Страница 5 из 19
Какое-то время мы с отцом работали дружно и слаженно, и мне было достаточно весело. Я помогала ему вести «наружное наблюдение». Это было похоже на театр. Я была то кокетливой горничной, то истеричной гимназисткой, то глуповатой торговкой бубликами. Проживала десятки маленьких жизней, помогая отцу, и очень гордилась этим. Но внезапный удар прервал жизнь моего отца и круто изменил мою. И вот я на вокзале, поезд увозит мою сестру в другую, я надеюсь, счастливую жизнь. Я возвращаюсь домой, в свой большой пустой дом.
Разве у меня есть дом? У меня есть жилая площадь. Потому что дом – это место, где тебя ждут родные люди. А меня не ждёт никто. Хотя нет, меня ждут Антип и Лукерья. Я сегодня же переговорю с ними по поводу того, что им уже давно пора определиться со своими отношениями, благословлю и предложу обосноваться в правом крыле второго этажа, где были наши с Линой комнаты. Сама я переберусь в папину спальню и буду думать, что делать с офисом на первом этаже. Наверху, в столовой, мы теперь будем обедать втроём, а кухня и все подсобные помещения не осиротели, потому что и раньше это была вотчина Антипа и Лукерьи.
Стоп. Всё замечательно, а на что мы все будем жить? У отца остались какие-никакие сбережения, Лина привезла от свекрови деньги на похороны и мне на первое время. Написать дяде Вацлаву? Но где они с Катажиной сейчас? Писем давно нет, точнее, их вообще не было с той поры, как мы проводили молодую чету в далекое плавание. Написать: Аргентина, серебряные прииски, Вацлаву Грушецкому? Может, и дойдёт, всё-таки конкретней чем «на деревню дедушке». Но когда? К тому же дядя Вацлав и так сделал для нас очень много. Нет, надо выбираться из проблем самой. Есть жильё, есть оборудованный офис, есть имя Грушецкий в московском частном сыске. Точнее, был Грушецкий, а теперь будет Грушецкая.
Мы пьём чай у меня дома с моей единственной подругой Александрой, с которой сидели за одной партой в гимназии. Теперь Александра стала начальницей нашей гимназии и преподает там математику. Мы никогда с ней не расставались, а с другими подругами по гимназии или по театральной школе жизнь то сводила, то разводила. Вот и Вера как-то незаметно исчезла из моей жизни, и я давно не слышала о ней, а Александра была всегда рядом. При всей моей кажущейся общительности, я очень плохо схожусь с людьми. Но Александра и её родители – люди очень мне близкие.
Отец Александры историк, профессор Московского университета, её мама учила мою сестру музыке. Родители моей подруги даже хотели сделать меня своей родственницей. Мама Александры, Маргарита Львовна, познакомила меня со своим двоюродным племянником, Владимиром, офицером гвардии Преображенского полка в Петербурге. Как ни странно, я ему понравилась. Бывают же люди с плохим вкусом!
Он провел отпуск в Москве, в прогулках со мной то в Сокольниках, то на Воробьёвых Горах, дарил цветы. Оркестров, к счастью, не заказывал. Но дальше у нас не пошло и не могло пойти, потому что я была по-прежнему влюблена в человека, которому до меня не было никакого дела, и про которого я ничего не знала уже почти год. И, скорее всего, мы с ним больше никогда (какое жуткое слово!) не увидимся.
Но о чём это я? Итак, мы пьём чай с Александрой. По пути ко мне она заехала в Венскую кондитерскую, и вот мы доедаем по третьему пирожному. Теперь уже пора обсудить вопрос о помощнике для моей серьёзной и ответственной работы. Конечно же, для частного сыска нужен мужчина, но проблема в том, что я не могу платить своему помощнику приличное жалование за службу. Но Александра находит выход: «Дорогая, у меня есть то, что нужно. К одной моей хорошей знакомой приехал племянник из Тулы, очень приличный молодой человек». Потом выяснялось, что «приличный молодой человек» не смог закончить гимназию и впоследствии был уволен уже с нескольких мест службы за бестолковость, нерасторопность и тому подобное. И родители решили, что в Москве у мальчика будет больше возможностей проявить себя. И отправили к бездетной тётке под крылышко. Да, перспектива с помощником была не ахти, но у меня не было выбора и вообще «не боги горшки обжигают». Вот так, после трёх венских пирожных, в моей жизни появился Алексис.
Глава 5
Два или три месяца ушло на то, чтобы обосноваться в офисе отца на правах хозяйки, переоформить на себя и здание, и финансы, познакомиться с Алексисом и подружиться с ним. Мы подали в газеты новое объявление о том, что по старому адресу всё также существует частное сыскное агентство, только клиентов принимает не Грушецкий Казимир Янович, а его дочь Грушецкая Матильда Казимировна. А в остальном абсолютно ничего не меняется, милости просим. Алексис, как мой секретарь, важно уселся возле телефонного аппарата, который папе в свое время удалось подключить к городской сети, что было большой удачей и большой редкостью в то время.
Но Алексису никто не звонил: видимо, наш провод не дотягивался до потенциальных клиентов, которых мы интересовали исключительно как помощники в поисках потерявшихся птичек, кошечек, собачек (в основном глупых болонок и пуделей). Такие клиенты приходили без предварительных звонков. Был ещё один ревнивый муж, который тоже просто пришёл и заказал слежку за женой. К моей радости, его опасения не подтвердились, жена постоянно проводила время у своей кузины, которая недавно родила сына. И бездетная женщина, которая мечтала о ребёнке уже десять лет, будучи замужем за нашим клиентом-ревнивцем, целыми днями любовалась двоюродным племянником. Но рассказывать об этом своему мужу не хотела, чтобы не теребить общую на двоих душевную рану. Нам клиент на радостях заплатил сверх уговоренной суммы. В общем, всё закончилось ко всеобщему удовлетворению.
И вскоре прозвенел-таки долгожданный телефонный звонок. Неужели Алексис сейчас доложит мне про очередную пропавшую канарейку, но из очень продвинутого дома? Но Алексис церемонно произносит: «Матильда Казимировна, к вам хочет записаться на приём сам Колыванов!». Как будто все знают, кто такой Колыванов… Стоп, фамилия действительно знакомая…. Да это же владелец фарфоровых фабрик, богатейший человек! У родителей Александры есть колывановский сервиз, и Маргарита Львовна с гордостью говорит, что колывановский фарфор ничуть не хуже кузнецовского. Что же ведёт ко мне такого известного на всю Москву человека? Конечно же, я выхватила телефонную трубку у Алексиса и немножко, совсем чуточку поизображав из себя очень занятую вуман-детектив, назначила время приема на сегодня после обеда. Не для того, чтобы успеть пообедать, а чтобы перевести дух и приготовиться к важной встрече. А что дело меня ждёт очень важное, я нисколько не сомневалась. У таких хозяев канарейки не улетают.
Он вошёл. Я увидела мужчину, про которого золовки моей сестры обязательно сказали бы: «Какой король!». Высокий, статный, одет с иголочки, на вид чуть больше пятидесяти. Он склоняется к моей руке (нет, я в обморок не упала) и говорит: «Матильда Казимировна, я обращаюсь именно к вам, потому что имел дело с вашим батюшкой, царство ему небесное, редкой порядочности был человек». Оказывается, Колыванов имел дело с полицией.
Он продолжает: «Дело у меня тонкое». «Разумеется, с толстыми делами идут в полицию», – ляпнула я и тут же прикусила язык: вот сейчас обидится и уйдёт. Но мой потенциальный клиент продолжает повествовать о своей проблеме уже в подробностях. У него в доме пропадают деньги, суммы достаточно значительные. В первый раз это произошло примерно лет пятнадцать назад, потом прекратилось, а сейчас опять началось. Но, по понятным причинам, глава большого семейства в полицию обращаться не хочет, и мне предлагается найти вора. Мой наниматель, Владимир Прохорович, хотел бы, чтобы я поселилась в его доме в качестве учительницы его внуков, например, по рисованию.
Одно из моих воспоминаний детства: я нарисовала стул с натуры и гордо показываю его Катажине. Она восторгается и говорит мне: «Молодец, Матильдушка, лошадка получилась уже значительно лучше». И я – учительница по рисованию? Тяжелый случай. Но учить рисованию и учить рисовать не одно и тоже. Само по себе рисование понятие очень широкое. Это и раскрашивание обоев в комнате, и узоры пальцем на замерзшем оконном стекле, и ещё много чего. И я соглашаюсь на предложенные условия. А мой работодатель начинает детально описывать обстановку в своём доме.