от взрыва, так что смертельные, но уже ослабевшие его щупальца потрепали только задницу нашего «жигуленка». А главное – ты победил своей выдержкой, не совершив ни единого выстрела!
В голове включился какой-то стопор, как будто бы это случилось не с нами либо очень давно и не имеет к происходящему сейчас никакого отношения. Мы стали упрашивать молодого лейтенанта вытащить из кювета наш автомобиль, потому что нам срочно надо в Ханкалу, у нас дело, не терпящее отлагательств. Посмотрев на нас, как на больных, он все же дал команду солдатикам вытолкать на дорогу наш «жигуленок». Еще в XX веке не воевавший на Кавказе Сергей Александрович Есенин с чувством любви, большой теплоты и огромного уважения написал нам строки для осмотра нашего автомобиля: «Жигули ты мое, Жигули, потому, что я с севера, что ли, я готов рассказать тебе поле, про волнистую рожь при луне, Жигули ты мое…»
Зрелище было не из приятных: задняя панель, изогнувшись дугой, сократила размеры багажника чуть ли не вдвое. Крышка багажника запрокинулась, упершись в стойки и крышу автомобиля, как щитом закрыв заднее стекло и сохраняя нас, словно в капсуле. Бензобак изрядно деформировался, но не проронил ни одной слезинки бензина. Задние фонари, распрощавшись с автомобилем, мелкой красно-желтой крошкой рассыпались по дороге. И вот это чудо, прокашлявшись и зарычав на всю округу, поскольку глушитель так и остался лежать в кювете, сначала сделало пробные движения, а потом покатилось, побежало, громыхая и стуча всем тем, что еще не успело от него отвалиться, унося на себе этих двух сумасшедших. И только взгляд оцепеневшего лейтенанта долго провожал этих уже немолодых офицеров УБОП, недоумевая, что же это за такое срочное дело, ради которого они так рвутся в Ханкалу.
Убоповцы – это своего рода разведчики широкого профиля, а в разведке закон: каждый имеет право голоса, может высказать свое мнение по обсуждаемому вопросу. Но сколько бы ни было мнений, все они сводились к одному: силы надо использовать немалые, это даже не обсуждалось. А вот с главным был тупик. Сколько ни ломали голову – все больше и больше отметалось вариантов – ясно было одно: нельзя заходить в поселок по дороге, нас срисуют сразу же, как свернем с федеральной трассы, подготовятся к нашему посещению, и когда доберемся до места, получим дырку от бублика, все будет стерильно, как в аптеке, и следы тряпочкой протрут. Нужен марш-бросок через лес. Но кто? Убоповцы – сыскари от Бога. Но в лесу они как беспомощные котята: нарвутся на «растяжки» еще на опушке, сложат головы и на этом бесславно закончат свой путь, что никак не входит в наши планы. Вот бы «лесников»-грушников запустить! Это спецы высочайшего класса: они видят все, проходят сквозь игольное ушко, ступают бесшумно, ни разу не треснув сухой веточкой, а мины и растяжки им нипочем, они над ними просто летают. Но их мало, катастрофически мало, и тем более они на прошлой неделе ушли работать в леса далеко от нас, о чем было нетрудно догадаться, выкладывая всю оперативную информацию по Ножай-Юртовскому району Андрюхе Баранову, хотя наверняка он не Андрюха и тем более не Баранов, но мне об этом знать не положено, для меня он Баранов Андрей, и сейчас я не могу рассчитывать на его помощь. Все дороги ведут в Рим, а все мысли сошлись на чеченском ОМОНе – им сам черт не брат. Хаджибеков Бек, ты всем омоновцам – лучший друг, кум и сват. Коля Шаравин, ты, как никто другой, сможешь четко изложить ситуацию. Давайте, с Богом! А я пойду в свою каморку, прилягу, что-то меня знобит, да и перебор на сегодня.