Страница 1 из 8

Горшочек Цонкапы

Баринов Роман Юрьевич "Gambrinuss"

Поздняя осень в Киеве 1939 года выдалась холодная и сухая. Шуршали под ногами наметенные с множества аллей и парков вороха разноцветных листьев, продавцы мороженного начинали ежиться на тротуарах, трамвайные звонки резче звучали в холодном воздухе. После событий сентября, когда фашисты напали на Польшу, в атмосфере витала напряженность. В газетных киосках выстраивались очереди за свежей прессой, люди активно обсуждали и делились прочитанным.

Как-то в конце этой осени, а точнее в начале ноября Льва Борисовича Бауэра, младшего научного сотрудника института Востоковедения, двадцати пяти лет от роду, неожиданно остановил на улице патруль НКВД и попросил проехать с ними. Ехали они не долго, по Крещатику, затем свернули в переулок. Подъехали к невысокому двухэтажному зданию, вошли в парадную дверь, спустились в подвал.

Полчаса его допрашивали сотрудники НКВД на предмет лояльности к Социалистическому строю, Коммунистической партии, товарищу Сталину, зачитывали всю биографию Льва Бауэра с момента рождения, сверяли что-то, записывали. Потом один из них, младший по званию, видимо, подошел к нему вплотную и сказал.

- На Вас есть материал. Ваши сотрудники говорят, что Вы вступили в преступный сговор с поляками. Вот показания Миры Абрамовны Акивисон. Ознакомьтесь, - с этими словами он протянул ему папку с лежавшей на ней бумагой. - В руки не брать. Смотреть на расстоянии.

Мира Абрамовна, лаборантка Мирочка, которая ему так нравилась, и которая ему улыбалась при каждой встрече. Не может быть, это абсурд! Минут пять он непонимающе бегал глазами по бумаге. Да, вот "Неоднократно выражал несогласие с линией партии по вопросу присоединения Западной Украины и Белоруссии к Советскому Союзу..." но это не совсем то, а вот: "Сотрудничал с Польскими оппортунистами и врагами польского народа. Была свидетелем разговора с польским гражданином, из которого сделала вывод о гнусных и провокационных намерениях..."

- Но, товарищ, я никогда не общался с поляками, то есть с польскими гражданами, я и польский не знаю. Знаю китайский, хинди, санскрит, ну, восточные языки. Нет, товарищи, это недоразумение какое-то.

- А этот поляк по-русски говорил, там же дальше написано. Внимательней читайте, гражданин. Вам вменяется статья об измене Родине, - сказал старший, сидевший за столом, - Уведите арестованного.

- Но товарищи, граждане, это ошибка - вскочил ошарашенный Лев Борисович, - я всегда был за Советскую власть и сам готов перегрызть горло, так сказать врагам народа. У меня диссертация, мне ее сдавать скоро. Да что я говорю... Разберитесь пожалуйста, это ошибка, я уверяю вас!

- Ошибка говорите. Ладно. Разберемся... - растягивая слова, сказал старший, - только если Вы с нами будете сотрудничать, разумеется.

- Да, да, все что угодно, - с радостью пролепетал Левочка.

- К нам просочились слухи, что среди ваших коллег, в частности, - он вынул из папки нужную бумажку, - младший научный сотрудник Шепитько, старший сотрудник Павлюченко участились случаи выражения недовольства линией партии по вопросам международной политики и лично товарищем Сталиным. Это так?

- Нееет... Нет, товарищи, это тоже ошибка. Они отличные ребята, комсомольцы, вообще золотые головы.

- Значит, Вы не хотите нам помочь.

- Таким образом не хочу, - твердо сказал Лев Борисович.

- А теперь слушай, гражданин Бауэр и наматывай на ус, - к нему подошел младший, - если не подпишешь, вся семейка твоя по статье о Госизмене пойдет. Понял? - с этими словами он коротко замахнулся и ударил Левушку под ребро. Тот тихо сполз со стула.

- Ну! Не слышу?

- Понял, - задыхаясь, прохрипел тот. Потом, отхаркавшись, через минуту, - Но не подпишу...

...Дни в камере тянулись долго. Как-то после завтрака, дверь камеры открылась. Вошли те же двое, что допрашивали его первый раз.