Страница 16 из 18
Мы еще не успели разложиться и порезать сыры, как стали женщины собираться. И все сразу к столу. Ничем люди здесь от наших не отличаются.
Угощались сырами. Охали, ахали, хвалили. Салина с Рыской улыбались так, что говорить не могли. И пришлось мне. Все рассказывать. С чем сыры у нас, что делаются из свежего молока, что можем сделать сколько угодно много… рецептом только не делились. Решили, что нам эксклюзив нужен. Не обязательно всем знать, как сыр делается. Если хотят поесть, то пусть покупают по нашей цене. Ну, или в колхоз вступают. Потому что для своих цена будет существенно ниже.
Мои травки тоже понравились, сказали, что никогда подобной не пробовали. Очень интересный вкус. Но по второй веточке никто взять не спешил… это меня немного обескуражило. И расстроило.
Подогретые дегустацией деликатесных продуктов, которые оказывается можно делать дома, а не везти из Хадоа втридорога, вдовы, к приходу господина Гририа, выстроились в очередь, желая вступить в колхоз.
За две недели, пока мы его так активно обсуждали, все уже оказались в курсе новой идеи. А сегодня увидев, что мы реально готовы вывести на рынок новый продукт, с ними или без них, решили, что колхозе им будет лучше, чем в одиночку.
Господин Гририх долго зачитывал Устав. Каждый параграф после прочтения заверялся Оракулом. Оказывается, это просто. Брал господин Гририх в руки круг этот с загогулинами, и Даром к нему прикасался. И если вспыхивал Оракул зеленью, значит все хорошо.
Больше всего я переживала за главу, где мы о правилах вступления в колхоз говорили. Я-то сначала все рассказала так, как оно в нашем мире было, мол, все складывают в общий котел у кого, что есть, и потом общее хозяйство ведут.
Но господин Гририх этот момент забраковал. Не одобрит, говорит, Оракул такое. Слишком много споров и ссор будет из-за того, кто больше, а кто меньше вложил. И решили мы сделать вступительный взнос – десять грот. Деньги большие, но не такие уж недоступные. А у кого нет денег, тот может имуществом вложиться. Если оно колхозу нашему нужно будет.
Озвучил господин Гририх это положение, вижу, у баб-то желания поубавилось. Да и что говорить, не зря же мы так решили. Деревня же. Доходили слухи о том, кто что планировал в общий котел отдать. Оно-то может людьми от чистого сердца делалось, но зачем нашему колхозу, например, бусы из стекла зеленого? Или шкуры бараньи старые? Незачем.
Читал господин Гририх дальше, а я смотрю бабы-то из очереди в колхоз потихоньку убывают. Такими темпами, глядишь, и не останется никого. И будем в колхозе только мы втроем… а этого никак допустить нельзя…
– Салина, – дернула я подругу за рукав, – мне домой надо сбегать. Я сейчас, быстро. Потяни время, если не успею.
– Малла, ты что? Если ты уйдешь, мы, вообще, никого в колхоз никого не уговорим.
– Я быстро, – шепнула я и, выбравшись из толпы, помчалась домой. Кажется, я придумала что должна сделать.
По поводу моего участия в колхозе специальное условие было. Должна я была семенами своими вложиться. Экзотика же. Мы рынок-то на клочки порвем, так Салина сказала, а я ей верю. Причем, она сказала, что неважно даже вкусными будут овощи или нет. Главное, что редкими. А если еще и понравятся народу, в чем уже я не сомневалась, то можно на самый высокий уровень идти и любые деньги требовать.
Вернуться я успела до того, как господин Гририх закончил Устав заверять. Толпа баб значительно поредела. Кто-то и вовсе с площади ушел. Салина с Рыской чуть не плакали. А вот господин Гририх почему-то совсем не переживал. Словно догадывался, что я сделать собираюсь. Меня увидел, улыбнулся и подмигнул, мол, все правильно.
И вот пришла моя очередь речь перед бабами держать. Еще пятнадцать долей, минут то есть, назад я тряслась от страха, представляя, что нужно выступать перед всеми, а сейчас… сейчас с нетерпением ждала этого момента. Потому что поняла. Всех этих людей я хорошо знаю. Я с ними со всеми уже про колхоз говорила, только это было в тот самый первый день.
И вот вышла я перед толпой, набрала побольше воздуху и начала:
– Я Малла Вильдо из Хадоа. И приехала в ваше поселение совсем недавно, но вы все уже знаете меня, потому что несколько дней назад приглашали меня к себе ,чтобы я рассказала вам про колхоз. Не буду врать, идея это не моя, там, где я жила раньше, когда-то были такие хозяйства. И работали они весьма успешно, строили колхозникам новые дома, клубы, дороги… но теперь их нет…
– А что ж теперь нет-то? – ехидно протянула соседка через три дома Варла.
– А потому и нет, что не очень-то правильно дело начали. Сложили все свое имущество в кучу, не глядя, и думали, что так всем хорошо будет. Но, скажите мне уважаемые, если одна вдова корову приведет, а другая горшок каши цветочной, будет ли честным и равным их вклад?
– Нет, конечно! – Сайка взмахнула руками, – корова и горшок каши неправильно равнять!
– А если у вдовы, кроме этого горшка каши и нет ничего? Если она последнее отдает? А у той, что корову привела, еще одна такая же в сарайке стоит?
Вижу задумались бабы. Все же небогатое у нас поселение, и у многих кроме горшка каши, действительно, ничего не было.
– Это с какой стороны посмотреть тогда, – протянула Варла, – вроде горшок каши и корова не равны, но если у одной ничего нет больше, а у другой еще одна корова в сарае стоит… тут думать надо. У Оракула спросить.
– И что вы, бабоньки, у Оракула спросите? Справедливо ли, что одна последнее в общий котел принесла, а вторая только половину того, что имеет?
Зашумели бабы… заволновались…
– Вот на моей родине такую же ошибку совершили. Посчитали, что справедливо будет, если каждый все, что есть, отдаст. Одна горшок каши, а вторая двух коров. Или пять овец, как у тебя Варла.
– Но неправильно же это! – взвизгнула Варла. – кто-то кашу принесет, а с меня всех овец?! Несправедливо это! Не одобрит Оракул такое!
Я у господина Гририха Оракул выхватила… вроде колеса он. Из такого же металла, что и монеты.
– Справедливо ли, если каждая вдова принесет в общее хозяйство все, что имеет?
И Даром попыталась коснуться… И вспыхнул оракул в моих руках, как солнце зеленое. Бабы ахнули. Заозирались недоуменно.
А я Оракула коменданту сунула и снова к бабам.
– Вот и у нас так же было. И вроде правильно все, но не правильно же! Не справедливо. Поэтому решили мы, что каждая вдова, которая в колхоз войти хочет, десять грот с собой несет. Или имущество, на эту сумму. Тогда все будет честно и по справедливости. А если нет ничего, кроме горшка каши, то последнее мы забирать не будем. Своим трудом вклад внесете. Как отработаете десять грот, так и станете настоящими колхозниками. И долю с дохода колхозного получать будете.
– Так неизвестно еще, будет доход или нет, – опять Варла. Надо ей спасибо сказать, очень помогла она мне репликами своими. И бабы вокруг тоже загудели, соглашаясь. И правда. Мол, еще не сделали ничего, одни слова. А все туда же…
– Вы все сегодня попробовали сыры, которые мы с Салиной и Рыской сварили? Будет ли толк от такого продукта, который никто кроме нас во всем Гвенаре делать не умеет?
Бабы снова загудели одобрительно, а Варла, сама того не ведая, снова помогла мне:
– Так на для этого коровы нужны. А у нас во всем поселении всего десяток. Когда еще с них телят дождешься, да до взрослых выкормишь. Денег-то ни у кого нет. Большинству придется либо имуществом, либо трудом вкладываться.
И снова закивали бабы с Варлой соглашаясь. Да что и говорить, обе мы правы.
– Рыска, – обратилась я к расстроенной подруге, – сколько корова стоит дойная?
– За десять грот неплохую купить можно, если постараться…
– Значит придется тебе постараться, Рыска. – улыбнулась я, достала из-за пазухи мешок, который мне герцог подарил, и тряхнула, громко звякнув монетами, – десять дойных коров от меня в дар колхозу нашему.
Вздох… единый, словно не сотня людей вздохнула, а один организм, и тишина повисла над площадью.