Страница 8 из 30
Сколько нежных слов пришлось прошептать в её маленькое и, в свете падающих солнечных лучей, неожиданно почти прозрачное розовое ушко, успокаивая разъярённую женщину. Сколько труда и терпения ушло на то, чтоб просто удержать её, ласково и нежно обнимая. И постепенно вновь приучая к себе, как испуганную дикую лань, прежде чем она перестала вздрагивать от его прикосновений и своих рыданий. Юрий Моисеевич непроизвольно сглотнул обильную слюну и очнулся от столь несвоевременных воспоминаний.
И он таки выяснил причину такого отношения к себе, и эта «причина» ему очень не понравилась. Оказалось, что его «клеврет» Кубаткин, сегодня утром (в то время, пока Юрий Моисеевич был на совещании у начальника) арестовал Мишеньку Лапина и увёз его «в эту вашу ужасную тюрьму». И теперь новый спектакль, в котором Зоенька должна была играть одну из главных ролей, уже не состоится. Так как все знают, что в СССР спектакли, написанные опальными авторами, не ставят. А Зоя так надеялась на эту роль!
И вот к ней в полдень приезжает Мишина мама и сообщает что её сыночку только что арестовали и теперь спектакля не будет. Те шикарные наряды к постановке, что они обсуждали накануне, так и останутся просто красивыми картинками в альбоме. А те Мишины замечания к будущему спектаклю и та великолепная музыка что он для него написал так и останутся никем невостребованными. Как и надежды «Зайки» наконец-то пробиться с помощью этого спектакля в основной состав труппы.
Если б только Юрочка знал, каких трудов и усилий ей пришлось приложить к тому, чтоб уговорить Мишину маму повлиять на своего сына. И чтоб одну из главных ролей в спектакле он написал специально для неё. И вот теперь всё пойдёт прахом! Такого вероломства от своего верного поклонника она никак не ожидала! Теперь между ними всё кончено, и она сама станет распоряжаться своей свободой. Она ещё достаточно молода и привлекательна и от почитателей её таланта отбоя нет. Она была верна Юрию, но такого предательства простить ему не может!
Сойдя с пролётки и мимоходом отметив, что что ясное и солнечное с утра небо потихоньку начало затягивать одинокими пока облаками, Юрий Моисеевич слегка поморщился. Вот за что он не любил приморский климат так это за то, что иногда небо затягивали тучи, с моря дул холодный, пронизывающий насквозь ветер и в воздухе витала взвесь влажных капель, остро пахнущих йодом, лёгкой рыбной тухлинкой, гниющими водорослями и ещё целым букетом таких же неаппетитных «морских» ароматов, прямо противопоказанных его ослабленным лёгким. К своим неполным сорока годам чекист имел уже довольно обширный «набор» хронических болячек, заработанных ещё во времена своей лихой молодости.
Весной девятнадцатого года во время разгрома бандитского мятежа в Киеве, молодой и ещё мало кому известный в то время чекист проявил не только личную храбрость и стойкость, но и изрядные командирские качества и способности, за что был отмечен личной благодарностью самого товарища Бубнова Андрея Сергеевича, председателя Киевского губ исполкома. В то же время он познакомился и до сих пор на хорошем счету у Клемента Ворошилова, нынешнего наркома по военным и морским делам. С тех самых пор и пошла вверх карьера молодого чекиста-оперативника, награждённого в двадцать третьем году орденом Красного Знамени и знаком «Почётный работник ВЧК-ОГПУ» за разгром в Киеве петлюровского подполья.
Но к этим наградам прилагались и брюшной тиф, и пневмония, чудом излеченная, но основательно подорвавшая здоровье, и некоторое расстройство психики, начавшееся ещё во время ликвидации Киевского мятежа «батьки» Струка. Ярого антисемита, пообещавшего своим бойцам после победы отдать старинный и богатый город на неделю «на поток и разграбление». Чем «хлопцы» и занялись сразу же, как только вошли в его предместья.
Зверства «струковцев» по отношению к мирному населению увиденные в ходе боёв, вытеснения бандитов с Подола и окончательной его зачистки от остатков банды, навсегда врезались в память молодого чекиста. Растерзанные тела юных девушек и молодых женщин (и не только евреек), головы малолетних «жидёнков», разбитые для устрашения их строптивых родителей не желающих добровольно «делиться богатством», вспоротые в поисках проглоченных ценностей животы стариков и старух, заподозренных в таком сокрытии «богачества», серьёзно подорвали психическое здоровье молодого бойца с контрреволюцией.
Марафет, водка и легкодоступные женщины надолго оставались единственными «лекарствами» от тех воспоминаний. И только сердобольная Зоенька с её ангельском терпением за последние два года смогла понемногу вернуть ему прежнее спокойствие и душевное равновесие. И терять такую женщину Юрий Моисеевич не желал ни в коем случае.
— Пётр Николаевич, ты что творишь? Ты кем себя возомнил? Кто тебе разрешил проводить аресты без моего разрешения и санкции прокурора? Ты ничего не попутал?
Кубаткин в растерянности замер перед столом начальника держа в руках папки с делами сегодняшних «фигурантов», из-за которых и был вызван «на ковёр» к своему шефу.
— Юрий Моисеевич! Да какие там аресты? Так… слегка надавил на сознательность товарищей, но это же для пользы дела! Зато почти все сразу же согласились на сотрудничество и уже появились зацепки от двух новых осведомителей о подозрительных гражданах. Есть с чем работать…
— «Слегка надавил»? На Лапина тоже «слегка»? А вот его мать прямо говорит об аресте. Ты хоть знаешь, кого ты арестовал и чем это может для тебя закончиться, если твоё «слегка» выйдет наружу и получит огласку? Я-то тебя прикрыть не смогу, да и не захочу. По правде сказать, как был ты ретивым пограничником-дуболомом, так им и остался. Всё бы тебе шашкой махать да контрабандистам кулаками зубы пересчитывать. А в оперативной части надо в первую очередь головой работать! Как ты вообще додумался арест произвести? У тебя что, были основания?