Страница 66 из 80
Глава 22
После того, как вражеская галера утонула, пораженная из пушки у всех на глазах, старцы из тайного капитула начали смотреть на Грегора Рокбюрна по-иному. Их восприятие этого молодого рыцаря изменилось. Вместо недоверия среди них почувствовалась растерянность. Они поняли, что этот Грегор далеко не так прост, как кажется. В его историю о том, что, мол, некий монах поведал ему тайну нового оружия еще в детстве, верили они с трудом, но тот факт, что Рокбюрн действительно обладал тайным знанием, оспорить не представлялось возможным.
Тем более, что знание это касалось обладания очень важным секретом пороховой смеси, что, само по себе, могло изменить весь расклад сил в Леванте. И старики, разумеется, понимали перспективы применения нового оружия, называемого артиллерией. А, поскольку действовали они, все же, в интересах ордена тамплиеров, то не признать заслуг Грегора Рокбюрна они уже не могли. Придраться оказалось не к чему. Все члены отряда, как один, давали на молодого командира исключительно положительные показания. Даже оба капеллана поддерживали его кандидатуру. Потому, скрепя сердце, Николас, Теодор и Бернар, посовещавшись, вынесли решение назначить Рокбюрна командором Тибериады. А территориально командорство постановили расположить в захваченном маноре эмира Ибрагима.
К вечеру решение приняли окончательно и торжественно огласили его после вечерней трапезы. Ради этого события произвели построение и подняли на плацу возле захваченных казарм знамя «Босеан». А брат Николас провозгласил вердикт. Григорий Родимцев радовался внутри себя, впрочем, никак не демонстрируя свою радость окружающим. Всем своим видом он показывал, что принимает эту ношу ответственности ради всего братства, а не потому, что стремился подняться по служебной лестнице. Хотя в душе и торжествовал, ведь с этого момента он не просто упрочил собственное положение в ордене Храма, а и занял одну из серьезных должностей, став равным среди орденского начальства среднего звена, а в Тибериаде и вовсе оказался главным командиром храмовников, тем, кто может принимать серьезные решения. Потому что в боевой обстановке Устав братства разрешал командору возглавлять оборону и не советоваться ни с кем.
Первым своим решением он назначил командиром отряда вместо себя опытного знаменосца, который по праву давно заслужил эту должность. Следующим указанием он велел сержантам обеспечить бдительную охрану периметра, а также переоборудовать главный зал бывшего манора эмира Ибрагима в место для приемов посетителей. И, разумеется, Родимцев посчитал очень важным допросить пленного ассасина. То, что его удалось скрутить, уже само по себе являлось успехом, потому что очень редко эти убийцы попадали в плен. Чаще они сражались до собственной смерти, лишь бы не попасть в руки врагов. То было суровое братство убийц, основанное знаменитым Старцем Горы Хасаном ибн Саббахом. И мало что было известно о нем.
Григорий уже собирался приступить к допросу, когда поздравить его с назначением командором явился монах Иннокентий. Выяснилось, что старик прибыл в Тибериаду этим утром, он разыскал Грегора Рокбюрна, но так и не нашел себе пристанище в городе. И, конечно, Гриша предложил ему остаться в маноре, превращенном в командорство тамплиеров, на правах гостя ордена. Да и заслуга Иннокентия в поимке ассасина была неоспорима. Ведь это же именно пилигрим своим посохом сумел оглушить его. Потому Родимцев не видел ничего плохого, чтобы начать допрос убийцы при Иннокентии.
Двое дюжих сержантов привели опасного пленника закованным в кандалы. Он медленно шел, звеня тяжелыми цепями на ногах. С такими далеко не убежать, тем более, что и руки пленнику тоже не забыли сковать. На вид этот молодой парень не выглядел опасным. Обычный местный житель Леванта, загорелый и темноволосый. Но, его черные глаза смотрели дерзко и с вызовом.
Грегор Рокбюрн не знал местный язык и собирался позвать Мансура, но брат Иннокентий вполне справлялся с миссией переводчика. К тому же, он сумел разговорить пленника, который поначалу не выказывал никакого желания общаться. Но, как только монах извлек из-под рясы свой волшебный серебряный крест и направил на ассасина, шепча какие-то молитвы, тот заговорил против собственной воли. И рассказ его оказался интересным. Убийца говорил, а монах сам и вел допрос, и переводил сказанное Григорию.
— Я Салах Селим, убийца, один из братства неназываемых. Вы же, христиане, зовете нас ассасинами. Я с детства проходил обучение в одной из крепостей нашего ордена, которая ныне разгромлена ордой. И там меня научили науке убийства. Признаюсь, что убивал уже много раз. Но не жалею об этом. Мы не ограничиваем себя ни моралью, ни законом, ни честью. Для достижения цели нам все позволено. И мы находимся выше любых законов и человеческих понятий, потому что мы исполняем закон высший. Закон смерти.
Наше братство действует в тенях. Мы незримо приходим к тем, кто опасен, к тем, кто способен поворачивать направление развития мира, к тем, кто обладает властью. И нет препятствий для нас, потому что все мы — наследники величайшего мудреца, Старца Горы, который и есть истинный Имам. И любой из нас, кто погибнет за его правое дело, попадает в рай. Я же буду проклят, ибо не сумел выполнить порученное задание.
Я оказался жалок и ничтожен, потому что даже не смог покончить с собой, как это предписано нашим братством на крайний случай. И я должен был молчать даже под пытками, но теперь, как видишь, опустился до разговора, потому что не могу противостоять твоему колдовству, старик. И это обстоятельство ломает мою волю и парализует ее. Твой взгляд сквозь этот крест, который не крест, а какой-то предмет той древней силы, что давно ушла из мира, сжигает мой мозг изнутри, и скоро он вскипит. Как видишь, я оказался не способен перетерпеть боль, оказался слабаком, всего лишь тряпкой, из которой можно вить веревки. Ты сломал меня, старый колдун. Так что можешь спрашивать все, что пожелаешь. Только поскорее, а то боюсь сойти с ума от той боли внутри головы, которую ты причиняешь мне.
— Кого ты собирался убить в этом маноре, Салах Селим? — спросил монах, по-прежнему держа перед собой свой массивный крест-артефакт и направляя его перекрестие точно в середину головы ассасина, прищурив, при этом, один глаз. Выглядело все так, словно бы брат Иннокентий целился во врага сквозь перекрестье прицела.
— Грегора Рокбюрна, — последовал ответ.
— Почему именно его? — продолжал допрос Иннокентий.