Солнечные дни

"Обязательно прокатит, мамонт не сможет устоять перед искушением".

Сергей опоздал на двадцать минут. Подсев за столик к Власову, начал с извинений:

– Извини, на работе задержался.

– Ничего страшного. Это ты меня сейчас должен будешь извинять.

– Да? А что случилось?

– Я забыл захватить с собой витамины. Вспомнил об этом пять минут назад. Отменять встречу уже было поздно, – лицо бугая вытянулось – он явно испытывал разочарование вперемешку с раздражением. – Это плохая новость. Есть и хорошая.

– Какая? – без особого энтузиазма поинтересовался Буянов.

– Можем за ними сгонять. Здесь недалеко.

– Слушай, у меня времени мало. Блин, вспомнил бы на час пораньше, я бы уже дома был.

– Да у меня тоже со временем туго. Замотался и совсем забыл, что у меня запасы в городской квартире иссякли.

– В смысле? А куда ты предлагаешь, тогда ехать?

– На дачу. Полчаса – и мы там. Я там что-то вроде склада оборудовал. Или… лучше давай до следующего понедельника. Ты как?

– Жесть. В лучшем случае я дома в двенадцать буду.

– Серёга, брось ты. Пробки к десяти рассосутся, домчишься словно на крыльях. Покажу тебе кое-что новенькое.

– Пептиды?

– Не угадал. Препарат нового поколения. Мускулин называется. Штатовская разработка. Зверь препарат. Мускулатура растёт быстрее, чем с тренболона, а побочек – ноль. И силовые взлетают чуть ли не на тридцать процентов за месяц.

– Так не бывает… Фуфло очередное, реклама.

– В том-то и дело, что нет. Мне один наш спортсмен-олимпиец привёз из Америки. Там лаборатория есть, которая занималась дизайнерской фармой, случайно на него наткнулась. Открыла, можно сказать, по ошибке. За эффект, конечно, не ручаюсь, но попробовать стоит. Олимпийцу мускулин здорово помог. Его застарелая травма плеча мучала, ну ты знаешь, как это бывает, через неделю всё прошло, и он расти начал.

– Сказки.

– Может, ты и прав. Сам такой болтовне особо не доверяю.

Тимур посмотрел на часы и добавил:

– Да-а, почти десять. Ну что, до понедельника? А там созвонимся.

Тимур замолчал. Он наблюдал и ждал реакции. Власов любил иметь дело с молодыми качками, теми, кому не исполнилось ещё и тридцати, такие были наиболее нетерпеливыми и активными. А Буянов, как заранее и спланировал пушер, призадумался на несколько секунд, после чего слегка стукнул ладонью по столу и спросил:

– Твоя дача точно не далеко?

– Спрашиваешь. Минут тридцать. Если на моей машине поедем, то за двадцать домчим.

– А мою куда денем? – удивился Буянов.

– Здесь на парковке оставь. Я тебя после подвезу.

– Лишний круг.

– Как хочешь. Поехали?

Тимур подозвал официантку, расплатился по счёту, и они вместе с Буяновым вышли на улицу. Пока шли к стоянке, Власов попросил:

– Серёг, дай мне твой телефон позвонить, а то мой разрядился.

– На, держи.

Вытащив из куртки "Самсунг", Сергей отдал его в руки Тимура.

– Благодарю. Я сейчас, минутка, девушку предупрежу. Ты иди, заводи машину пока.

Буянов пошёл к своему Джипу, а Тимур отошёл в сторону и повернулся спиной, так чтобы не было заметно со стороны, что он делает. Достал свой телефон приложил к уху, прижал плечом, а сам быстро снял заднюю крышку с мобилы Сергея и проделал с аккумулятором несложную двухходовую операцию, потом закрыл крышку, перезагрузил телефон и отправился на стоянку следом за Буяновым.

Тимур ехал впереди на своём Мицубиси, а за ним на расстоянии пятидесяти метров держался Сергей. До дачи они доехали не за тридцать минут – смогли уложиться лишь в сорок пять. Но что уж теперь, нудеть по поводу превышения лимита не имело смысла, мужчины были на месте. Припарковавшись во дворе дачи, они вместе двинули к дому.

– Заходи, – зажигая свет на террасе, сказал Тимур. – Можешь не разуваться. Я мигом.

Он провёл клиента-громилу в комнату, усадил за стол, а сам исчез где-то в глубине дома.

Сергей сидел на добротном стуле (он не скрипел под его тушей) с длинной спинкой, и осматривал внутреннее убранство дома. Строго говоря, дом нельзя было назвать дачей – в нём можно было жить круглый год. Газовое отопление, тёплые полы, двойная теплоизоляция, декоративная шпатлёвка шлакоблочных стен под цвет речного песка с красными сверкающими прожилками; основательный набор мебели, дубовой, крепкой, светлых тонов, но состоящий всего из четырёх предметов (стол, два стула, диван); хрустальная люстра на двенадцать свечей; в углу камин, телевизора нет. Словом, красиво, удобно, но без излишней роскоши.

Что удивляло, так это то, что пол и вся мебель были закрыты несколькими слоями полиэтиленовой плёнки. Сергей слышал раздающиеся из соседней комнаты шорохи. Тимур там перебирал какие-то вещи. Наверное, доставал для него витамины.

– Тимур, а почему у тебя везде плёнка? Ремонт затеял?

– Ага. Потолок заново побелить хочу.

Сергей поднял голову. Потолок как потолок. Ровный, белоснежный. Зачем его снова белить? Странно, но хозяин – барин. Каждый развлекается, как может.

Тимур вернулся в комнату с внушительным пакетом, набитым доверху разными цветастыми коробочками и пакетиками с разноцветными таблетками. Выложив своё богатство на стол, он предложил:

– Выбирай.

– Ого, да здесь на взвод штангистов хватит. – У Буянова заблестели и забегали глазки.

Тимур хитро улыбнулся и, пододвинув гору запретных препов к Сергею поближе, встал у него за спиной. Дождавшись, когда увлечённый процессом ознакомления с товаром Сергей наклонился вперёд, Тимур достал из-за пояса висящей со стороны спины охотничий нож. Вообще-то он предпочитал душить свои жертвы. И сейчас в кармане широких спортивных штанов у него тоже лежала удавка – два алюминиевых колышка и кевларовая миллиметровая нить, закреплённая между ними. Но в этот раз он решил прибегнуть к ножу: слишком здоровым был этот кабан Буянов; его шея, своим нехилым диаметром, внушала вполне понятные опасения даже такому опытному душителю. Процесс удушения предполагал минимальное количество улик, и от них можно было легко избавиться, а нож – это всегда кровь, именно поэтому перед уходом Тимур тщательно закрыл полы и мебель полиэтиленом.

Сейчас, заводя кулак левой руки с зажатым в нём ножом назад, Тимур испытывал энергетический подъём. Мышцы загудели от силы, так, будто он за секунду впрыгнул в состояние пампинга. Всплеск хищной протоплазмы, прятавшейся между его извилин и растущее в геометрической прогрессии желание опробовать нож на живом человеке, спустили с цепи инстинкт убийцы. Больше контролировать себе стало не нужно. От этого ощущение свободы усилилось, и маньяк с размаху засадил нож в левый бок Сергея. Лезвие с лёгкостью разрезало кожу, рассекло мышечные волокна, скрипнуло по рёбрам и вошло в грудную клетку. Вошло не до конца (помешало ребро), а наполовину. Сергей, совсем по-девичьи, вскрикнул:

– УаА!!!

Буянов дёрнулся и встал! «Твою мать! Первый блин комом», – подумал Власов и снова схватившись за рукоятку ножа, постарался пропихнуть его к сердцу. Понятно, Сергей воспротивился и, удерживая запястье мясника сразу двумя руками, потихоньку стал его выворачивать. Его синее поло, в районе сердца, начало темнеть: кровь хоть и медленно, но продолжала находить дорогу себе наружу. Сергей возвышался над убийцей массивной горой. Переступая с ноги на ногу, два качка закружились в неторопливом вальсе.

"Вот ведь здоровый хрен. Настоящий медведь. Надо с ним кончать, а то как бы наша возня не перешла в хроническую фазу". – С этими мыслями Власов завёл левую лодыжку под правое колено великана, ослабил давление на ручку ножа и толкнул его. Получилась корявая подножка: исполнение хромало, зато результат был достигнут. Сергей покачнулся и всей тушей загремел на пол. По пути он задел угол обеденного стола и тот, словно пушинка, перевернувшись, отлетел в сторону.

Власов навалился на поверженного гиганта всем телом. Он тоже от дистрофии не страдал, но со своими ста пятью кило удерживать ворочающегося под ним громилу становилось всё сложнее. Тимур давил на нож, но Сергей, каким-то чудом, всё же умудрился его вытащить. И тут он совершил ошибку. Борясь с Власовым, он, вместо того чтобы вырвать у него нож и использовать его для самообороны, выбил его из пальцев. Нож отлетел в сторону. Сергей повернулся на правый бок и начал вставать. Власов себя чувствовал моськой, повисшей на слоне. Кровь продолжала течь, и после того, как стальную затычку удалили из тела, она хлынула из раны.