Хук слева

Но я смеялся вместе с ней, стискивая с отчаянием свои объятия всё сильнее, и надеялся, что ни одна эмоция не отразилась в моих глазах.

А потом мы шли обратный путь плечом к плечу, как старые добрые друзья, проводя время за приятной беседой.

– Ну наконец-то! – воскликнул Володя. – Я уже испугался за бедную девушку!

– Бедная девушка, пожалуй, поковыляет неспешно к своей машинке, пока не упала прямо здесь, – рассмеялась Машка. – Пока! Спасибо за пробежку!

Она бросила мне напоследок одну из своих милых улыбок и, больше ничего не добавив, стала уходить.

И вместе с её уходом я почувствовал, как ко мне возвращается привычная пустота. Я больше не мог этого допустить.

Поэтому ударил Володю по плечу, крикнул: «На созвоне!» и пустился бежать за ней.

Я догнал Машу у выхода из парка.

Глава 4.

– Ну же, Ромашка! – услышала я за спиной и вздрогнула от неожиданности.

Мое сердце забилось сильнее, когда Влад приблизился ко мне.

– Я приглашаю тебя на завтрак, – улыбнулся парень, – если ты, конечно, согласишься меня подвезти.

От его улыбки моё дыхание перехватило. Я разучилась говорить! Имея филологическое образование, я растеряла все свои слова и обороты и не могла сказать даже банальное «да», поэтому просто кивнула.

– Отлично, – он потёр руки, – а то я голоден, как чёрт!

Всю дорогу до маленького уютного ресторанчика он говорил лишь «прямо», «налево на светофоре», «направо», «перестройся», а у меня от его близости кружилась голова. Раньше я думала, что такое бывает лишь у книжных героинь. Сейчас же я чувствовала себя одной из них.

– А вот и приехали, – радостно добавил он после очередного поворота.

– Булочная? – удивилась я.

– Таких булочек ты ещё не ела. А какие здесь пироги!

Он мечтательно закатил глаза. Я подумала, что именно в эту минуту я испытываю жуткий голод, но булочками, пожалуй, его не утолить.

– Ура! – улыбнулась я. – Давай сделаем это.

Если все спортсмены едят, как Влад, то в год набежит тонн пятьсот! Он заказал два осетинских пирога, двойную порцию оладий со сметаной, творожную запеканку с изюмом, пиалу мёда, пять ватрушек и большой, литра на три, чайничек Эрл Грея. Парень лишь скептически ухмыльнулся, когда услышал мой заказ:

– Латте и оладьи с клубничным джемом, пожалуйста.

– Когда стол будет заставлен яствами, ты пожалеешь о таком скромном выборе.

– Просто я не хочу, чтобы у меня случился заворот кишок.

Он рассмеялся в ответ:

– Этого просто не может быть. Мне нужно хорошо питаться, чтобы поддерживать форму.

– Уверена, в твоём мире это называется «правильное питание», а не «скупи половину меню».

– Я привык к домашней пище, не могу остановиться, – в его голосе просквозила грусть.

– Что такое – мальчик переехал от мамы?

Как только шутка слетела с моих губ, я тут же захотела вернуть её назад.

– Прости, – пробормотала я, для верности прикрыв рот рукой.

Весь его вид говорил о крайней степени уязвимости.

– Ты же не знала, – кивнул он.

– Не знала – что?

– Что я сирота.

Из моих легких словно выкачали весь воздух. От несправедливости этого мира, от судьбы маленького мальчика, которого я видела сейчас в глазах сильного, волевого мужчины, сидевшего напротив меня, у меня перехватило дыхание.

– Боже, вот это я называю «неловкий момент»! – прокомментировала я, пытаясь вернуть непринуждённую обстановку назад.

– Да уж.

Появившаяся официантка начала выставлять блюда на стол и немного разрядила напряжение, возникшее между нами.

Мы молча поглощали завтрак. Никто не решался начать разговор. Я допила кофе; теребя салфетку в руках, я испытывала отчаянное желание закурить – привычка, с которой я рассталась пару месяцев назад.

– Машка, да расслабься ты! А то сидишь надутая.

– Сытый мужчина – добрый мужчина, – усмехнулась я в ответ.

– Расскажи мне о себе, – вдруг попросил он.

– Даже не знаю, с чего начать, – вздохнула я. – Моя жизнь обыденна и скучна.

– Итак, твоя манера говорить… – подсказал он.

– …взялась родом из детства. Я росла в доме с огромной библиотекой. Общение со сверстниками давалось мне крайне нелегко, поэтому я много читала.

– Когда ты говоришь много…

– … это значит действительно много, – рассмеялась я. – Настолько много, что на уроках я затыкала за пояс учителя литературы. Поэтому путь мне был один – на филфак.

– Планируешь ли ты написать роман?

– О, да! – самодовольно заявила я, – это будет шедевр.

И мы дружно рассмеялись.

– Бьюсь об заклад, ты не станешь писать грязных дамских романов?

– Боже, я была уверена, что не выгляжу такой особой, – деланно ужаснулась я.

– Возможно я тебя разочарую, но ты вообще не выглядишь как писатель.

Я пришла в ужас:

– И многих писателей ты видел?

В ответ парень просто рассмеялся:

– Скорее, ты выглядишь как читатель этих грязных книжонок, этакая мечтательница о любви с большой буквы. Или одной из героинь таких книг.

– Вот это уже обидно, Влад.

– Да ладно, Машка! Я уверен, что ты не из тех, кто обижается на комплименты. Лично я представляю писательниц толстыми, с засаленными волосами, вечно жующими печенье старыми девами.

– Возможно, однажды я стану такой. Я буду жутко популярна, и ты даже сможешь дать интервью какому-нибудь модному изданию, что знал меня, когда я была юна, свежа и прекрасна. А теперь, когда я чувствую себя достаточно оскорбленной, давай ты расскажешь мне о себе.

– Моя жизнь гораздо скучнее твоей. В детском доме у меня было два пути: стать шпаной и попасть на зону – то, как поступало большинство, или же поступить в спортивную школу и попытаться выбиться в люди. В спортшколе я встретил Володю. Он, зная, что сам не достигнет высот на этом поприще по состоянию здоровья, начал помогать во всем мне. Теперь мы как братья. Благодаря ему я попал в большой спорт. Вспыхнул и сгорел…

– Почему ты ушёл на пике своей карьеры? – не удержалась я.

– Откуда знаешь? – ощетинился Влад.

– Ты же не думал, что я не почитаю о тебе в сети, прежде чем прийти в семь утра в Сокольники? – усмехнулась я.

– Конечно, – хлопнул он себя по лбу, – Мне срочно понадобились деньги.

– И..?

– И конец истории.

Я почувствовала, что он закрылся от меня. На этот раз окончательно.

Глава 5.

– Она стала задавать мне неудобные вопросы, мне просто необходимо было пространство, – в который раз обсуждал я с Володей.

До очередного боя оставалось меньше двадцати четырёх часов. Я не мог сосредоточиться на действительно важных делах, бесконечно прокручивая в голове отрывки наших с Машей разговоров. Я знал, что уже порядком задолбал дружище этой темой – две грёбанных недели чертовка не выходила из моих мыслей, и я никак не мог остановиться обсуждать её.

– Не забивай голову, – просто брякнул он, разбивая мышцы моих плеч.

– Это стрёмно. Она выросла из ниоткуда и появилась в моей жизни, но будто всегда там и была.

– Почему бы тебе просто не быть с ней чуточку откровенней?

– Интересный вопрос, – усмехнулся я.

Несмотря на то, что Володя был мне уже много лет как брат, даже юридически, обсуждать с ним Машу казалось абсурдным. Он никак не показывал интереса к этой теме, но и не выказывал недовольства.

В день, когда мы познакомились, он в первый и последний раз надрал мой зад на ринге. И только потому, что не следовал установленным правилам. Мы с парнями шутили, дурачились перед тренировкой. Володя позвал меня на ринг. Мы танцевали вокруг друг друга, пытаясь пнуть исподтишка. В ходе нашей шуточной дуэли Володя отвесил мне неплохой хук слева, да так, что я повалился без сознания. Нам повезло, что тренер об этом так и не узнал. В противном случае, вылетели бы из секции мы оба. Я пришёл в себя быстро и отделался лёгким сотрясением. После этого нас пригласили на ринг официально, и я показал, кто здесь папочка.