Страница 5 из 30
— Эти шлемазлы из ЧК постоянно врывались в мой дом перетряхивали всё моё имущество в поисках спрятанного золота, но не гнушались даже остатками моих продуктов из ларя! Миша, я так много и сильно не боялась никогда в жизни. Даже когда мои квартиры после ареста Юзека обыскивали жандармы, они были намного деликатнее и обходительнее чем ЧК! — мама чуть слышно вздохнула и продолжила:
— И вот я совершенно случайно узнаю, что в Одессу приехал Феликс. Как сейчас помню, в тот день стояла сильная жара, июнь в двадцатом году вообще выдался на редкость жаркий. А я решила, вот сейчас пойду и выскажу ему всё что думаю и о нём, и о той власти, за которую погиб мой непутёвый муж. Пусть я тоже умру, но и Феликсу будет стыдно за то, как страдает вдова его погибшего друга.
— И я ему высказала всё! И как помогала им до рэволюции и как страдала в одиночестве и тоске воспитывая сына и про моё горе и скорбь по погибшим мужу и сыну. И как меня сейчас притесняют и третируют те, за чью власть боролись и погибли мой муж и сын. — глаза мамы сверкали и метали молнии, а щёки просто пылали огнём. Видимо ей вновь вспомнился тот нелёгкий для неё день.
— Миша! Если б ты видел, как был разъярён Феликс! Я думала шо его удар хватит так он побледнел, или инфаркт, когда к его лицу прилила кровь. А ещё боялась, что он застрелит того шлимазла шо командовал одесскими чекистами. Когда Феликс наставил на него револьверт я даже закрыла глаза.
Мне не жалко было этого поца, но я боялась и до сих пор ужасно боюсь выстрелов. От них у меня появляется стеснение и слабость в груди и делается дурно. Но Феликс сдержался, только ругался такими словами каких не знают и одесские биндюжники. — мама прикрыла глаза и осуждающе покачала головой.
— Всё-таки Феликс оказался настоящим другом моего мужа. Сначала он предложил мне ассигнации чтоб компенсировать мои квартиры и понесённые расходы, так как в них уже жили важные люди и куда их девать если в Одессе всегда был острый квартирный вопрос? Но я отказалась. На что мне эти бумажки? Они не годились даже на то, чтоб ими растопить титан и нагреть котёл воды. Тогда он выгнал из кабинета всех, кто там находился и достал вот этот саквояж.
— Высыпал на стол всё что в нём находилось, а потом протянул его мне и сказал, что в дно этого саквояжа зашиты две тысячи царских рублей в золотых монетах. Это всё что он может для меня сделать в память о своём друге. А потом позвал начальника ЧК и опять на него кричал, приказал поставить меня на продуктовое довольствование при ГПУ как вдову погибшего за дело революции. И что теперь тот лично отвечает за моё спокойствие и чтоб все сотрудники об этом знали. Он будет проверять это лично. — мама гордо повела плечами, мол, знай наших!
— А мне посоветовал в случае новых притеснений обращаться прямо в Москву в ЦК ихней партии, так как там много товарищей кто был знаком с моим Юзеком по ссылкам и каторге. Они всегда помогут. Но больше меня никто не трогал и паёк до сих пор ежемесячно получаю. Не такой уж и большой и ноги всегда подгибаются, когда захожу в столовую ГПУ, но раз мне положено то пусть выдают! — и глаза мамы вновь воинственно заблестели.
Да-а-а Мама! Сколько же ещё «скелетов» в твоём персональном шкафу? То, что Дзержинский возил с собой этот потёртый коричневый саквояж меня не удивило. Все профессиональные революционеры «по привычке» всегда с собой имели НЗ на случай поступления внезапной команды «товарищи, тикайте огородами!» Раньше это не афишировалось, но в моё-то время «исподнее» им прополоскали знатно, да и документы сохранились.
Кто-то любил золотые часы и портсигары, как тот же Троцкий, возивший с собой «золотой запас» в том числе и для поощрения отличившихся командиров. Кто-то, как Ворошилов и Свердлов, любили более компактные «брюлики» но и фунтами не брезговали, а вот «железный Феликс» предпочитал швейцарские франки, английские фунты или царские десятирублёвики. Как говорится «на вкус и цвет товарищей нет». Но теперь мне стал понятен страх мамы перед чекистами, натерпелась…
— И Вы, мама, так ни разу и не воспользовались «подарком»? — тщетно пытаюсь найти следы «взлома сейфа» но так и не нахожу. — А зачем мне это? Слава богу с голода умирать не пришлось, да и паёк выручал на первых порах. А затем и сама начала зарабатывать. Вот моё богатство! — и мама горделиво показывает мне свои руки. — Мамочка, да ты у меня сама чистое золото! Настоящее сокровище! — целую маму в заалевшую щёку и любуюсь на смутившуюся женщину начавшую застенчиво теребить фартук. — Ну ты и выдумщик, Мишка! Да ну тебя!
Ну всё! Маршрут проложен, билет на советский теплоход «Крым» уже куплен, послезавтра отплываю до Стамбула. Там два дня перекантуюсь в гостинице и на турецком грузовом пароходе «BULENT» отплываю в Алжир, где меня уже будет ожидать французский «Lamoriciere» с прямым рейсом до Марселя. Белла очень помогла в составлении графика и со «стыковкой» рейсов. Прямых пассажирских рейсов из Одессы в Марсель в этом году пока ещё нет.
Обещают, но, когда это будет? Сидим вчетвером на кухне и пьём чай. Ага, кроме меня и мамы ещё и Белла с Сонечкой в гости пришли. Девушку жалко, как-то она совсем сникла и притихла, похоже и правда заболела. Видно, что её лихорадит, вчера и сегодня весь день мама была с ней. О чём они говорили мне неизвестно, но Соня хоть улыбаться начала, а то после «порки» совсем в себе замкнулась.
Лежу в кровати и не могу заснуть. В сотый раз перебираю планы на Францию, что и в какой последовательности буду делать. Что в первую очередь и на что стоит обратить особое внимание. «Виртуальный дневник» изучен и тщательно выверен. Ошибок никаких не вижу, но всегда что-нибудь «идёт не так». Зеваю. Ладно, «война план покажет». Хм, почему-то некстати вспоминается «Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах». Отмахиваюсь от этой неприятной мысли и закрываю глаза в предвкушении скорой встречи с Парижем. В голове словно колыбельная тихо звучит песенка Ив Монтана «О Париж!»
Я снова в пути и любимый мой город,
Мне снится в ночи за сеткой дождя…