Большое голодное путешествие

Очередная остановка. Остался позади Калинин, то есть, Тверь. Долгожданный обед! Большое придорожное кафе. Называлось, кажется, «Сосенки». Я с мольбой посмотрел на маму. Зайдем? Оказалось, нет, не зайдем. «У нас еды – полно! Кому это все наготовили? До завтра – пропадет… Вот интересно-то… По столовкам шляться! Завернем в лесок. Нормально поедим…» И тому подобное. Зашли в лесок. Прямо напротив кафе. Сосны. Чисто. Сейчас об этом очень странно вспоминать. Расстелили одеяло. По-походному. Полноценный обед, только без супа. Тяжелая дорожная артиллерия. Курица из духовки, в фольге. Отсочала за полдня, еще полностью не остыла. Вкусная-а! Шиповник из термоса. Зелень, помидоры, молодая картошка, малосольные огурцы… Блеск! Еле встаю. Можно и дальше. Доволен на несколько часов.

Красивая дорога. Любая дорога для меня – красивая. До сих пор. Красивая сама по себе. Заметно, как различается архитектура в разных областях страны. Чем севернее, тем – витиеватее. Дома в резьбе, колодцы, беседки, баньки над водоемами. Названия, знакомые по книге Радищева. Проходили в школе. «Раёк, Торжок, Вышний Волочек, Крестцы…»

– Далеко до Любавы?

– Часа четыре…Может, пять.

– Ой, долго…

Здесь мною овладело странное, но очень неприятное чувство. Наверное, самое страшное чувство на тот момент. Я совершенно не хотел есть! Сейчас это, как будто вдруг осознать, что ты ослеп… Опускался вечер, до остановки становилось все ближе. Четыре часа, три, два… Уже проехали Валдай. В очередной раз заправились. Въехали в новгородскую область. Голод все не приходил. Я испугался. Все ожидания – напрасны? Проделать семьсот километров – зазря? Вся поездка – зазря? Как же так? К чему все эти восторженные рассказы и томящие воспоминания? Не хочу ни в какой Таллинн! До «Любавы» оставалось каких-то полтора часа, а я, все еще, был сыт. Беда! Пытался вызвать чувство голода. Любой ценой. Внушением, самогипнозом. Вспоминал самые вкусные блюда, которые на тот момент попробовал. Шашлыки на море, речную уху из гольца, домашние пельмени с уксусом, селедку из бочки, бабушкину горячую плюшку, сковородку жареных потрохов с луком, свежую клубнику с сахаром… все, что, хоть как-то, могло пробудить во мне яркие гастрономические воспоминания. Не то. Бесполезно. Голод все не приходил… Мне становилось все грустнее. Через некоторое время мы заметили скопление грузовиков на обочине. Родник. Водилы таскают канистры, бутыли, бутылки, фляжки. Было видно, какое все запотевшее. Мы тоже решили, что пора размяться. Попить и умыться тоже не помешало бы… Ледяная вода. Показалось, очень вкусная. Один глоток, другой… Ой! Ну ка… давай, давай… еще попробую… Кажется, началось… О, чудо! Откуда-то, из глубины показалось, выплыло, выползло… Забытое на несколько часов… заветное чувство. Вот оно! Теперь я спокойно ехал до запланированной остановки, считал часы и минуты, и на душе моей было легко. Я снова хотел есть, и все – не напрасно, все – не зря.

Очередной знак. «Ложки-Вилки» плюс «Койка». Поравнялись – разглядел: 25 км. «Это ОНО.» Поселок Зайцево. На окраине – поворот налево. Заветная «Любава». День завершается по программе «максимум». Сначала – договориться о ночлеге. Непременное «МЕСТ НЕТ». Папа справился с задачей при помощи куска копченой рыбы и маленькой баночки икры. Готовили заранее. «Пригодится!» И пригодилось. Трехместный номер. Удобства – на этаже, зато внутри – железный умывальник. Свежая побелка, железные кровати, дорожка, тумбочка и… все. Можно и в ресторан. Ну пойдем же! Огромная бревенчатая изба. Вошли. Народу – полно. Стилизованная печь, Массивные столы, лавки, грубоватые стулья. Рушники и льняные занавески. Сейчас это выглядит убого. А в тот момент – «Царская Охота», не меньше. На столах лежали папки с меню, яркие, с русским орнаментом. Внутри – отпечатанная на машинке страничка. «Щи по-старорусски в горшочке», ниже – «…то же полупорцией», «щи зеленые, щавельные», ниже – «то же полупорцией», «колбаски по-домашнему на сковородке», «бочковые соленья», «моченая брусника», «квас с медом», «квас с хреном», «зеленый лук в сметане», чай, мед, варенье… Прошло столько лет, а помню до деталей. Этот листок занял какую-ту почетную ячейку памяти. Изучили. Подошла официантка в сарафане. Сделали заказ. Мама спросила меня: «Что будешь?" Я подумал: «Первый раз меня спросили, что я буду.» Выбрал щи в горшочке, эти самые колбаски на сковородке, зеленый лук в сметане и квас с медом. Родители – то же самое. Только для папы квас – с хреном. Папа позволил себе сто пятьдесят.

– Для сна…

– А я чего? Я – ничего… Смотри… Тебе ехать.

Еле дождался, пока начали приносить. Несколько минут показались вечностью. Сначала принесли квас. Казалось бы, ничего особенного. Мед и квас, то есть, квас и мед. Но как это было волшебно. Вот и долгожданная еда! Не буду описывать свои ощущения. Это – не передать. Детские воспоминания – сильны, особенно, если, действительно, понравилось. С тех пор я полюбил первые блюда. Полюбил на всю жизнь. Всякий раз, когда я пробую первые блюда: супы, борщи, солянки, рассольники, – подсознательно сравниваю их с теми щами, которые «в горшочке», из Любавы… И сравнение – не в пользу первых. Мы планомерно уничтожали тарелку за тарелкой. Правильнее было бы сказать: горшок за горшком, сковородку за сковородкой. Я особенно старался. Мне говорили: «Миш, сытость – придет!» Я ненадолго задумывался, глотал и уверенно отвечал: «Нет не придет». Папа махнул свои сто пятьдесят, закурил. Повеселел и расслабился. Громко играла музыка. Заходили и выходили люди. Шумели пьяные иностранцы. Официантка сказала, что это – финны, дальнобойщики. У них тогда было что-то, вроде, сухого закона. Зато в Союзе – отрывались. На стоянке стояло несколько фур с иностранными номерами. Добрели до нашего «отеля», взяли ключ с огромным брелоком. Поднялись в номер. Второй этаж. А этажей – всего два. В шесть – подъем. А пока – глубокий сон под пение горячих финских парней.

Утро, попытался взбодриться. Родители уже полностью готовы. Наспех почистил зубы, и снова – в путь. Через некоторое время мы, по окраинам, объехали Ленинград. В этот раз не стали заезжать в Пушкин. Поели, как-то, на бегу. Все тот-же батон, та же колбаса. Плюс остатки вчерашней роскоши. Слава Богу, не испортилось. Отец ел прямо за рулем. Время – дорого. Впереди – Таллин. Проехали город со странным названием Кингисепп. Я читал, что это был какой-то революционер, или коммунистический деятель, что, наверное, одно и то же. Потом еще немного проехали. Дорога – ужас. Папа старательно лавирует между ухабами. Ивангород. Серый, грязный, неприветливый. Подъехали к мосту через Нарву. Возвышается крепость. На ее стенах когда-то снимали Гамлета. Того самого, со Смоктуновским. На противоположном берегу, на большом крутом откосе, цветами выложено: «СОВЕТСКАЯ ЭСТОНИЯ – ПРИВЕТСВУЕТ ВАС!». Через два года, на том же месте было пусто. Просто – трава. Эстония больше никого не приветствовала. А еще через несколько лет поставили таможенный пост.

Въехали в «Советскую Эстонию». Нарва. У меня – душевный подъем… Вот она – заграница! Остановились у ближайшего универсама, то есть, торгового центра, или как он там назывался… С этого момента начнется другое повествование. Другие краски, другое настроение. Впечатление ребенка, прикоснувшегося к неведомому и заглянувшего сквозь щель! Я, конечно, до этого момента, бывал с родителями в Эстонии. Но, что это были за поездки. На заднем сидении, полулежа-полусидя… Поел, и слава Богу. Заснул – еще лучше… А теперь – мне 11 лет! Я – все понимаю, все подмечаю, все запоминаю. Я хотел прикоснуться, и я прикоснулся. Почти за границей. Почти – «ТАМ». Ради этого и ехал.

Парковка. На ней, помимо жигулей, было много иностранных машин. «Началось!» – думаю. Даже пульс участился. Вокруг – чистота. Вошли в магазин. Удивление, восторг. У родителей – досада… После магазинов Средней Полосы, я немного растерялся. Первое, что вызвало подозрение – тишина, все разговаривают тихо, почти шепотом. Родители заметались. «Надо что-то купить. …Зачем? Кому – нам? А где мы это будем есть? До Таллина не дотерпим? Там-то – получше… Так, вот – сыр, вот еще сыр… берем? А вот еще сыр. Какой берем? Ух ты, копченый… плавленый… Сыру-то сколько. А вот – колбаса… Ой, глянь, – копченая, полукопченая, вареная, колясочная… А вот – еще … молоко, в бутылках, в пакетах, жестких, мягких, сметана… еще, вот, какая-то «пахта». А что такое пахта? У кого спросить… да, как-то, неудобно… А это что? Ой, пиво… еще пиво. В бутылках, в банках!» Вернулись за корзинкой. Все расфасовано, нарезано, упаковано, аккуратно разложено, расставлено… Банки, бутылки, пакеты, пачки, коробки… Овощи – помыты, лежат красиво, как на выставке. Ревень. Ни разу не пробовал. Вода. Какой только нет! Что написано? – КЕЛ-ЛУ-КЕ. Колокольчик. А вот, какая-то «Белоснежка». Бутыли, бутылки, бутылочки, бутылюшечки. Литр, пол-литра, двести пятьдесят, триста тридцать… «А вот – еще какая-то. Посмотри. Да тише! Не кричи. А что, Буратино – нет? И Крем-соды нет? Во дают. Столько воды, а Крем-соды нет.» Я поднял голову… Ба! Указатели висят. Большие, яркие. Надписи на двух языках… Бакалея – туда, мясо – сюда. Что хочешь, во всех направлениях. Во дают! Надо же – носки. Ой, смотри – шлепанцы. У нас – сроду не найдешь! Может, возьмем? – Да зачем? Давай до Таллина доедем. В Таллине то же самое, там все и возьмем…