Академия ЗОЖ-2

А еще было боязно. Не оттого, что я лечу на запредельных скоростях, нет, я была уверена в Летуне. А оттого, что Алан опять меня не узнал. Неприятно признавать, но боль буквально иссушала мое сердце, заставляя ее покрываться трещинами разочарований, когда раз за разом Кертис не видел истинную меня. Но как же обстоит дело сейчас, если он, как самый настоящий герой, прилетел забрать меня из лап коварного злодея. Это я Тео, конечно, польстила, ну пусть немного походит со званием почетного злыдня – так у меня антураж ситуации красивее выходит.

Вот сейчас Алан еще теснее прижмет меня к себе и… и…

И Кертис правда прижал меня к себе, крепко, до сжатия диафрагмы. Воздух выскочил из легких, как из воздушного шарика, а я замерла в ожидании. Некомфортно – ваша правда, даже слегка больновато, но ради романтичного момента можно и потерпеть!

Но Кертис упрямо молчал. Проходили минуты, я уже устала дышать крохотными порциями из-за сжатых в объемах легких, а Алан не проронил и слова.

Живот горел в том месте, где его касалась рука. Спина жгла от того, насколько плотно прижал меня к себя Кертис. Но внутри этот предательский дятел-мозгоклюйка долбил: «Это он Мари так прижимает? Или меня?».

Сомнения еще никого до хороших результатов не доводили, вот и я скатилась в ту же степь. Чувство радостной эйфории, что, наконец, Алан вернулся за мной, таяла, как туман поутру. Все-таки каждая девушка – натура романтичная, пусть это бывает скрыто глубоко, под слоями различных масок, но все мы ждем чуда. Подвига любимого. Широко жеста любви, сбивающего с ног. Умопомрачительного всплеска эмоций. И почти все сталкиваемся с мужской стеной самоконтроля.

Вот у меня папа – типичный пример такого поведения, а мама – полная его противоположность, врыв эмоций. Может, оттого и живут столько лет вместе, проходя через горе и радости, что разные?

Я покосилась на Кертиса, но так и не смогла увидеть его лица. А показывать уж совсем откровенный интерес гордость не позволяла. Так и сидела, полностью собранная, настороженная и оголенная, как нерв. Дергалась от каждого движения Алана на поворотах и затаивала дыхание, когда он прислонялся еще ближе, не оставляя между нашими телами ни малейшего расстояния.

Дав круг почета над академией, попутно сбавляя набранную скорость, Летун плавно пошел на посадку подальше от главных аллей учебного заведения и любопытных глаз. Пролетел в полуметре от зеленого махрового газона и полностью остановился.

Вдруг вторая рука Алана обвилась вокруг меня, прижимая к себе так, словно он хотел слиться со мной в одно целое. Подбородок Кертиса надавил на макушку, послышался шумный выдох и вымученное, из самой глубины души:

– Когда я закрываю глаза, то чувствую, что это ты.

Мои глаза непроизвольно заслезились. Ну вот ничего не могла с этим поделать – оставалось только часто-часто моргать, чтобы не дать ускользнуть капле и спуститься вниз по коже соленой дорожкой.

– Это же ты, Дженни?

Теперь я не смогла выдавить ни слова – комок в горле не давал даже толком дышать, не то, что говорить. Поэтому я просто кивнула, зная, что он почувствует движение даже с закрытыми глазами.

– Дженни… – я почувствовала поворот его голову и вот он уже прижался к макушке виском. Голос стал доноситься прямо в правое ухо, так тихо, что если бы он не был в нескольких сантиметрах от барабанной перепонки – и не услышала бы: – Прости, ждала так долго…

Сказал буквально одними губами, но я услышала. И тугой узел в солнечном сплетении развязался. Но я по-прежнему не могла издать ни звука.

– Бавкан раздери, это словно ты и не ты! Ну скажи же что-нибудь! – Кертис отчаянно прошептал мне в макушку.

– Это я, – ответила, но голосом Мари. Чужим голосом, не своим, с глубокими и чуть хрипловатыми нотками, которых отродясь не было в моем собственном. И я почувствовала, как еле заметно дернулся Кертис. Как его покоробил чужой голос, ведь даже его руки на секунду расслабили объятия, будто хотели отпустить чужачку.

Я замолчала, чувствуя себя так, будто одну половину тела опалили кипятком, а другую – стуженой водой. Кертис теперь знал правду, но мог ли он ее принять?

– Тебе не по себе со мной такой? – спросила тихо, стараясь как можно меньше показывать наше отличие голосов с Мари, сводя на шепот.

– Это жутко. И странно. Я смотрю на тебя в чужом теле и это… – Кертис замолчал, а потом вдруг практически задушил меня в сильных объятиях: – Но я привыкну. Да и мы постараемся побыстрее вернуть тебе твое тело.

Правда была горькой. Конечно, мне бы хотелось, чтобы он смотрел на меня как раньше, видел сквозь тело истинную душу, будто физическая оболочка была прозрачной и все было по-прежнему. Но реальность была куда как жестче: внешне я – другой человек, женщина, старше его, а визуально ему нравится другая. Вдруг, только из-за внешности? Или «картинка» имеет для него огромное значение?

Я представила, если бы вдруг он оказался, например, в теле своего друга-врачевателя и мне стало не по себе. Ужасное ощущение подступающего удушья от трудности принятия другого тела, немного помогли понять Алана и его внутренние терзания. Ведь мы даже не начали отношения, еще совсем на эфемерном уровне и вынуждены проходить через такие испытания. Каждый бы справился? Сомневаюсь. Рассуждения хороши лишь в теории, а на практике это не только до боли странно, но и до мурашек на коже непривычно.

– Ты можешь закрывать глаза, когда рядом, – попыталась пошутить я. Очень слабо.

Кертис промолчал, но я поняла его без слов – голос-то никуда не денется. Уже он один – это одна из стен между нами.

– А когда ты видел ведьму в моем теле после инцидента… что ты испытывал?

Я спиной почувствовала, как грудь укротителя приподнялась и тяжело опустилась.

– Я не понял ничего. Прости. Дурак. Но я так был занят спасением, что не заметил ничего. А если что и показалось немного странным, то я списал на последствия тяжелого дня. Мало ли  что…

Мама мне всегда говорила, что когда мужчина идет спасать мир, то кроме цели больше не видит ничего. И только теперь я поняла истинное значение ее слов.

«Многозадачность – для женщин, и однозадачность – для мужчин» – говорила она. – «Женщине природой предусмотрено и за костром присмотреть, и за детьми, и пищу приготовить, и пещеру прибрать, а мужчине природой задумано как следует посвятить себя плотному изучению одного дела, одной цели, одной победы. И тогда он сделает все в наилучшем виде, с минимальным количеством затрат, как никогда бы не сделала ни одна женщина. На то мы и противоположны изначально, чтобы взаимно дополнять друг друга»

Я ее эти самоуспокаивания всегда пропускала мимо ушей, а сейчас они сами по себе всплыли в голове и звучали, снова и снова, снова и снова. Так ли это на самом деле? Стоит ли таить обиду за невнимательность или лучше посмотреть в суть?

Но умные мысли – умными мыслями, а осадочек-то остался!

Я сделала усилие, завозившись в объятиях и повернула голову, чтобы заглянуть Алану в лицо. Кертис открыл глаза, пробежался въедливым взглядом по лицу Мари и остановился на глазах. Мы смотрели в глубину зрачков друг друга, приближая лица по миллиметру, пока вдруг Алан плотно не прикрыл свои золотые зрачки веками.

Я отшатнулась, растерянная и расстроенная, а потом подбодрила себя, что так даже лучше. Если бы он сейчас поцеловел меня в теле Мари, я бы утонула с сомнениях, что будут мучить меня по ночам, не давая уснуть, бередя душу и вытаскивая на поверхность самые сокровенные страхи. Нет! Правильно! И хорошо, что он не поцеловал меня!

– Надо вернуть тело!

– Вернем тебе тело побыстрее!

Одновременно сказали мы и рассмеялись. Сначала тихо, лишь слегка улыбаясь, а потом смех захватил нас целиком, заставляя трястись плечи и откидывать головы назад. Напряжение разжало свою волчью хватку и отпустило. Мы поняли друг друга.

Я еще улыбалась, когда вдруг увидела «Дженни», что шла по аллейке в метрах пятидесяти от нас. Кертис окаменел и не сводил с моего истинного тела горящего взгляда, заставляя соленой ревности жечь душевные раны. На меня в теле Мари он так не смотрел…