Сабинянские воины

Однажды я сидел в кафе и доедал сладкую булочку, запивая ее чаем. Время было обеденное, и свободных мест почти не было. Посетители скромно сидели, уставившись в свои чашки и тарелки, стараясь не задевать взглядами соседей. Повинуясь этому неписанному закону, я выбрал место за длинным столом так, чтобы напротив меня никого не было. Так же поступили и другие, и в результате сам собою возник шахматный порядок: у каждого из сидящих оказалось по двое соседей наискосок через стол. Это позволяло делать вид, что находишься в одиночестве. Но в какой-то момент я вдруг понял, что не один: человек, которых сидел наискосок справа, разрушил свое одиночество и покушался на мое, настойчиво стучась взглядом. Делать было нечего. Я поднял глаза и… остолбенел. Это лицо я менее всего ожидал увидеть, и не только в декорациях городского кафе, но и где бы то ни было. Светлые волосы, частью заплетенные в косички, рассыпавшиеся по плечам. Близко посаженные серые глаза. И – она сразу вспыхнула, как только поймала мой ответный взгляд – широкая добрая улыбка. Не может быть, ведь это… Я быстро окинул взглядом его одежду – поношенная темная куртка, джинсы, футболка. Словно внизу был один человек, а вверху – другой. Но это был он, это был Эгр, Треххвостый! Правда, трех хвостов больше не было.

- Это… ты?

Эгр кивнул.

- Но как ты… Где… Как ты выжил?! Каким образом? И где остальные?

Эгр наклонился над столом, чтобы быть поближе, однако передвигаться на место напротив меня не стал.

- Остальных немного. Нескольких человек не задело взрывом, и мы выбрались через подземный ход.

- А…

Я хотел сказать «а Меб и Ру», но Эгр предупредительно помотал головой.

- Нет. И те, кто остались, стали другими. Теперь у нас другие имена.

- Но как это – другими? Разве нет больше сабинян? Нет богини Сабины?

- Есть. Но наша земля погибла. Чтобы сохранить нас самих и нашу богиню, мы должны жить по-другому.

- Где вы теперь?

- По-разному и в разных местах. Но все равно мы все вместе.

Я протянул руку и потрогал пальцы Эгра. Они были теплыми, даже горячими.

- Сомневаешься, что я существую?

- Теперь нет… - Вдруг я вспомнил то, что давно-давно хотел спросить у него. – Скажи, почему вы сдали Сабинянию? Почему позволили врагам растоптать ее?

Он не опустил глаз, продолжая смотреть на меня спокойно и прямо.

- Это не мы сдали Сабинянию, а вы. Весь мир.

Я от удивления раскрыл рот.

- У нас не осталось сторонников, - продолжал он. – Прежде мы существовали лишь потому, что много людей за Стеной этого хотели. Мы были символом, мечтой, залогом чего-то светлого и правильного. На деле наша жизнь была отнюдь не сладкой, ты это знаешь. Непросто персонифицировать собою чью-то мечту. Но мы старались. Однако пришел момент, и мечта раскололась. Слишком много людей стали сомневаться, нужны ли мы, стоит ли того наша жертва. С этого момента мы были обречены. Если бы в нас верили, то мы смогли бы отразить впятеро большую силу, чем та, что на нас напала. Понимаешь, мы же жили в Сабинянии не для себя, а для всех остальных. Чтобы у каждого в душе сохранялась надежда, что кто-то там, внутри Стены, своей жизнью возводит храм, на который у меня самого нет сил. Мы были как жрецы этого храма. Но люди отвернулись, храм стал не нужен. И он пал.

- Как же вы живете? Без храма?

- Кое-кому мы еще нужны. Пока такие остались, мы живы. Но их мало, поэтому и нас мало. Сейчас большинство людей довольны своей жизнью. А зачем храм, если все хорошо? Во всяком случае, зачем храм суровый и жесткий, который требует жертв?

Он умолк.

- Могу ли я встретиться с вами? С остальными? – несмело спросил я.

- Ты встретишься с нами, когда это снова будет тебе нужно. Пока что – сознайся себе в этом – ты примирился с жизнью и не хочешь перемен. Конечно, ты скучаешь по мечте, и временами тебе очень тоскливо. Но этого мало. Когда тоска одолеет тебя так, что ради избавления ты будешь готов принести в жертву все, что тебя окружает – тогда мы снова будем рядом. Но не раньше. Ты же сам знаешь, что Сабиняния – это вовсе не счастье. Это тяжелая ноша, которая помогает спастись от другого груза, еще более тяжкого. Но сейчас тебе легко. Поэтому я оставлю тебя. Возможно, навсегда. А возможно, что и нет.

Он неторопливо повернулся и встал. Я молча смотрел в тарелку перед собой. Слова его стучали в пустой голове, как долгий звон в колоколе. Краем глаза я продолжал следить за его фигурой – вот он подошел к стойке, чтобы расплатиться, задержался там, слился с группой людей, что высматривали на витрине пирожные… Я поднял взгляд. Где же он? Вот группа у витрины, вот стойка. Никто точно не отделялся от нее и проходил к дверям. Я бы заметил. Но среди стоящих у стойки Эгра не было. Не было его и среди сидящих за столами. Не было и среди официантов и барменов. Он просто растворился, словно и не приходил сюда. Я бросил взгляд на его место за столом. Там было пусто, и даже стаканчик из-под чая исчез. Напрасно я выбегал на улицу, напрасно заглядывал в глаза сотрапезникам, смущенным моим вниманием – Эгра не было нигде и не в ком.

«Когда тоска одолеет тебя так, что ради избавления ты будешь готов принести в жертву все, что тебя окружает», - повторил я и оглянулся вокруг. Весеннее солнце лежало яркими пятнами на полу, стенах и столах, обещая на улице еще больше себя – стоило только выйти за дверь. «Он прав», подумал я. Я встал, аккуратно составил на прилавок грязную посуду, расплатился и вышел.

…Конец…