Страница 7 из 12
– Постараюсь сделать все максимально быстро, – расплылась в любезной улыбочке женщина, – Завтра сможете забрать ребенка.
– Постарайтесь-постарайтесь, – мужчина собрался на выход, но в последний момент остановился, – А, не подскажите, что там с остальными детишками?
– Ничего. Михаил в доме малютки. Вероятнее всего там и останется. Дееспособных родственников у вашей бывшей супруги не осталось. С Павлом та же история.
– Почему? У него же отец есть! – удивился Фёдор.
– В тюрьме его отец, – невесело улыбнулась дама, – Еще лет десть там будет, если не выпустят за примерное поведение раньше. А вы что же не знали?
Фёдор только неопределенно пожал плечами и вышел из кабинета точно по голове пришибленный.
Странно все это и неправильно как-то.
На следующий день поехал за Лизой.
Нервничал жутко – не знал, как встретит его дочь. Какой она стала?
У бабки Маши он видел ее фотографии. Большая она уже. Двенадцать лет – почти взрослая. Красавица выросла.
Пока заведующая детдомом оформляла все необходимые документы, в кабинет постучались, и в дверь вошла довольно высокая худая девочка с короткими темными волосами и настороженным взглядом.
– Лиза! – обрадовался Фёдор дочери, – Привет! Как ты выросла! Какая красивая стала!
Он хотел было ее обнять, но та увернулась и уселась на стул, опустив голову.
– Ты зачем приехал? – невежливо и даже грубо спросила она.
У мужчины чуть не упало сердце. Он не узнавал в этом угловатом, угрюмом подросте свою дочку, что, казалось, совсем недавно была милым ребенком, которому он в подарок привез пушистого котенка. Куда же делись эти пухлые щечки, задорные кудряшки?
Он смотрел на нее, на то, как нервно она теребит край какой-то поношенной кофты, широко раскрытыми глазами и чувство вины сжирало его изнутри.
Это он виноват в том, что Лиза стала такой.
Во всем виноват…
Часто ли он приезжал к ней? Звонил ей? Интересовался ее жизнью?
Нет.
Только исправно высылал алименты, очень удобно полагая, что отцовские обязанности с радостью исполняет другой мужик.
А еще он чувствовал себя трусом.
Он брался за любые самые дальние командировки, чтобы не видеть их с Олей, отгородиться от них, списывая все на работу и обстоятельства.
Потому что больно, стыдно и неудобно.
Было бы желание и время нашлось.
– Я за тобой приехал, Лиз, – прочистив горло, ответил он, – Домой поедем.
При слове «дом» Лизка подняла на него свои огромные глазищи, словно не веря, а потом нахмурилась.
– А Пашка где? Почему его из группы не привели?
Заведующая оторвалась от документов и строго посмотрела на девочку:
– Потому что у твоего папы документы только на тебя, Лиза.
Девочка несколько мгновений непонимающе переводила взгляд с одного взрослого на другого, а когда все поняла, взвилась со стула.
– Я не поеду! Не поеду без Пашки и Мишки!
– Лиза, успокойся, – попытался подойти к ней Фёдор.
Но так быстро отскочила к двери и, бросив на отца пронзительный, пробирающий до холодного пота взгляд, произнесла дрожащим голосом:
– Или нас всех забирай, или никого, но без мелких я жить к тебе не поеду.
И хлопнула дверью, выбежав в коридор, оставив обескураженного Фёдора беспомощно стоять посреди директорского кабинета и переваривать ее слова.
Несколько мучительных мгновений он стоял, обдумывая слова дочери, а потом повернулся к заведующей и, все еще не веря, что на это решился, произнес:
– А вы можете…показать мне этого мальчика?
– Какого мальчика? – непонимающе смотрит на него она, поверх очков.
– Пашу. Лизкиного брата.
Заведующая как-то странно на него посмотрела, словно он слегка умом тронулся, и поднялась из-за стола.
– Ну, что ж. Пойдемте…
Мальчик оказался очень тихим и спокойным. Подойти к нему близко и заговорить Фёдор не решился. Стоял и наблюдал со стороны.
Его группа гуляла на улице и, когда Заведующая показала мужчине одинокого мальчика лет пяти, который уныло ковырялся лопаткой в песке, горло сдавил мучительный спазм. Паша казался очень худеньким, болезненным и похожим на Олю.
Минут десять они стояли на крыльце, наблюдая за Пашей, но он так и не сдвинулся со своего места – что-то сосредоточенно чертил лопаткой на мокром песке.
– Рисовать любит, – сказала заведующая, – Павлик очень замкнутый ребенок…
Женщина замялась на несколько мгновений, а потом повернулась к Рыжову и очень строго предупредила:
– Вы, Фёдор Гаврилович, если не уверены – не беритесь. Не нужно ребенку психику травмировать. Он и так весь забитый. Идите домой, взвесьте все, обдумайте и поймите одно: чужой ребенок он здесь, в стенах этого дома, а с вами он будет как родной и не поймет, если вы однажды решите сдать его обратно.
Полковник ничего не ответил, только кивнув, спешным шагом направился к воротам, не оборачиваясь.
Этой ночью ему было о чем подумать и, выкурив почти целую пачку сигарет, принять, пожалуй, самое важное в его жизни решение.
А на утро он уже стоял в кабинете той самой чиновницы, говоря невероятное:
– Я всех заберу, – под папку легла вторая половина отпускных, – Оформляйте побыстрее, а то детишки на казенных харчах совсем исхудали.
Женщина несколько мгновений смотрела на полковника, как баран на новые ворота, не в силах осознать услышанное, а потом зашуршала бумагами бормоча себе под нос:
– Чудной вы человек, Фёдор Гаврилович, – и уже громче, – Вы ж так и вовсе никогда не женитесь!
На что ей полковник своим фирменным спокойным, как у удава после плотного обеда, тоном ответил:
– Посмотрим.
И вот спустя три года он посмотрел на свою голову на круглую попу одной белобрысой бухгалтерши.
Чуть не окосел, когда заглядывался на нее, случайно встретив на почте.
Заметил в ее глазах ответный интерес, кокетливо вздернутые уголки губ, и потом весь вечер дебильная улыбка не сходила с его физиономии.
Дети решили, что его просто кран-балкой в мастерской треснуло по башке.
Вот и заклинило!
Да так, что Федька несколько дней придумывал под каким бы ему предлогом проникнуть в бухгалтерию и хоть одним глазком увидеть Ирину.
Приперся с каким-то Василичемым отчетом, нарвался на перестановку бухгалтерских баобабов с зубодробительным названием Дефимбахий, а зазноба его так и не вышла из главбухского кабинета.
Ушел, с чувством абсолютной неудовлетворенности, держась за поскрипывающую спину и мысленно костеря весь женский род, на чем свет стоит. Это ж надо так мужиками манипулировать!
А вечером того же дня удача повернулась к нему лицом.
Ну, сначала он так подумал…
Когда Фёдор приехал со смены на базу, в главбухском кабинете непривычно горел свет. Ирина Викторовна работала допоздна
Мужчина несколько мгновений боролся с совершенно пацанским желанием подняться и поприветствовать Ирину, а потом глянул на свои грязные сапоги, вспомнил, что сегодня он работал на ферме и понял, что это не самая лучшая идея.
Поковырялся в мастерской, собирая кое-какие вещи, и пошел к своей рабочей машине, как заметил, что Иринина иномарка стоит с приподнятым капотом, а сама хозяйка с растерянным видом рассматривает содержимое моторного отсека.
Губы помимо воли сами растянулись в улыбке.
Не то чтобы Рыжов сильно разбирался в иномарках, но руки у него росли оттуда, откуда надо и любой трактор он мог разобрать и собрать с закрытыми глазами.
– Вам помочь? – чуть прочистив горло, спросил он у Ирины.
Ты с испуганным писком подпрыгнула и ударилась головой о капот машины.
Лучше б он вообще рот не открывал.
Помог, называется!
Перепугал барышню до полусмерти своим полковничьим басом.
В глазах Иры мелькнуло узнавание, и она чуть посторонилась, подпуская его к капоту.
Федор принялся за дело, благоразумно полагая, что лучше держать рот закрытым – пользы будет больше. Привычным жестом достал из кармана мультиметр, который так удачно прихватил – хотел дома свою развалюшку пробить и пристроил к аккумулятору. В итоге стало понятно, что на нем Ирина домой сегодня точно не уедет – разряжен.