Страница 10 из 11
Стороннему наблюдателю может показаться, что это так по-швейцарски: Чиудинелли, который никогда не попадал в топ-50, получил здесь практически равную награду с Федерером, одним из величайших игроков всех времен.
Тем не менее Базель – родной город Чиудинелли, и в этом клубе он начал свое восхождение, даже если оно завершилось вдалеке от вершин, которых достиг Федерер.
– Помимо Роджера Марко был единственным теннисистом из нашего клуба, кто играл на международном уровне в рамках ATP Tour, так почему бы не назвать корт и его именем? – считает Барлоше.
Чиудинелли всего на месяц младше Федерера. Оба теннисиста выросли в Мюнхенштайне, и Чиудинелли сначала играл в другом клубе, но почти сразу перешел в Old Boys.
– Эти двое всегда дружили, они играли и делали все вместе, – вспоминает Барлоше. – Юниор Марко был лучшим другом юниора Роджера.
Помимо тенниса оба любили футбол, и сначала они играли друг против друга именно на стадионе. Но в конце концов в восемь лет они встретились и на теннисном турнире. Его метко назвали «Кубком Бамбино», и Федерер описал этот матч в интервью для документального фильма Strokes of Genius.
– Мы сыграли около девяти игр, – вспоминал Роджер, – и я вел 3–0, и он начинал плакать: «Ой, я так плохо играю», а я его успокаивал: «Все в порядке, Марко, ты вернешься, посмотришь. Ты хороший игрок». Тогда он вырывался вперед, 5–3, и начинал плакать я. Он говорил: «Не волнуйся, все будет хорошо. Знаешь, я просто хорошо играю последние розыгрши». Потом я повел 7–5, и он снова начинал плакать. Мы утешали друг друга, пока продолжался матч.
Чиудинелли выигрывал, и ничего не предвещало грядущих событий. Но они с Федерером много играли в теннис, в карты и во всякие детские игры. Несмотря на то что Роджер добился большего богатства и славы, они с Марко остались хорошими друзьями.
– Когда мы оба поехали в тур, это было похоже на сказку, – улыбается Федерер.
Они встретились друг с другом в Old Boys на благотворительном турнире в 2005 году. Федерер остается членом клуба, несмотря на то, что с тех пор он не играл на этих кортах. Чемпион внес свой вклад в фонд строительства крытого корта.
В день моего визита два молодых человека из Базеля – Йонас Штайн и Сильвио Эспозито – тренировались на солнышке на корте № 1, там же, где Федерер плакал под креслом судьи.
– Вы ведь ожидали большего, правда? – спросил Штайн после того, как они с Эспозито закончили. – Не все знают, что это клуб Федерера. Все знают, что он из Базеля, но сам клуб не так известен. Думаю, руководство десять лет назад упустило возможность его продвинуть. Из него бы получилась хорошая туристическая достопримечательность, и каждый китаец мог бы пройти мимо и сфотографироваться рядом. Но я полагаю, что в Швейцарии так не принято.
Единственная фотография Федерера на территории клуба находится в скромном клубном ресторане. Там он подает на Уимблдоне. Под логотипом Te
У Эспозито есть собственная коллекция имени Федерера. Он сказал, что родители Роджера подарили его дедушке одну из первых ракеток своего сына, а позже Сильвио получил ее в подарок.
– Я начал играть ей, но мне не досталось той энергии, – смеется Эспозито.
Чтобы догнать Федерера, нужно гораздо больше. Для этого требуются исключительный талант и драйв, сильная поддержка, невероятная удача и разумные решения.
Одним из самых разумных решений Роджера было уехать из Базеля, по крайней мере ненадолго.
Глава третья
Экюблан, Швейцария
– Arrête[2], Роджер. Arrête!
Голос принадлежал Кристофу Фрейссу, французу, тренеру швейцарского национального центра. Он говорил Роджеру Федереру перестать бить теннисным мячом о контейнер с оборудованием.
– Он создавал так много шума, что всем было трудно сосредоточиться, – рассказал Фрейсс.
Федерер, импульсивный и энергичный подросток, если и прислушивался к просьбе, то ненадолго.
– Он остановился, может быть, на пять минут, но потом взял ракетку и опять начал стучать, – вспоминает Фрейсс. – И я попросил: «Роджер, остановись сейчас же!»
Федерер, которому тогда было четырнадцать, учился в Экюблане, пригороде Лозанны, на берегу Женевского озера. Он все еще оставался в своей родной стране, но юношу из немецкоязычного Базеля считали чужаком. Основной язык Лозанны – французский, и для Роджера, приехавшего в августе 1995 года, это стало проблемой.
– Он мог сказать bonjour, merci и au revoir, но на этом его познания заканчивались, – вспоминает Ив Аллегро, однокурсник и будущий партнер Федерера в команде Кубка Дэвиса.
Теннисист жил в местной франкоговорящей семье, у Кристинетов, и посещал местную среднюю школу Collège de la Planta, где преподавали на французском языке. В плане эмоций для юноши учиться было все равно что кататься на американских горках.
Будучи одним из младших, тренирующихся в национальном центре, Федерер выходил на корт во второй половине дня, в то время как старшие ученики тренировались с 10:00 до полудня. Но на этот раз занятия в школе у Роджера закончились около 11:00, и он прибыл в теннисный центр, когда старшая группа еще играла.
– В Федерере энергия била ключом. Я сказал ему пойти и сделать уроки, – рассказывает Фрейсс. – Но это было безнадежно, – вуаля! – он начинает бить по мячу.
Фрейсс дважды предупредил его. Поняв, что это бесполезно, он разработал план. Если Федерер вернется в третий раз, его ученики преподнесут ему урок.
– Я был уверен, что он вернется, – признался Фрейсс. – Он действительно не мог сидеть на месте.
Конечно же, Роджер так и сделал. На этот раз Фрейсс и ученики скрутили его и отнесли наверх в раздевалку, дав понять, что собираются запихнуть его одетым в холодный душ.
– Мы хотели, чтобы он в это поверил, хотя, конечно же, не собирались этого делать, – сказал Фрейсс. – Я даже включил душ. На этом я и остановился. Но я уверен, что этот момент запомнился Роджеру.
Федерер определенно помнит этот случай. Это было частью неспокойного, тяжелого для него времени.
– Я был швейцарским немецкоговорящим парнем, над которым все смеялись, – считает он. – Я не мог дождаться выходных, когда смогу сесть на поезд и поехать домой, в Базель.
Тем не менее переехать в Экюблан было его собственным выбором. Он покинул не только своих родителей и сестру, но и тренера Питера Картера, клуб Old Boys, а также, безусловно, свою зону комфорта. Все для того, чтобы вывести свой теннис на новый уровень.
– Мы хотели, чтобы Роджер сам принял решение, – сказала мне Линетт Федерер. – Мы готовы были поддержать любой его выбор, и я думаю, это было одной из причин, по которой он упорно продолжал свой путь: это было его решение.
Сейчас Федерер не жалеет об этом шаге. Наоборот, он считает два года в Экюблане жизненно важным этапом его взросления и ключевым элементом его дальнейшего успеха.
– Я должен признать, что это были, вероятно, одни из самых значимых лет в моей теннисной жизни, – говорит он.
Молодым игрокам Роджер часто рекомендует воспользоваться возможностью ненадолго уйти из дома, чтобы развить чувство уверенности в себе самом. Это ключевой момент в соревновательном индивидуальном виде спорта, где доверие к себе самому может быть столь же важным, как и доверие к своему удару справа.
Федерер не столкнулся с теми препятствиями, которые преодолевают многие великие теннисисты современности. Ему не пришлось пересекать океан в шесть лет, как Марии Шараповой, отец которой отдал ее в академию Флориды. Роджеру не нужно было искать способ тренироваться и совершенствоваться во время войны, как Новаку Джоковичу.
2
Прекрати (Прим. пер.).